Беттина - Стил Даниэла - Страница 64

• Предыдущая
• 64/67
• Следующая

Первого октября все они вылетели в Нью-Йорк. Олли взял на работе трехмесячный отпуск, в Нью-Йорке для Антонии уже нашли сиделку, а Александр собирался пойти в ту же школу, где учился прежде. Теперь он стал завзятым путешественником. Олли быстро возобновил контакты со старыми приятелями из «Нью-Йорк Мейл». Участвовать в постановке пьесы Беттине было нелегко, но ей нравилось это занятие, к тому же она успела отдохнуть после рождения Антонии. Когда наконец устроили премьеру, это стало настоящим событием, как и в первый раз. Рождество они отпраздновали в Нью-Йорке, в гостиничном номере, и через пять дней возвратились домой.

— Ты довольна, правда? — спросил со счастливой улыбкой Олли, когда они лежали в постели.

Беттина радостно кивнула.

— Да, очень.

— Надеюсь, теперь ты немного подождешь, прежде чем браться за новую пьесу?

— Отчего же? — смутилась Беттина. Ведь он всегда так поддерживал ее в работе.

— Да потому что я уже зад отсидел в этом Нью-Йорке, — смеялся Оливер. — Неужели нельзя какое-то время поработать в Голливуде?

— Полгода, как ни верти, придется. Но она не сказала ему, что еще в самолете, когда они возвращались в Калифорнию, она задумала новую пьесу. Теперь у нее было громкое имя. Только за несколько последних дней она получила шесть предложений от киношников. Среди продюсеров особенно настойчив был небезызвестный Билл Хейл, чью квартиру они когда-то снимали в Нью-Йорке. Однако у Беттины не появилось желания с ним работать, поэтому она даже не отвечала на его телефонные звонки.

— Когда ты начинаешь работу над сценарием?

— Недели через три.

Оливер кивнул, и через несколько минут они оба заснули. Наутро он отправился на службу, а Беттина занялась домашними делами. Девочке исполнилось полгодика, и она была хороша, как кукла. У Александра еще не закончились рождественские каникулы, и он здорово помогал Беттине с сестренкой: очень умело кормил ее и научился ставить клизму. Беттина с улыбкой смотрела, как он проделывает это. Вдруг зазвонил телефон. Сиделка Антонии хотела было подойти и снять трубку, но Беттина остановила ее:

— Я сама.

Подняв трубку и присматривая краем глаза, как Александр возится с сестренкой, Беттина произнесла:

— Слушаю, у телефона миссис Пакстон. После она долго и молча слушала, а потом вдруг ее лицо стало мертвенно-серым. Она повернулась к Александру спиной, чтобы он не заметил ее слез.

— Я сейчас приеду.

Ей звонили из газеты, в которой работал Олли. Когда она приехала туда, уже было поздно. Перед входом в здание редакции стояли две машины «скорой помощи», а на полу у себя в кабинете лежал он, и вокруг столпились сослуживцы.

— Сердечный приступ, миссис Пакстон, — скорбно сказал главный редактор. — Он умер.

Она опустилась рядом с ним на колени и провела рукой по его лицу.

— Олли! — шептала она. — Олли? Но в ответ не было ни звука, и тогда слезы покатились у нее по щекам. Краем уха она слышала, как кто-то просит всех разойтись по рабочим местам и оставить ее одну, как стоявшие вокруг перешептывались: «По-моему, это Беттина Дэниелз… Да, ведь она его жена…»

Однако громкое имя Беттины Дэниелз было совершенно бесполезно. Ни успех на Бродвее, ни покоренный Голливуд, ни пьесы, ни сценарии, ни деньги, ни дом в Беверли-Хиллз не могут вернуть его обратно. В сорок пять лет мужчина, который мечтал хорошо пожить, ждал рождения первого ребенка, — умер от сердечного приступа в своем рабочем кабинете. Оливера Пакстона больше нет. Третий любимый мужчина уходит вот так — внезапно, не попрощавшись. Беттина молча смотрела, как санитары уносят его, а потом, проклиная злую судьбу, затряслась от рыданий.

Мэри и Сет Уотерсон приехали на похороны. Потом Сет сразу улетел домой — его ждала работа, — а Мэри задержалась еще на четыре дня. За это время они почти не говорили друг с другом. Мэри помогала с детьми, а Беттина словно ушла в себя: не разговаривала, не ела, просто неподвижно сидела и смотрела в никуда. Мэри пыталась подсунуть ей Антонию, но даже это не помогало. Беттина отмахивалась неопределенным жестом и продолжала сидеть, погрузившись в свои мысли. Вечером накануне отлета Мэри никаких заметных улучшений ее настроения не произошло.

— Нельзя же так, Беттина, — как всегда искренне, увещевала Мэри, но Беттина смотрела на нее, словно не видя.

— Почему нельзя?

— Потому что жизнь не кончена. Пусть трудно, но она продолжается.

Беттина метнула на Мэри взгляд, полный негодования и горечи.

— Почему не я? Почему не я вместо него? — резко проговорила она, а потом опять стала отрешенной и со слезами на глазах добавила: — Он был такой добрый человек.

— Знаю. — У Мэри глаза тоже наполнились слезами. — И ты добрая.

— Я бы ни за что не родила, если бы не он, — сказала Беттина, и губы ее заметно дрожали.

— Знаю, Беттина, знаю. — Мэри протянула к ней руки, и Беттина уткнулась в грудь подруги и зарыдала так, словно хотела выплакать всю свою боль.

Но на следующий день она выглядела немного лучше.

— Что теперь собираешься делать? — спросила Мэри. Они прощались у турникета в аэропорту.

Беттина пожала плечами:

— Я обязана выполнить контракт. Буду писать сценарий по второй пьесе.

— А после?

— Бог весть. Ко мне пристают с новыми предложениями. Вряд ли я соглашусь.

— Наверное, переедешь в Нью-Йорк? Беттина решительно покачала головой.

— Нет, ни за что. Я хочу оставаться здесь. Мэри с пониманием кивнула, они обнялись и поцеловались на прощание. Мэри пошла к самолету.

Через две недели, как было условлено, Беттина появилась на киностудии, чтобы обговорить все детали экранизации ее пьесы. Встречи были утомительными, жесткими, лишенными всякой сентиментальности, но Беттину нелегко было сломить. Она уклонялась от разговоров, которые считала бесполезными, и, наконец, укрылась у себя дома и полностью отдалась работе над. сценарием. Ей потребовалось меньше времени, чем она рассчитывала, и когда сценарий был готов, оказалось, что он превзошел самые радужные ожидания. В адрес Беттины пели дифирамбы, все что-то говорили об ее необыкновенной одаренности. И вскоре Нортон захлебнулся лавиной телефонных звонков. Имя Беттины Дэниелз гремело.

— Как это — не будете работать? — Нортон удивился и в ужасе ждал, что ответит Беттина.

— Вы не ослышались. Я хочу отойти от дел по крайней мере на полгода.

— А я-то думал, что вы собираетесь начать новую пьесу.

— Никакой новой пьесы. Равно как и нового фильма. Совершенно ничего, Нортон, и пусть все идут к черту.

— Но продюсерская фирма Билла Хейла только что…

— К черту Билла Хейла. Слышать ни о чем не хочу.

— Но, Беттина… — Нортон был в шоке.

— Если я действительно для кого-то представляю интерес, то могут и подождать, а если нет, то, как говорится…

— Не в этом дело, они могут и подождать, но зачем ждать вам? Назовите цену, студию, все у вас будет.

— Мне ничего не нужно.

— Но почему? — не мог понять Нортон-Беттина вздохнула:

— Нортон, пять месяцев тому назад я потеряла Олли. — Она опять вздохнула. — С тех пор ветер перестал надувать мои паруса.

— Понимаю. Но нельзя же сидеть сложа руки. Вам же будет хуже.

«И тебе», — подумала Беттина, а вслух произнесла:

— Пусть. Оказалось, что вся эта мишура — не так важна, как я думала.

— Господи, Беттина, одумайтесь. Вы не представляете, что такое — оказаться не у дел в самый пик жизни.

Но у нее все уже было. Когда родился ребенок… Когда была женой Айво… Когда грелась в лучах отцовской славы… У нее было нечто большее, чем работа и успех. Но ведь ему не объяснить. Только себя изведешь.

— Не хочу об этом говорить, Нортон. Объясните всем, что я на полгода уехала из страны. Скажите, что не можете со мной связаться. А если не отстанут — тогда я лягу на дно на целый год.

• Предыдущая
• 64/67
• Следующая