Порт-Артур. Том 1 - Степанов Александр Николаевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/153
• Следующая

– Вашскородие, на «Асаме» пожар, – радостно доложил сигнальщик.

Руднев взглянул на вражеский корабль. Вся его корма была объята пламенем, дым широким веером поднимался к безоблачному голубому небу. Охваченный пожаром, крейсер медленно удалялся. Зато остальные японские корабли усилили свой огонь.

Несколько снарядов один за другим попали в правый борт, нанеся «Варягу» пробоины ниже ватерлинии. Вода хлынула в угольные ямы и третью кочегарку. Крейсер сел на корму и получил крен на левый борт. Все находящиеся поблизости, занятые тушением пожаров матросы во главе с Червинским кинулись подводить пластырь на пробоины. Кочегарные квартирмейстеры Жигарев и Журавлев, с опасностью для жизни, по горло в ледяной воде, задраили двери в угольные ямы и тем спасли «Варяга» от немедленного потопления. Машинная команда под руководством трюмного механика Сизова приладила запасную донку и откачала воду из кочегарки. Затем удалось выровнять крен, затопив два отсека с правого борта. Замолкнувшая было вследствие сильного крена артиллерия правого борта вновь заговорила.

Хотя расстояние до японцев сократилось до тридцати кабельтовых, Руднев упорно продолжал идти вперед. Легкие крейсера, лишившись поддержки «Асама», начали отступать. Появилась надежда на прорыв в море.

«Дойдем ли мы в таком виде до Порт-Артура? – с тревогой думал командир „Варяга“, осматривая избитый корабль. – Лучше утонуть в море, чем попасть в плен», – тотчас успокоил он себя.

В это время «Асама» вновь занял свое место в голове эскадры.

Руднев понял, что наступают последние минуты «Варяга». С двадцати пяти кабельтовых восьмидюймовые снаряды крейсера «Асама» могли пронизать насквозь неброннрованный русский крейсер. Его опасения не замедлили оправдаться. Две восьмидюймовых бомбы, попав в лазарет с левого борта, разорвались у правого. Осколки попали в переднюю кочегарку и вывели из строя три котла. Пар со свистом стал вырываться наружу. Машина остановилась. «Варяг» стремительно повалился направо. Испуганные матросы, побросав свои места, кинулись к левому борту, на ходу расхватывая уцелевшие спасательные круги и пробковые матрацы.

– По местам! – в мегафон заорал Руднев с мостика. – Мичман Червинский, займитесь подводкой пластыря, задрайте затопленные отделения. Боцман, стрелять каждого, кто только попытается прыгнуть за борт.

Решительный и властный голос командира успокаивающе подействовал на всех.

– Чего бросились, как стадо баранов? – гудел боцман, отталкивая матросов от борта.

– Снизу кричат – тонем, пар шипит, вода хлещет, в лазарете всех перебило и перекалечило, обварило пятерых кочегаров, мы испужались, – сконфуженно оправдывались они.

Видя критическое положение русского крейсера, японцы вновь предложили ему сдаться. В ответ Руднев Приказал, насколько возможно, усилить артиллерийский огонь. Затем спросил мнение своего помощника о дальнейших действиях.

– Уйдем за Идольми, попытаемся там починиться, насколько возможно, и попробуем снова прорваться, – предложил старший офицер.

Руднев поморщился. Показывать корму противнику он считал для себя позорным, но делать было нечего, и скрепя сердце он отдал приказание лечь на обратный курс. Японцы, понесшие большие потери в бою, не рискнули преследовать русские корабли. Они отошли в море и приступили к исправлению многочисленных повреждений.

Как только «Варяг» начал отходить за Идольми, Беляев забеспокоился.

– Мы должны прикрыть «Варяга» огнем всех своих орудий, – волновался он.

– К сожалению, наши пушки не отличаются дальнобойностью, и мы едва ли сможем помочь «Варягу», – ответил Левицкий.

– Это не играет теперь роли. Важно показать японцам, что мы готовы всеми наличными средствами защищать свой крейсер. Немедленно открывайте огонь из всех наличных пушек, – распорядился Беляев.

Левицкий только махнул рукой и сошел вниз.

Бирюлев открыл огонь из восьми – и шестидюймовых пушек. Канонерская лодка окуталась пороховым дымом, но снаряды по-прежнему далеко не долетали до цели. Японцы ограничивались лишь редким артиллерийским огнем.

Но тут из-за острова навстречу «Варягу» на всех парах вылетел миноносец и кинулся в атаку. Единственный оставшийся в живых на крейсере барабанщик глухо пробил сигнал отражения минной атаки. Степанов кинулся к правому борту, где уцелело только четыре пушки.

– Алексей Сергеевич, огонь по миноносцу! – крикнул Степанов, подбегая к Ляшенко.

Но комендоры обеих орудий уже без команды взяли его на прицел. Пушки мгновенно были заряжены. До миноносца оставалось не более десяти кабельтовых. На солнце четко виднелся белый бурун на его носу и стоящие у минных аппаратов люди. Дым длинным шлейфом тянулся за ним.

– Пли! – коротко крикнул Ляшенко.

Пламя от выстрелов на секунду закрыло цель, затем над миноносцем взметнулось черно-белое облако дыма и пара. Не успело оно разойтись, как на поверхности воды показалась лишь масса плавающих деревянных предметов, среди которых виднелись черные точки человеческих голов.

По «Варягу» пронесся радостный крик.

– Спасибо, молодцы! Оба получите кресты, – обратился Степанов к Бондаренко и Сайкину.

– Рады стараться! Покорнейше благодарны, – дружно ответили матросы.

Бой кончился. «Варяг» и «Кореец» уже вошли в нейтральные воды. Ляшенко прошелся по палубе, с грустью смотря на повреждения корабля. Матросы разминались у орудий.

– Здорово разделали нас японцы, – проговорил мичман, обернувшись к матросам.

– Мы, вашбродие, тоже в долгу не остались, ихним крейсерам, особливо «Чиоде», солоно сегодня пришлось, даром что мы одни супротив шестерых сражались, – ответил Сайкин, выглянув из башни.

Вдруг рядом неожиданно грохнул взрыв запоздавшего снаряда. Осколки брызнули во все стороны. Сайкину снесло голову, Бондаренко показалось, что его толкнули в правый бок каленым железом, и он потерял сознание. Остальные матросы попадали ранеными на палубу.

Уже по пути к острову Идольми из доклада Степанова о состоянии крейсера Руднев понял невозможность дальнейшего ведения боя и решил вернуться в Чемульпо.

Как только «Варяг» и «Кореец» стали в порту на свои прежние места, со всех военных кораблей к ним направились вельботы и катера. Первым к «Варягу» подошел катер «Талбот» с коммодором Бейли. Но так как все трапы после повреждения в бою спешно чинились, то англичанин должен был несколько подождать или воспользоваться шторм-трапом. Последнее командир «Талбота» признал ниже своего достоинства и в ожидании спуска обычного трапа занялся наружным осмотром повреждений «Варяга». Сэр Бейли внимательно разглядывал зияющие пробоины и подведенные под некоторые из них парусиновые пластыри. Катер его шел почти вплотную к борту корабля, и коммодор мог рукою ощупывать края пробоин и подводку пластырей.

– Вери гуд! [2] – одобрительно покачивал он головой, делая снимки с них своим фотоаппаратом.

Наконец трап был готов, и англичанин поднялся на палубу, где его встретил в забрызганном кровью пальто и с перевязанной головой Руднев.

– Сэр, вы достойны служить даже в английском флоте, – тряхнул Бейли руку командира «Варяга».

– Я не знаю более высокой чести, чем служба в русском флоте, – с заметной иронией ответил Руднев.

Но сэр Бейли не обратил на это внимания и попросил его ознакомить с внутренними повреждениями крейсера. Руднев поручил это сделать одному из офицеров, а сам пошел встречать посетителей с других кораблей.

Француз Сене, легко взбежав на палубу, кинулся в объятия Руднева и разразился целым потоком трескучих фраз.

– Я горд, что в числе моих друзей находится такой герой, как вы, мосье Руднев, – уверял он. – Сегодня же я пошлю подробный рапорт обо всем президенту республики и буду ходатайствовать о награждении вас командорским крестом ордена Почетного легиона.

Вместе с Сене прибыл весь медицинский персонал с крейсера «Паскаль» и тотчас приступил к перевязкам многочисленных раненых, которых не успели обслужить судовые врачи.

• Предыдущая
• 19/153
• Следующая