Муж напрокат, или Откровения верной жены - Чемберлен Диана - Страница 9

Она встала, нервно потирая руки. Комната казалась слишком холодной, а телевизор звучал слишком громко.

– Не знаю, что со мной сегодня, – заметила Ребекка. – Прости, что отвлекаю. Пойду-ка лучше на балкон покурю.

– Поставить на паузу? – спросил Брент, кивая в сторону экрана.

– Не нужно, – покачала она головой. – Я все равно не могу сосредоточиться.

Прихватив сигареты и зажигалку, Ребекка вышла на балкон и присела на стул, с которого открывался превосходный вид на гавань. Ей хотелось стряхнуть с себя это странное чувство невосполнимой потери. Небо над ней сияло звездами, и такие же огоньки мерцали внизу – на лодках, выстроившихся вдоль пирса. Брента тоже можно понять, подумала Ребекка, зажигая сигарету. Она нечасто давала волю нервам, но сегодня будто Майя забралась к ней в голову, и она никак не могла выставить ее прочь.

Пожалуй, Майе и Адаму пришло время подумать о приемных детях. Майя с радостью пошла бы на этот шаг, но Адаму отчаянно хотелось своего, биологического ребенка. В любом случае из него получится великолепный отец – из тех, что готовят своим детишкам оладьи в виде разных зверьков. А Майя будет наблюдать за ним с улыбкой обожания. Адам тоже был без ума от Майи. Чтобы понять это, достаточно было пообщаться с ними хотя бы пару минут. И почему Майе повезло найти такую любовь, а ей нет? При мысли об этом в ней вдруг пробудились старые обиды. Нечто похожее она чувствовала с самого детства, когда все внимание отца безоговорочно принадлежало Майе. Сестра была так похожа на него – такая же тихая и усердная. Ну а Ребекка унаследовала живость и энергию матери. Она никогда не сомневалась в материнской любви, а вот отцовских чувств ей всегда не хватало. «В моей семье растут ученый и спортсменка», – говорил отец о двух своих дочерях, как если бы любил их в равной мере. Однако все хорошо знали, какой из них он отдавал предпочтение. Ребекка была умненькой, но Майя была умнее. Она обладала несвойственной для ребенка способностью часами сидеть за книгой, не отвлекаясь на посторонние вещи. Отец любил читать им перед сном разные истории. Ребекка изо всех сил старалась сидеть тихо, но ей так и не удалось ни разу дослушать до конца. «У тебя что, муравьи в штанишках?» – спрашивал отец с кроткой улыбкой. Она кивала и выскакивала из постели, чтобы поиграть со своими машинками или побегать по дому, широко раскинув руки – как если бы она была самолетом. Она убегала, предоставляя младшей сестре одной купаться в отцовской любви.

Откинув голову на спинку стула, Ребекка выдула во тьму колечко дыма. Она ненавидела копаться в старых обидах, как если бы они еще что-то значили. Что ни говори, гибель родителей стала для них с Майей общей потерей. И если сестре повезло найти парня вроде Адама – что ж, Ребекке остается только порадоваться за нее.

Это и было частью ее проблемы с Брентом, не так ли? Если уж выходить замуж, то за парня, к которому будешь чувствовать то же, что Майя чувствует к Адаму. А они с Брентом были, главным образом, товарищами по работе. Вряд ли этого достаточно для замужества.

Затушив сигарету о цементный пол, она повернулась и взглянула в комнату через стеклянную дверь. По лицу Брента скользили экранные блики. Сам он казался целиком поглощен фильмом.

«Ребекка – это нечто, – любил он говаривать друзьям. – Видели бы вы ее в работе – да она практически не спит!»

Ребекка знала, что для него это было величайшим комплиментом. Она чувствовала его восхищение, его любовь. В том, что Брент любил ее, не было никаких сомнений. Так чего же еще ей надо?

После необходимых процедур меня продержали в больнице всю ночь – Илейн была встревожена количеством крови, которую я потеряла. Но к утру мне стало намного лучше. По крайней мере, физически. Медсестра выкатила меня к месту парковки, где в точно таких же креслах сидели еще две женщины – их, как и меня, выписали домой. К счастью, ни одна из них не держала на руках ребенка. Для меня бы это стало последней каплей.

Женщина в соседнем кресле выглядела до странности знакомой. Должно быть, одна из мамочек моих маленьких пациентов. Я часто натыкалась на них на улице, не в силах даже припомнить, кто это. Зато детей я узнавала с первого взгляда.

Адам подъехал на своем серебристом «Вольво» и вышел из машины. Выглядел он бледным и измученным. Я уже собиралась встать с кресла, как вдруг женщина, сидевшая рядом, заговорила.

– Адам! – воскликнула она, и я внезапно поняла, кто это. Франни, бывшая жена Адама. Та, что не желала заводить детей. Я видела ее фотографии в старом альбоме мужа. Но Франни жила в Бостоне, и я понятия не имела, что она делает здесь, на этой парковке.

– Франни! – воскликнул Адам с привычным энтузиазмом, не изменившим ему даже при таких обстоятельствах. Улыбка вмиг стерла мрачную гримасу на лице. Подойдя к моему креслу, он опустил руку мне на плечо. – Майя, это Франни, моя бывшая жена. Франни, это Майя, моя…

– Нынешняя жена, – рассмеялась Франни. У нее были красивые зубки и густые, вьющиеся волосы, однако выглядела она такой же бледной и измученной, как я сама.

– Рада знакомству, Майя, – сказала Франни. – Хотя у меня такое чувство, будто меня переехало машиной… Да и тебя, похоже, тоже.

Слабо улыбнувшись, я кивнула. Все, чего мне сейчас хотелось, – попасть поскорее домой и лечь в постель.

Адам подошел к машине, чтобы открыть мне дверцу.

– Итак, – он глянул на Франни с озадаченной улыбкой, – что ты делаешь в Рали?

– Мой муж, Дейв, получил назначение от IBM, и мы переехали сюда год назад. Да и погода тут лучше – во всяком случае, для детей.

– Детей? – Адам, протянувший было мне руку, замер на месте.

– Я знаю, знаю, – вновь рассмеялась Франни. – Не нужно напоминать мне о прошлом. В конце концов я поменяла свое решение. У нас сейчас двое. И этого более чем достаточно, вот я и решилась на перевязку труб.

– Адам, – умоляюще произнесла я, и он вновь наклонился, чтобы взять меня за руку. Он помог мне добраться до машины, и я с трудом залезла внутрь. Дверца захлопнулась, и я уже не слышала, о чем Адам беседует с женщиной, которую он оставил только потому, что она не желала иметь детей. И вот теперь у нее двое, а у меня – и у него – ни одного.

Спустя минуту Адам тоже забрался в машину. Повернув ключ зажигания, он бросил взгляд в мою сторону.

– Пристегнись.

Я щелкнула замком, и он отъехал от тротуара.

– Как ты? – поинтересовался Адам. – Не желаешь что-нибудь купить по дороге домой?

Я покачала головой. Боль в горле душила, не позволяя сказать ни слова. Даже боль в животе отошла куда-то на второй план.

– Если бы ты не развелся тогда, у вас сейчас были бы дети, – заметила я.

– Майя, перестань.

– Как я могу перестать?

– Я давно не женат на ней. И не люблю ее больше. Я люблю тебя.

– Но если бы ты тогда не развелся…

– Хватит, – он резко повернул за угол, так что я невольно схватилась за дверцу.

– Что со мной не так? – бросила я в пространство. – Почему мне так трудно родить, хотя все другие женщины на земле могут иметь столько детей, сколько пожелают?

– Не говори ерунды. Таких, как ты, полно, и тебе об этом прекрасно известно. Хватит изводить себя.

– У всех моих подружек давно есть дети, – промолвила я. – И я для них как чужая. Я покупаю их малышам подарки, стараюсь сохранить нашу дружбу. Они тоже стараются, только все зря. У нас больше нет ничего общего, и им остается лишь пожалеть меня.

– Сейчас, если не ошибаюсь, ты жалеешь сама себя, – бросил Адам.

– Что с того? – с обидой фыркнула я. – Когда еще пожалеть себя, как не сейчас?

Раньше мы никогда не ссорились. Никогда. Но сейчас это казалось до странности необходимым. Как чистка чего-то ненужного. Но тут мы остановились у светофора, и я взглянула на Адама. Лицо у него было усталым и измученным, на лбу образовались глубокие складки. Что ни говори, это была не только моя потеря.

Потянувшись, я положила руку ему на плечо.