Исповедь души - Джонс Лиза Рене - Страница 14

• Предыдущая
• 14/54
• Следующая

– Да, – выдавливаю я, вновь испытывая тягостное чувство от присутствия Эмбер. – Кофе – это хорошо.

Он обнимает меня за плечи.

– Тогда начнем с того, что я покажу тебе нашу внушительную коллекцию белых кружек.

Мы поворачиваемся к шкафчику, но я успеваю заметить устремленный на нас взгляд Эмбер. Нет, не на нас… на меня. И в нем читается чистейшая ненависть сродни той, с которой смотрела на меня Эва, когда увидела в магазине с Марком. Меня ошеломила злоба на ее лице, поскольку раньше она всегда была со мной приветлива. Сравнение между этим моментом и тем потрясает меня до основания, и я впиваюсь ногтями в спину Криса, на которой лежит моя ладонь.

Он бросает на меня взгляд, и его невозможно сексуальный рот дергается. От темной стороны не осталось и следа.

– Прибереги это на потом, когда мы будем одни, детка.

Я сердито зыркаю на него, думая, что нам очень многое стоит приберечь на потом, когда мы наконец останемся одни. Эмбер ненавидит меня теперь уже наверняка, и несмотря на то, что сказал Крис, я совершенно уверена, что она влюблена в него.

– Ты собирался показать мне коллекцию белых кружек, – напоминаю я ему и прижимаю пальцы к тому месту, куда вонзались мои ногти, предупреждая, чтобы вел себя как следует.

– Собирался, – соглашается он. – И кто же захочет пропустить такое?

Эмбер произносит что-то по-французски, и Крис поворачивается ко мне:

– По-английски, Эмбер. Сара не говорит по-французски.

– О, – отзывается она. – Для нее это будет забавно.

Для нее. Как будто меня здесь нет. Я про себя вздыхаю, понимая, что должна положить этому конец. Хотя я и не люблю стычек, но мой статус «тряпки» остался в отцовском доме.

Я беру кофе, который Крис мне наливает, и ставлю чашку на стойку напротив нее, вынуждая обратить на меня внимание.

– Я выучу. – И в этот раз всерьез намереваюсь сделать это. Я не позволю языковому барьеру встать у меня на пути. – Вы американка, верно? Наверняка вам когда-то тоже пришлось обучиться языку.

Крис подходит ко мне с другой стороны стойки напротив Эмбер и ставит сливки.

– Да, когда-то она была такой же истинной американкой, как и яблочный пирог.

Эмбер хмурит брови.

– Я по-прежнему американка, но в отличие от тебя приняла французскую культуру.

Он любит Париж, но не принимает французскую культуру? Мне хотелось бы вникнуть в этот вопрос, но Эмбер уже продолжает:

– Учить французский было настоящим мучением. Я терпеть его не могла, но если вы намерены какое-то время жить здесь, вам придется его выучить. Я очень быстро это поняла, поверьте.

Крис обращает взгляд на меня.

– Она приехала сюда подростком, как и я, а американских школьников тут не слишком жалуют.

– Дети жестоки, – соглашается она, удивив меня тем, что показывает свою уязвимую сторону.

Я не уверена, что хочу узнавать ее как человека, и это нехорошо. У меня нет разумных причин так ревновать… не считая того, что она потрясающе красива, и ее связывает давняя дружба с мужчиной, которого я люблю. Ох, как же я ненавижу эту неуверенность в себе.

– …но это было сто лет назад, – говорит Эмбер, заканчивая предложение, которое я прослушала. Она стоит возле кофейника, вся такая стройная, изящная и красивая, и наливает себе кофе. – Если хотите быстро научиться, вам нужен индивидуальный преподаватель.

– Она права, – соглашается Крис. – Мы найдем кого-нибудь подготовленного, если хочешь?

– Было бы неплохо, – отзываюсь я, и от меня не ускользает, что Крис, скорее, спрашивает меня, чем приказывает, когда еще совсем недавно он командовал, а я подчинялась. Именно этот баланс уважения и властности в Крисе так отличает его от других властных мужчин, которых так много было в моей жизни. – Только надо найти очень терпеливого человека, который знает, как учить того, кому плохо даются иностранные языки.

– Тристан такой, – говорит Эмбер. – Он преподает английский. Уверена, что сможет и французский.

– Нет, – резко бросает Крис и встречается глазами с Эмбер. – Тристан не будет учить Сару.

– Он намного лучше какого-нибудь скучного учителя, который станет вбивать правила и темы ей в голову. Тристан научит ее свободно болтать за неделю.

– Нет, – повторяет Крис, и в его голосе появляются низкие, безапелляционные нотки.

Ну и ну. Кто такой этот Тристан, и почему Крис хочет, чтобы я держалась от него подальше?

Эмбер поворачивается к своему стулу.

– Она ведь даже не сможет говорить с Софи, Крис.

– Кто такая Софи? – спрашиваю я.

– Экономка, – отвечает она, удивляя меня, когда ее темно-голубые глаза встречаются с моими светло-зелеными. – Она не говорит по-английски.

– Эмбер, – предостерегает Крис и поворачивается ко мне. – Мы решим вопрос с языком, детка. И Софи приходит всего раз в неделю.

Звенит дверной звонок, и Крис бросает взгляд на часы.

– Думаю, мне не стоит удивляться, кого могло принести в такое позднее время, поскольку здесь сейчас три часа дня. – Он ставит свою чашку и хмуро глядит на Эмбер. – Вопрос, скорее, в том, кто вообще знает, что я приехал.

Она протестующе вскидывает руки.

– Не смотри на меня. Я не успела никому рассказать.

Я поднимаюсь, когда он направляется к лестнице.

– А рубашка разве тебе не нужна?

Он взглядывает через плечо.

– Хочешь дать мне ту, что на тебе?

– Нет уж, возьми свою, – кричу я в ответ и улыбаюсь, а он скрывается за углом. Но как только я снова поворачиваюсь к столу и понимаю, что осталась один на один с Эмбер, улыбка сползает с моего лица. Несколько секунд мы просто мерим друг друга взглядами, и молчание еще больше усиливает мою нервозность, которая сегодня и без того зашкаливает. Это пустое пространство невыносимо, поэтому я выпаливаю:

– А кто такой Тристан?

Губы ее довольно кривятся как у кошки, которая вот-вот слопает канарейку, и я боюсь, что от меня, как от той канарейки, скоро останется только кучка перьев.

– Мастер тату, с которым я работаю, – объясняет она. – Греховно сексуальный и страшно талантливый. Клиенты ждут своей очереди по два месяца, чтобы попасть к нему.

Это ничего не говорит мне о том, почему Крис не желает, чтобы я общалась с Тристаном. Но догадываюсь, что это каким-то образом связано с Эмбер, а может, ее контактами с миром БДСМ. Я стараюсь держаться как можно дальше от этой темы, поэтому говорю:

– Вы сделали дракона Крису. Он великолепен. У вас настоящий талант.

В ее глазах отражается удивление, затем гордость.

– Да. Я сделала его сто лет назад, и это по-прежнему одна из моих лучших работ. Меня посетило… вдохновение. Это был период взросления для него и для меня.

– И это определенно видно по конечному результату. – Я проталкиваю слова через ком в горле из-за ее сентиментального тона, который выходит за границы секса и простирается в глубины истории давней дружбы и, разумеется, страсти.

Она склоняет голову набок и вглядывается мне в лицо, и порой в ее глазах мелькает что-то такое, чего я не понимаю. Взгляд опускается и прохаживается по моему телу, по голым ногам, и это горячее, пристальное разглядывание отнюдь не неприязненное.

– А знаешь, – мурлычет она, поднимая свои изящные ресницы, – я могу вытатуировать на твоей прекрасной бледной коже такого же дракона, как и у Криса. Это было бы… сногсшибательно.

Я чувствую, как горячая волна растекается у меня в груди и поднимается по шее. Неужели она подкатывается ко мне? Да нет, это чистейшее безумие. Я сбита с толку и чувствую себя крайне неловко. Только что она смотрела на меня так, словно готова была убить, а сейчас как будто хочет раздеть догола.

Мое первое побуждение – найти Криса, но, возможно, это именно то, на что она надеется. Я должна ясно дать ей понять, что не позволю помыкать собой, и сделать это как можно быстрее. Но я по-прежнему сижу и ничего не говорю. Ох уж эта моя нервозность.

– У меня все расписано на три месяца вперед, но тебе я сделаю вне очереди, – добавляет она и подается вперед, сокращая расстояние над стойкой. – Мы удивим Криса.

• Предыдущая
• 14/54
• Следующая