Моя шоколадная беби - Степнова Ольга Юрьевна - Страница 51

• Предыдущая
• 51/63
• Следующая

Голова начала болеть в то похмельное утро, когда он очнулся после устроенного Сытовым «праздника детства» и продолжала болеть уже двое суток, не сдаваясь ни таблеткам аспирина, ни холодным компрессам, ни массажу, который делала мать, приговаривая:

– В нашей семье алкоголиков не было! И разгильдяев в нашей семье тоже не было!

Март каждый раз открывал рот, чтобы возразить, что старший следователь прокуратуры не может быть ни алкоголиком, ни разгильдяем, но каждый раз закрывал его, так ничего и не сказав. Он понимал: будь он хоть генеральным прокурором, для матушки он был и останется непутевым сыночком, выбравшим неправильный вуз.

День он провел на работе, так и не сдвинувшись с места в этом дрянном Пригожинском деле. Март вызвал к себе и долго пытал охранника элитного дома, где проживал теперь Сытов. Как мог человек в красном беспрепятственно проникнуть в дом?! Охранник бычился, хмурился и бурчал:

– Я в который раз говорю, не спрашивал я у Катерины Ивановны пропуск никогда! Во-первых, ее ни с кем не спутаешь, она... негра, и ходит все время в красном, во-вторых, стеснялась она и шкерилась, видно, неудобно ей было, что к такому пожилому человеку бегает. Вот я лишний раз ее и не смущал! Мне за корректность тоже платят. А тут вижу – идет, шляпой лицо прикрывает. Удивился, что не на машине, но пропустил ее. Вот и все. Вина моя есть, но небольшая.

– Войти-то вошел тот тип в красном, а вышел как? Видел?

– Не видел, – в сотый раз отвечал охранник.

– Значит, он где-то переоделся, краску с себя темную смыл, тряпки куда-то запрятал, и спокойненько вышел?! – терял терпение Март.

– Никто чужой в тот день не заходил и не выходил, на камере это прекрасно видно, – терял терпение и охранник.

– Значит, что, кто-то «свой»? – психовал Март. – Чушь! Весь дом опрошен, все приличные люди, у всех отличные алиби! Чушь! И потом, куда могли деться эти красные тряпки? Шляпу за батарею в подъезде не заткнешь!

– Да, блин, гражданин начальник, если в мусоропровод шмотки засунуть, то никто не найдет! Машина вечером приедет и заберет! Никто ничего и не заметит!

– Да, блин, не заметит, – вынужден был согласиться Март. – А ты что, предлагаешь мне по помойкам Москвы самому побегать, шляпу поискать?

– Не, блин, не предлагаю, – испугался охранник. – Отпускайте меня! Я и так чуть работы из-за этого убийства не лишился, штраф за невнимательность заплатил! Отпускайте, начальник! Кто еще за такие деньги туда работать сутки через двое пойдет?

– Такие же уроды и пойдут, – буркнул Март и подмахнул ему пропуск.

Голова пульсировала острой болью, перед глазами из ярких вспышек складывался причудливый калейдоскоп.

«Ничего не получается, – подумал Март. – Я маленький, ничтожный человечек! Мой удел – халявный тортик и архивная девица в жилетке. Вот пойду сегодня в архив и назначу ей свидание на своей коммунальной кухне. Такая придет! Это тебе не Катерина Ивановна. У нее под юбкой, наверное, толстые розовые панталоны. Как там говорится? Богову богово, а кесарю кесарево».

В архив он не пошел, конечно. Приехал домой, взял в аптечке копеечный аспирин, и на кухне, на подоконнике, нашел заветную трехлитровую банку с желтой жидкостью, которую бабка Валька загадочно называла «гриб». Март очень любил этот сладкий напиток, и в детстве частенько отпивал прямо из банки, не спросив разрешения у бабки. Он и сейчас воровато оглянулся и плеснул себе в чашечку этой вкуснятины. Запил таблетку, пошел в комнату и включил телевизор. Включил, пощелкал каналами, и с раздражением выключил. Везде показывали красивую жизнь.

Голова все болела. Он прилег на древний диванчик и положил на лицо подушку с глупым, вышитым попугаем на наволочке.

Как он ненавидел свою жизнь! Этот «гриб» в банке, этот «висяк» с красными шмотками, эту подушку с какаду, пахнувшую старым жилищем и плесенью. А особенно он ненавидел звук ключа, поворачивающегося в замке комнаты. Этот звук означал – мама пришла.

Вот и сейчас, вместо того, чтобы задремать, он ждет напряженно, когда же она придет. Март откинул подушку и вскочил. Нет, так больше жить нельзя! Он пойдет сейчас... он пойдет к Катерине Ивановне! Он припрет ее к стенке вопросами, на которые она не сможет ответить, он пригрозит ей тюрьмой и намекнет, что только он сможет ее спасти. Она испугается. Они будут одни в ее большой элитной квартире, и ей ничего не останется, как полностью положиться на него. Март уговорит ее, и не просто уговорит, он докажет, что им необходимо быть вместе.

И тогда эта жизнь кончится.

Он оделся, обулся, и через длинный, скучный, дрянной коридор вышел из прошлой жизни.

В комнате трещал телефон, но он решил, что больше здесь не живет.

Катерина проснулась, потому что выспалась. Она открыла глаза, не обнаружила на потолке привычных облаков и птиц, и все вспомнила. За окном уже были сумерки, значит, она проспала весь день.

Где-то далеко трещал телефон, он и раньше трещал, она слышала это сквозь сон. Катя встала, начала искать трубку, спустилась вниз по лестнице и обнаружила, что телефон звенит в спальне. Если Катерине не изменяла память, и если это был не дурной сон, то спальню она заперла, а ключ выбросила с шестнадцатого этажа. Катерина подергала дверь – так и есть. Замок на двери стоял просто отличный, ничем не отжать. Пойти поискать ключ?

Катерина натянула сарафан, надела тапочки и вышла в подъезд. В конце концов, в спальне остался не только телефон, там еще и шкаф-купе, а в нем все ее вещи. Она не стала запирать входную дверь на ключ, только прикрыла ее, потому что какому грабителю придет на ум грабить пентхауз на шестнадцатом этаже, когда лифт не работает?!

Она понеслась вниз, перескакивая ступеньки.

– Эй, Кать! – крикнула Верка из своей будки, но Катерина отмахнулась от нее и выскочила на улицу.

«Мустанга», и правда, не было на привычном парковочном месте. Катерина вздохнула и поплелась в маленький скверик, где в траве мог затеряться ключ. Она села на корточки и шаря по мокрой траве руками, медленно стала продвигаться вперед.

– Эй, Кать, чего ищем? – раздалось за спиной.

Катерина подняла голову и увидела Майкла, сидевшего неподалеку на лавочке.

– Ты?! – удивилась она. – А где твой взрослый наставник?

– Какой наставник? – Майкл старательно расширил глаза, изобразив удивление.

– Который зовется Мариной, который якобы подтягивает тебя по математике, для которого ты выполняешь какие-то поручения и которому ты звонишь на мой мобильный телефон, сообщая о каких-то «срочных» делах! Где?! Я все знаю, Майкл! Учти, тебе уже пятнадцать, и уголовная ответственность уже наступила!

– За что?! – от возмущения Майкл вскочил со скамейки. – За что, тетя Катя? – Ни разу в жизни он не называл ее «тетей». Майкл добавил плаксивости к голосу и продолжил:

– Маринка со мной таблицу умножения учит! Я ее с третьего класса никак запомнить не могу, а у нее... эта, как ее... «методика»! А позвонил я только затем, что бабка меня утром в квартире случайно закрыла, а сама до вечера умотала. А у Маринки ключ имеется, как у... гувернантки! Вот я и попросил ее побыстрей приехать, открыть и ключ мне отдать. Кому охота летом в квартире париться? И потом, вдруг пожар, а я закрыт?

Майкл так отчаянно возмущался, что Катерина засомневалась в своей правоте.

– «Методика», говоришь? Сколько будет трижды восемь?

– Восемьдесят три, – не моргнув, отрапортовал Майкл.

– Два тебе с минусом, – отрезала Катя. Она и сама не помнила, сколько будет трижды восемь, но точно знала, что не восемьдесят три. – Знаешь, чем отличается человек от обезьяны? Умением складно врать! Твоя история глупая. Когда мы с Мат... Мариной приехали, она не кинулась открывать твою дверь. Марина срочно сгреблась, взяла мою машину и уехала!

– Кать, а что ты там ищешь? – Майкл не умел врать, зато знал, как увести разговор в другое русло.

Ключа нигде не было. Катерина встала, отряхнула от земли руки и пошла в подъезд.

• Предыдущая
• 51/63
• Следующая