Невысказанное (ЛП) - Бреннан Сара Риз - Страница 21
- Предыдущая
- 21/70
- Следующая
— Разочарованный Дол, Река Разочарований, Лужи Слёз, — сказал Джаред. — А карьер называется «По-настоящему депрессивный карьер»?
— Да, — ответила Кэми. — Кроме того, я проживаю на Улице Верной погибели.
Джаред подошел ближе к озерам. Он стоял, всматриваясь в одно из них, а затем оглянулся через плечо на Кэми.
Кэми вдруг подумалось, что он должен был бы казаться чужаком, мажор в своей потертой кожаной куртке, но это было не так. Он отлично вписывался в окружающий мир. Над его головой свисали деревья, который отбрасывали на него тень, и на долю секунды ей показалось, что его глаза искрятся зеленым. Ей пришло в голову, что Линбёрны жили в Разочарованном доле с незапамятных времен.
— Кажется, я что-то вижу в воде, — сказал Джаред.
Любопытство тут же заставило Кэми позабыть обо всех странностях и стремглав кинуться к Джареду.
— Я ничего не вижу.
— Мне показалось, что я увидел блеск металла, — сказал Джаред. — Может быть, я понадеялся увидеть еще больше колоколов предков.
— Или это были блики солнца в воде.
— Или блики солнца, — согласился Джаред. — Итак, я когда-нибудь увижу твой дом на Улице Верной погибели?
Когда они снова направились к ней домой, после того, как дважды совершили самые длинные кратчайшие пути в мире, Кэми должна была признать, что нервничает. Её дом выглядел нелепым. Только её родители не обращали никакого внимания на новую технологию покрытия крыш, которая была доступна, ох, дай Бог памяти, шесть сотен лет назад, и жили в доме с соломенной крышей. Когда они добрались до него, она с некоторым опасением распахнула ворота, которые из леса вели прямо в сад.
— Никаких шуток по поводу дома Глэссов, — сказала она Джареду. — Потому что мы их все уже слышали.
— А как насчет…
— И это мы тоже слышали, — твердо сказала Кэми.
Ворота распахнулись.
Дом Глэссов был тоже выстроен из котсуолдского камня. Но это был небольшой домишко, уютно устроившийся в низине под лесом. Над желтым камнем свисала темная солома, а перед низкими окнами с ветвей капала жимолость. Над дверью красовалась "Г", а затем царапина в камне, за которой уже шло слово "Дом". Кэми прошла через сад. Траву следовало бы подстричь и ей пришлось еще перепрыгивать через велосипед Томо. Лейка была повешена на стену.
Кэми повернула ключ в замке и, приложив усилие, чтобы открыть дверь, потому что ключ вечно застревает, взглянула на Джареда. Он стоял и смотрел на нее, потом взглянул на дом, и в этот момент он почему-то показался Кэми таким беспомощным. Что было нелепым, потому как Джаред имел вид одного из наименее уязвимых людей, которых ей доводилось встречать. Но что-то в том, как он стоял, заставило её представить мальчишку, стоящего перед витриной магазина, который знает, что не может позволить себе ничего купить.
Глаза Джареда встретились с глазами Кэми. Его настороженность нахлынула, пытаясь выстроить запоздалые барьеры между ними. Это было почти ужасно, когда мнение незнакомца значит так ужасно много.
Кэми махнула рукой: — Добро пожаловать в мое скромное жилище! — сказала она громко, а когда он все еще остался стоять на месте, она протянула к нему руку и уже тише добавила. — Джаред, проходи.
Он не взял её за руку, и спустя мгновение, её окатило холодной волной. Она опустила руку. Как только она развернулась и вошла внутрь, Джаред последовал её примеру. Кэми помедлила на пороге, чтобы разуться, потому что Собо всегда хотела, чтобы, как только перешагивали через порог, туфли переобувались на тапочки, и она тут же вспоминала, что Собо больше нет и надо уже перестать выкрикивать "Обаа-тян!"[2], это потеряло всякий смысл с уходом Собо из жизни, потому что оно было именем для семьи и она всегда в ином случае предпочитала слову "бабушка" — Собо, даже у себя в голове, потому что Джаред всегда был там. Она замешкалась, подняла взгляд, чтобы объяснить это Джареду и увидела, что он уже все понял.
Она одарила его мимолетной улыбкой. Они прошли по коридору и вошли в гостиную.
В первую очередь Кэми нужно было проверить мальчиков: по правде говоря, ей не следовало идти домой так долго, да и ещё окольными путями. Дети могли оставаться в одиночестве в течение пары часов, потому что Тен был патологически ответственным, самым ответственным ребенком во вселенной, но что до Томо, тот никогда его не слушался. В гостиной, как всегда, творился беспорядок, и Кэми чуть не сломала себе шею, запнувшись об один из игрушечных грузовиков Томо.
"Будет лучше, если ты представишь эту комнату — минным полем. Ступай осторожно или взорвешься", — посоветовала она Джареду, а затем добавила вслух: — Ужасное отродье! У нас гость. Скройте следы своих преступлений.
Томо, смотревший телевизор с оглушительным звуком, пронзительно завопил, превзойдя ящик по громкости, и повернулся на диване. Тен, сидевший на мягком подоконнике с книгой на коленях, отвернувшись от окна и постарался вести себя очень тихо, пока оценивал ситуацию. Кэми послала ему ободряющую улыбку и он в ответ по-совиному моргнул за стеклами своих очков.
— Ты кто такой? — спросил Томо Джареда.
— Это Томо, — и хотя Джаред это знал, она сказала, просто, чтобы потом добавить, — прошло семь лет, как злые феи ниспослали его нам в качестве проклятья. Мы до сих пор не очень понимаем, чем им насолили. А это Тен. Ему десять, и да, мы знаем, как это ужасно звучит. Мы собираемся закатить офигенную вечеринку для него в Доле, которую здесь никогда не видывали, как только ему стукнет одиннадцать.
— Сколько месяцев ждать? — спросил Джаред.
Застенчивый Тен набрался смелости и тоненьким голоском ответил: — Девять.
— Это круто, приятель.
Тен обмяк, испытав облегчение. Он пожал плечами и опять склонил голову над своей книгой.
— А что ты здесь делаешь? — захотел узнать Томо. — Я тебя никогда прежде не видел! Ты знаешь какую-нибудь песенку Снупи?
— Гм, нет, — ответил Джаред. — Извини.
— Прекрати докучать моему гостю, — приказала Кэми.
— Если я перестану… — начал торговаться Томмо. — Если я перестану. Можно мне четыре стакана лимонада?
— Нет.
— Почему?
— Потому что если ты обопьешься лимонада, то лопнешь, — сказала Кэми. — Папа спустится вниз и спросит, "А где же мой младшенький?", а я только и смогу, что ткнуть пальцем в пол, на котором все, что будет напоминать о тебе — это лужа лимонада и кучка просахаренных внутренностей. Ты можешь выпить один стакан лимонада.
Томо обрадовано воскликнул и, спрыгнув с дивана, со всех ног побежал на кухню.
Кэми вздохнула: — Современная теория гласит, что он — лимонадный вампир. Пошли.
— Рад был знакомству, — смущенно сказал Джаред Тену, который в ответ покраснел и что-то пробормотал в страницы своей книги.
— Ты ему нравишься, — заметила Кэми.
— О, да, — сказал Джаред. — Похоже на то.
— Однажды он спрятался под диван от кокер-спаниеля, — сказала Кэми. — Так что ты отлично справляешься. — Она распахнула дверь на кухню, и снова это походило на то, будто нечто знакомое и привычное видится впервые. Ей было интересно, что же Джаред подумал обо всем этом: красные каменные плиты, разбавленные теплым оранжевым, гирлянды из сушеных трав, качающиеся из стороны в сторону над широкой деревянной столешницей, круглый стол и пухлый зеленый диван, стратегически верно расположенный в квадрате солнечного света, который проникал через окно. И, разумеется, её брат, отплясывающий, похоже, мистический танец, посвященный лимонаду.
Гости говорят, что Томо похож на папу, хотя папины черные волосы топорщатся, как щетка и у него скулы, которыми можно резать стекло, в то время, как у Томо черная шелковистая шапка волос, которая обрамляет лицо, круглое как блюдо. Они совсем не похожи, за исключением того, что у обоих есть японские черты. Тен так вообще даже слегка не напоминает японца, а Кэми единственная, кто похожа с ними обоими, так, словно она не очень подходила ни той, ни другой стороне родни их семьи.
2
Обаа-тян — по-японски бабушка или дедушка.
- Предыдущая
- 21/70
- Следующая