Страх падения (ЛП) - Дженнингс Сайрита Л. - Страница 33

• Предыдущая
• 33/80
• Следующая

К тому времени, как на сцену вышел очередной молодой парень, я хотел уже послать всех подальше и стрельнуть сигарету у клиента. Выступающий начал бренчать на гитаре, игнорируя аккомпанемент «Анжел Даст», и я мгновенно узнал мелодию. Это была старая песня Джона Майера, в которой говорилось о любви между отцом и дочерью. Его голос поднимался все выше, он пел о девушке, которая была сломлена в результате непростых отношений с отцом. Она познала слишком много боли и перестала себя ценить, не позволяя никому себя полюбить. Этот сюжет был слишком мелодраматичен, но мне неожиданно понравилось. Я почувствовал, как с каждой новой нотой меня покидало напряжение, сковывающее плечи.

Подчиняясь какой-то невидимой силе, которой я не мог сопротивляться, мой взгляд остановился на Ками. Она застыла на одном месте, полностью сосредоточив свое внимание на певце. Я даже не мог сказать, дышала ли она, хотя ее рот был приоткрыт. Словно захваченная той же самой силой, она медленно повернула голову в мою сторону, и я увидел, как ее большие зеленые глаза блестят от непролитых слез.

Я даже не раздумывал. Хлопнул Си Джея по спине, привлекая его внимание, и приказал меня заменить.

Затем я обнял Ками и повел ее в подсобку, прежде чем кто-нибудь успел бы увидеть эту красивую девушку, распадающуюся на части у них на глазах.

Как только мы остались одни, и закрытая дверь приглушила песню, которая, очевидно, воскресила в памяти скрытую боль, я подвел ее к дивану. Я вел ее так, словно моя жизнь зависла от ее благополучия, потому что в этот момент я хотел быть для нее спасательным кругом. Не важно, что пожирало Ками изнутри, сейчас мне нужно было сделать так, чтобы ей стало легче.

— Ками, детка, — покачиваясь, шептал я в ее волосы, когда из нее вырвалась первая волна рыданий.

Меня потрясла и напугала сила страданий, стоящая за этим плачем. Я видел ее слезы и раньше. Но тогда она плакала после приступов паники. В этот раз все было по-другому. В ее плаче было так много горя, что оно проникло мне под кожу. Ее слезы подобно татуировкам, обжигали нас обоих как доказательство ее безмерной боли. Я чувствовал это. Я ощутил всю ту горечь. И я не мог позволить ей страдать в одиночку.

Полуприглушенная музыка сменилась на жизнерадостный мотив, но я не позволил Ками уйти. Просто не мог. Увидев ее слезы, я все для себя решил. Они дали мне цель, заставили понять, насколько важно мне быть в жизни этой девушки. И насколько мне необходимо, чтобы она была в моей, независимо от того, как сильно она пыталась бороться с притяжением между нами.

Последние несколько дней остались в далеком прошлом. Ее холодность ко мне было прощена и забыта. Сейчас мне было наплевать на это все. Только девушка в моих руках имела значение.

Я бормотал успокаивающие слова, целуя ее в макушку, и не отпускал из объятий, даже когда она вылила все слезы на мою рубашку.

Пусть я не знал демонов Ками, но, так или иначе, они стали и моими тоже. Я поклялся своей жизнью, что сражусь с каждым из них. Я буду бороться за нее.

Дерьмо случается.

Я никогда не понимала, что это означает. Да, бывают иногда дерьмовые ситуации, но такова жизнь. Они не дерьмовые, просто хреновые. Это жизнь.

В жизни может случиться что угодно — так, наверное, будет правильнее.

К сожалению, многие, и я в том числе, столкнулись с этой аксиомой раньше, чем другие. Мы узнали, что жизнь может быть по-настоящему ужасной. Мы выяснили, что монстры действительно существуют. Они находились среди нас. Они выглядели так же, как вы или я. Они принимали облик людей, которых мы больше всего любили и доверяли. Людей, единственной задачей которых было любить нас и защищать.

Смешно, но в жизни никогда не выходит по-твоему. Она никогда не бывает справедливой. Она сурова и жестока. Дает пинка, когда ты уже на коленях, чем вынуждает тебя сдаться. У тебя возникает желание расстаться с ней для того лишь, чтобы иметь хоть какое-то подобие спокойствия.

Не желая того, я практически окунулась в этот мир. И я бы сдалась, если бы знала, кто мой враг. Я бы обменяла свою молодую дерьмовую жизнь на умиротворение, даруемое смертью.

Мне надо было на это решиться. Я могла бы стать свободной.

Однажды, когда мне едва исполнилось пять лет, отец взял меня на вечеринку. Он сказал, что там будет много детей, с которыми я смогу поиграть. Я была взволнована, ведь он никогда раньше не брал меня с собой. Я всегда оставалась дома с мамой и, когда он уезжал, вздыхала с облегчением. К тому же, я получала возможность смотреть телевизор. Нам не надо было прятаться в моей комнате как в тех случаях, когда у него было «игривое» настроение. И только во время его отлучек я видела маму не в слезах.

Тем не менее, по какой-то непонятной причине, отец взял меня с собой. Я помню громкую музыку и разноцветные бутылки с резким запахом алкоголя, обжигающим мой маленький носик. Помню людей, шатающихся вокруг в пьяном дурмане и полуобнаженных женщин, извивающихся на мужских коленях. А еще помню бассейн. Я никогда такого не видела и была в огромном восторге.

Большинство взрослых заходили в дом и исчезали в задней комнате, а назад возвращались вялые, с остекленевшими глазами. Отец сказал мне, что ему тоже надо сходить в эту комнату, «поговорить» кое с кем. Я ответила, что хочу с ним поплавать.

— Подожди меня здесь, а я скоро вернусь, — ответил он мне.

Потом он бросил меня, полностью одетую, в бассейн и велел держаться за бортик. Я была слишком маленькой, чтобы достать до дна, но отец сказал, что если я не удержусь, то окажусь в большой беде. Я очень старалась быть послушной. Я хотела быть умницей. Не хотела что-то испортить и провалить мое испытание. Я была по-настоящему счастлива.

Но мне было пять лет. И любопытство пятилетнего ребенка одержало верх над послушанием.

Я отпустила бортик и почти утонула, найдя маленький кусочек покоя на дне бассейна.

Я не помню, как оказалась на поверхности. Не имею понятия, как долго пробыла под водой. Но, когда я, наконец, я пришла в себя, то осознала, что меня выворачивает на бетон, пока кислород пытается вытеснить воду из моих легких. Я тупо боролась за жизнь. Боролась за каждый вдох, надеясь, что моя дальнейшая жизнь будет лучше, чем нынешняя.

Я боялась смерти, в то время как должна была бояться жизни.

*****

Я уселась на кровати, скрестив ноги. Мои босые ступни щекотали множество маленьких звездочек, которые я складывала обратно в банку, одну за другой. После срыва в «Глубине» в четверг вечером, я пересчитывала их снова и снова. Я чувствовала, как маленькие трещины в моей маске постепенно превращаются в расщелины и показывают скрывающуюся под ней маленькую девочку. Девочку, изувеченную своим бесконечным страхом. Девочку, боящуюся того, что кто-нибудь выяснит, насколько она бракована и потому недостойна любви.

— Тук-тук.

Я обернулась и увидела Дома, стоящего в дверях моей комнаты со своей обычной, полной озорства, мальчишеской улыбкой на лице. Я — одна из немногих, кому довелось лицезреть эту его улыбку. Такой мой друг был на самом деле. Сорвавший маску, свободный и настоящий. Без боли или обмана. И без злости.

— Эй! Почему ты уже на ногах в такую рань, да еще в субботу? Я думала у тебя свидание, — сказала я, сгребая звезды в руку и намереваясь их убрать.

Дом, конечно, видел мою коллекцию и раньше, но пересчитывание звездочек — это очень личный процесс для меня. Никто не сможет понять до конца, почему мне необходимо делать это раз за разом.

Дом плюхнулся на мою кровать и сложил руки за голову.

— Да. Но вчера ночью я отправил ее домой. Захотелось поспать в одиночестве.

Я заметила огорчение в его голосе и прервала свое занятие.

— Кошмар?

— Да.

— Тот же, что и всегда?

Он кивнул:

— Ага.

Я притронулась к его щеке, надеясь, что мое тепло его успокоит.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет.

• Предыдущая
• 33/80
• Следующая