Моя шоколадная беби - Степнова Ольга Юрьевна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/63
• Следующая

– Господи, да чего ж ты так орешь-то? Я совсем не настаиваю, чтобы стать твоим мужем.

– Умник! Скотина! Козел. Ты думаешь, что умнее всех? «Спроси как я попал сюда! Спроси как я попал сюда!» Ты попал сюда до идиотизма просто. Пока я «медитировала» там, за рулем, у избушки, ты залез в кузов пикапа, прикрылся чехлом, и отлично выспался за время дороги до Москвы. Я идиотка! Говорил же мне Майкл: «Нужно лучше шмонать свою машину!» Я идиотка. Когда мы приехали, ты выбрался незаметно, благо уже стемнело, а ты ловкий, как уличный кот. Выбрался и наверняка слышал мой разговор с Майклом. Майкл видел тебя. Ты выпытал у него потом, где я живу, и пока я ездила в деревуху, вскрыл мою квартиру. Верки на посту не было – тебе повезло. Только чем ты расплатился с Майклом? Вряд ли он рассказал, где находится моя квартира, просто так.

– В кителе был бумажник, в нем деньги и лотерейные билеты. Я отдал парню все. Он далеко пойдет. А замки у тебя – дрянь, сразу видно, что нет мужской руки! Разве можно на такую крутую хату ставить простой английский замок?

– Зачем ты приперся? Думаешь, я буду тебя скрывать, кормить и лечить?

– Вот теперь ты должна спросить про кольцо.

– Не смей указывать мне на то, что я должна! – заорала Катерина так, как никогда не орала. Но взяла себя в руки и почти тихо спросила: – Зачем ты приперся?

– Отдать кольцо. Я не крал его, а просто взял на время, чтобы получше рассмотреть. Необычная больно вещица.

– Ты издеваешься?

Он вдруг бесшумно, мягко, стремительно вскочил и пересел в кресло напротив. В ее плетеное кресло-качалку, которое она долго, любовно и мучительно выбирала, и в котором никто никогда не сидел кроме нее.

Ни один уличный кот не проделал бы этот маневр с такой ловкостью.

А еще пистолет исчез с синего атласа. Его не было и в его руках, он сложил их на подлокотники и вальяжно качнулся, будто пробуя на вкус это занятие богачей и бездельников – болтаться в кресле, у которого вместо ножек полозья.

Ловкий парень. Быстро поправился. Умеет незаметно содрать украшение, может почти на подножке машины невидимкой проехать сотни километров, не боится позировать перед дулом заряженной «пушки», легко вскрывает любые замки. Вот только банк грабануть не очень-то получилось.

– Банк грабануть не очень-то получилось, – усмехнулась Катерина ему в лицо. «Плохие мальчики» не любят, когда их тыкают носом в то, что не все плохие дела им под силу.

– Необычная больно вещица, – проигнорировал он ее шпильку.

– Будет лучше, если ты вернешь кольцо.

– Для кого лучше?

– Для тебя тоже.

Нужно было быть полной дурой, чтобы выпустить из рук пистолет.

– Да ты не расслышала, бэби! Я и пришел, чтобы отдать это кольцо тебе. Держи! – Он выкинул руку вперед, будто бы бросив ей что-то. Катерина на уловку попалась – метнулась, вытянув руки, чтобы поймать это «что-то», и чуть не свалилась с кровати, схватив пустоту.

Он расхохотался, и она опять пожалела, что так глупо упустила оружие.

– Ублюдок, – сказала Катя и попрочнее уселась на скользкое покрывало.

– Ну зачем ты так?

– Что теперь я должна?

Матвей еще раз качнулся в кресле, и еще, потом встал, подошел к окну.

– У тебя шикарная хата с видом на Храм Михаила Архангела. Не думал, что с таким приданым можно польститься на старого перечника.

– Замолчи!

– Очень темная эта история.

– Что?!

– Очень темная. – Он стоял в черном проеме окна, к ней спиной. Катерина схватила телефонную трубку и набрала 02. Шансов не было никаких, но терпение ее лопнуло. Пусть лучше он разрядит в нее пистолет, чем она будет плясать под его дудку.

– Выслушай меня. – Он стал вдруг другим: усталым, покладистым, будто прожил с нею сто лет и точно знал каким нужно стать, чтобы она успокоилась и перестала злиться. Катерина нажала отбой и решила, что звонить сейчас необязательно. Он подошел и сел перед ней на корточки.

– Держи, – Матвей взял ее руку и вложил в ладонь кольцо. – Держи.

В кулаке Катерина ощутила теплое золото и твердые грани бриллианта.

– А откуда ты знаешь, как называется то, на что открывается вид из моего окна? – зачем-то спросила она.

– Да кто же этого не знает, – сказал он, оставаясь усталым и покладистым.

Не глядя, Катерина стала одевать кольцо на палец, но оно не одевалось почему-то, было странным и плоским, оно и кольцом-то не было. Катерина с ужасом уставилась на то, что держала в руке. Золотая ящерица держала в пасти огромный бриллиант, все правильно. Только это было не кольцо. Это была брошь. Катерина ущипнула себя за щеку в надежде проснуться.

– Если это шутка, то неудачная, – тихо сказала она просто потому, что нужно было что-то сказать.

– Я предупреждал – очень темная это история.

– Говори! – закричала она. – Говори, что все это значит!

– Я и пытаюсь. Говорю же тебе, что кольцо не украл, а взял на время, чтобы рассмотреть получше. Больно они похожи, эти цацки! – Матвей Матушкин сделал жест фокусника и в его руке блеснул еще один бриллиант, который зажала в пасти еще одна ящерица. На этот раз это было кольцо.

Катерина опять ущипнула себя.

– Ты мазохистка, бэби? Лучше потрогай меня, проверь – я настоящий!

Как последняя дура, она протянула руку к нему, провела по белым волосам, по бледной щеке, пощупала не очень чистые пальцы, которые сжимали золотую ящерицу.

– Тепленький, гладенький, и без хвоста, – припомнила вдруг она.

Он захохотал, взял ее руку и сам надел на безымянный палец кольцо.

– Понимаешь, бэби...

– Не смей называть меня «бэби»!

– Согласен, это избито и пошло, но так хочется называть тебя «бэби»! А я привык делать то, что мне хочется. Так вот, скверная это история – твое кольцо и моя брошь. Ты, кстати, не хочешь узнать, откуда она у меня?

– Спер где-нибудь! – хмыкнула Катя. Ей до жути надоела эта история, и даже объяснений никаких не хотелось.

– Спер?! И это спер?!! – Откуда-то из-за пазухи он выдернул ветхий кожаный мешочек, дернув за шнурок, развязал его и вытряс на синий атлас безумное количество бус, ожерелий, серег, колец, кулонов и еще чего-то, на что смотреть было невозможно, потому что все это ослепляло, било в глаза, и сильно напрягало.

– И это спер?!! – с победой в голосе повторил Матвей.

– И это спер, – подтвердила Катя и подальше отодвинулась от неприлично сверкающей россыпи.

– Ну, бэби, тебя кто-то здорово в жизни обидел, раз ты видишь во всем криминал!

– И это говоришь мне ты?

– Я, бэби. Это говорю тебе я. И потом, если бы я это спер, то зачем бы я притащил это тебе?

– Не знаю. И зачем ты притащил это мне?

– Понимаешь, ты как-то замешана в этом деле. И мне вдруг стало дико интересно – как. Ты тогда болтала там с тополем...

– С кленом.

– Ну да. Я понял, что тебя и эту избушку связывает какая-то мутная история.

– Тебя это не касается.

– Касается. Старый дружище дуб...

– Клен.

– Клен... тоже умеет разговаривать. Он наболтал мне, что парень, который был вместе с тобой тринадцать лет назад, что-то искал.

– Откуда ты это знаешь?!! – Катерина не хотела срываться на крик, но оказалось, что она сама себе неподвластна.

– Да не ори ты так, – перешел он на шепот. – Ты сама бормотала той ночью, я слышал: « Баба Шура умерла, а Сытов решил, что ей было что прятать. Он рыл землю как бешеный пес, потом погнался за кем-то, он верил, что поймает удачу за хвост». У меня феноменальная память, бэби! Я подумал, что он не должен был быть идиотом, этот твой Сытов, и когда ты ушла, решил кое-что проверить. Там над кроватью висел старый, пожелтевший листок. Примитивный рисунок – избушка, деревце, крестик.

– Да?.. Он до сих пор там висит?

– Я просто связал твои слова с этими каракулями и понял одну вещь.

– Какую? – Катерине так захотелось спать, что стало плевать на все сокровища мира.

– Он не там копал, этот твой Сытов!

– Как не там? Почему не там?

• Предыдущая
• 19/63
• Следующая