Избранное в 2 томах. Том 2 - Крапивин Владислав Петрович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/86
• Следующая

— В другой раз. Там надо целый день ходить, а сегодня мало времени.

День был тихий и солнечный. Славка и Тим искупались в прогретой воде бухты. Славка немного боялся маленьких прозрачных медуз. А Тим говорил, что надо привыкать: моря без медуз не бывает.

Артемка в это время сидел на ржавом буйке, выброшенном на берег. Ждал друзей. Его принесли сюда не в портфеле, а просто так, взявши за уши: Тим держал за одно, а Славка за другое. Славка сначала опасался везти в автобусе и тащить по улицам Артемку открыто. Думал, что все будут оборачиваться и смеяться. Но Тим сказал:

— Что особенного? Идут люди, несут зайца. Кому какое дело?

И правда, почти никто не обращал на них внимания и уж совсем никто не улыбнулся…

Когда искупались, пошли искать «куриного бога». Нашли быстро. Круглый белый камешек со сквозным отверстием. А еще Славка нашел две ржавые автоматные гильзы, маленькую завитую ракушку — очень красивую — и трезубец от подводного ружья, которым тут же пропорол карман и расцарапал ногу.

Тим продел в отверстие камешка припасенный заранее шнурок. Торжественно повесил украшение на Артемку.

— Носи. Ты заслужил… Заслужил он, верно. Славка?

Славка кивнул. А Тим спросил:

— Давно он у тебя живет?

— Давно. Мне четыре года было, когда его купили. Случайно в каком-то киоске… Я им почти не играл тогда, забросил через несколько дней. Он валялся в старом чемодане. А потом мы стали переезжать, и мама начала ненужные вещи выкидывать. Его тоже хотела… А он лежит, лапы растопырил и смотрит так жалобно… Ну, я как-то… в общем, не по себе стало. Думаю: «Ему, наверно, обидно. За что его на помойку?» И вцепился. Мама говорит: «Большой уже, семь лет, а за всякую рухлядь цепляешься». А я не отдал, в ранец засунул. Так он и живет у меня вместе с учебниками…

— Ну и правильно.

— Знаешь, Тим, это, может, смешно, только я с ним иногда разговаривал… По ночам, в Усть-Каменске. Когда совсем уже тоска брала… Посажу перед собой на одеяло и разные сказки рассказываю. Или про то, как к бабе Вере поедем… Я, Тим, про это никому не говорил, даже маме.

— Я понимаю. Славка. Я никому не скажу…

Они собрались домой.

— Позвонишь сегодня? — спросил Тим.

— Конечно. А ты в ванне опять не засядешь?

— Не засяду. Славка, знаешь что? Если ты когда-нибудь позвонишь, а меня дома не будет, можно Валентине передать флагограмму.

— Что?

— Письмо по трехфлажному «Своду». По нему любые фразы можно составить. Валентина их напечатает, а разбирать она не умеет. Получится секретное сообщение. А если даже я дома, тоже можно секретное сообщение передать.

— А зачем, Тим?

— Мало ли что! Вдруг надо по секрету что-то сообщить, чтобы никто посторонний не понял!

— Тогда мне книга нужна, чтобы сигналы составлять.

— Конечно! Ты второй том возьми себе, а первый, для разбора, будет у меня.

Славка обрадовался:

— Давай сейчас забежим к тебе за книгой!

Мама в этот вечер была хмурая. Может быть, получила письмо из Усть-Каменска? Или ее рассердила Славкина случайная тройка по ботанике? Мама сказала, что если Славка целыми днями будет где-то болтаться, это кончится печально.

Чтобы не накликать лишних печалей. Славка поскорее сел з;1 уроки. Их много задали, и он просидел до темноты.

Пора было бежать к телефону.

Славка придвинул к себе синий том «Свода».

Какую флагограмму составить для Тима? Надо передать что-то важное. То, что не скажешь просто так… Или то, что не решаешься сказать? «Тим, мы одной крови — ты и я…»

Может быть, в самом деле?…

Славка открыл книгу на букве «м». «Мы»… «Кэбек — Фокстрот — Оскар».

Теперь слово «один». Вернее, «одинаковый», это ближе по смыслу… «Фокстрот — Сьерра — Зулу».

«Кровь»… «Чарли — Браво — Зулу»…

Слова «ты» в книге не нашлось. Международный свод сигналов требовал безукоризненной вежливости. Ладно, Тим поймет.

«Кэбек — Янки — Лима»… «Браво — Браво — Эхо»… «Хотэл — Джулиэт — Индия»…

Линия трехбуквенного шифра вытянулась на листке. Но это были не буквы. Это хлопали на ветру пестрые праздничные флаги. Это был их с Тимом тайный сигнал.

— Мама, у тебя найдется две копейки?

— Опять к телефону! Тим наверняка уже спит! Одиннадцатый час.

— Он не спит!

— У меня нет двух копеек.

У бабы Веры их тоже не нашлось. И гривенника не было.

Славка чуть не заплакал:

— Ну, дайте мелочи, я разменяю в дежурном гастрономе!

— Еще не хватало! — сказала мама. — Ночью бежать за пять кварталов! Ложись-ка спать.

Славка знал: если у мамы такое настроение, с ней спорить бесполезно. Он сделал вид, что ему срочно необходимо на двор, и кинулся к телефонной будке.

Может быть, повезет, как в первый раз?

Нет, не повезло, хотя Славка обшарил в будке весь пол, все уголки. Он пробовал позвонить без монетки, но, конечно, ничего не вышло. Славка беспомощно посмотрел на телефон.

А в будке было все привычно и знакомо, словно он и не уходил отсюда с позавчерашнего дня. Словно до этой минуты шел у них с Тимом долгий-долгий разговор. И вдруг оборвался. И Славка не успел сказать всего, что хотел.

«Тимсель — ты парус…»

«Славка… а какой я парус?»

«Тим, ты замечательный парус. Парус огненного цвета. Их ставят на спасательных судах, такие паруса, чтобы видно было издалека…»

«Разве я спасатель?»

«Да, Тимсель».

«Потому что хотел спасти «Сатурн»?»

«Потому что ты спас меня. Я думал, у меня никогда не будет настоящего друга… Была только Анюта, но она большая была, а я маленький. И она ушла… Тим, ты никуда не уходи! Я все время боюсь: вдруг что-нибудь не так скажу или не так сделаю, а ты обидишься. Или вдруг я тебе надоем. Тим… ты все равно меня не бросай. Я уже не смогу один… Тим, это не скажешь флагограммой. В трехфлажных сигналах даже нет слова «друг». И я все равно не решусь тебе сказать про это ни сигналами, ни словами.

Тим, ты для меня как Город, как море… Как мама. Потому что без тебя я не смогу жить так же, как без них…

Тим, ты не сердись, что я не позвонил, ладно?

Спокойной ночи, Тим…

До завтра, Тим!»

Тим примчался в восемь часов утра.

— Ты почему не позвонил?

Славка с суровым упреком глянул на маму и рассказал Тиму, как было дело.

— Ты, Тим, не обижайся…

Когда шли в школу, Тим спросил:

— Артемка с тобой?

Славка хлопнул по портфелю.

— Давай вытащим, — попросил Тим.

Они извлекли Артемку на свет и ухватили за уши. Артемка обрадованно заболтал растопыренными лапами.

И тут Славка сказал слова, в которых уместились все неотправленные флагограммы и вчерашний молчаливый разговор у телефона. Он сказал:

— Тимсель, хочешь, это будет наш общий Артемка?

Тим просиял.

Шли дни. Летние, хорошие. Почти без огорчений. Только мама порой тревожила Славку. После очередного письма или телеграммы из Усть-Каменска она ходила то задумчивая, то раздраженная. Но Славка прогонял тревогу. Все равно они не уедут! Об этом даже думать смешно. Куда он денется от Города, от моря, от Тима?

И от школы…

В этой школе Славка будто все годы учился, а не две недели. Его даже успели выбрать в редколлегию. После заметки про Артемку Люда сказала, что у Славки журналистские способности…

В субботу Люда предупредила:

— Скоро будет линейка, ты про нее напиши.

Линейку объявили после четвертого урока. Все классы выстроились во дворе. На середину вышли директор Юрий Андреевич, завуч Мария Павловна, а с ними майор милиции, похожий на Тараса Бульбу.

«Что-то случилось», — подумал Славка.

Но директор начал говорить о самых обычных делах: о том, что пятый «Б» неплохо подежурил на этой неделе; о том, что санитарная комиссия разваливает работу; о том, что совету дружины пора взять на себя подготовку ко Всесоюзной радиолинейке, а не взваливать это дело на классных руководителей.

• Предыдущая
• 48/86
• Следующая