Цена счастья - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 61

• Предыдущая
• 61/89
• Следующая

Граф Лорт.

Эдоард оказался благороднее, чем думал Гардвейг. Он не спросил, он словом не помянул Лорта, полагая, что в своем курятнике Гардвейг сам разберется. И тот ему был искренне благодарен.

Альтрес, Альтрес, что же ты наделал…

Правда ли это?

Скорее всего – да. Но винить брата Гардвейг не мог. За сокрытие информации – да! Тут ему голову мало оторвать! А с другой стороны, было уже такое. Когда Альтрес убирал своей волей заговорщиков, а Гардвейг об этом узнавал задним числом. Тогда и надо было рвать и метать, сейчас-то уж чего?

Много воли брату дал? Странное дело, а сколько – нормально?

Случись что с ним – и Альтрес остается регентом при Милии. И при его детях. И решения о жизни и смерти других людей ему принимать придется волей-неволей. Годом раньше, годом позже – он ведь больше чем на пару лет и не рассчитывал. Это сейчас надежда появилась.

Ничего он брату не сделает, разве что отчитает, чтобы много на себя не брал. Но Альтрес мог, мог… Чтобы скрепить союз с Ативерной, мог он на такое пойти – и учителя убрать, и Анелию припугнуть, чтобы молчала. Эх… тяжело болеть.

Надо бы отправить братцу записку с голубем. Хотя… он и так все узнает. Есть ведь в посольстве его люди… кстати! Вот их и надо расспросить. И начать с барона Килмори.

Увы, по возвращении в резиденцию бароном Гардвейг заняться не успел. Килмори не смогли найти, а потом королю стало не до него – разболелась нога, Тахир пришел со своими притираниями, потом обезболивающее дали… одним словом, Гардвейг уснул. А когда проснулся утром – было уже поздно. Анелия отбыла во дворец.

Когда королю доложили об этом, он расстроился. Но не сильно.

Отбыла и отбыла, теперь пусть будет как будет. Девственна? Значит, вскоре станет королевой. Нет? Тогда не обессудь, дочка.

Родственные чувства? Помилуйте, да о чем вы? Вот уж чего Гардвейг в жизни не испытывал, разве что к брату. Альтреса он любил. Милию ценил, потому что та родила сыновей. Сыновей… да, наверное, любил, как свое продолжение. Но опять же как можно любить ребенка, который пока и осмысленное-то что-то сказать не может?

А дочери?

Анелия была памятью об измене ее матери. Остальные – скорее свидетельствами неудач. Ну и что тут приятного? С глаз долой и позабыть!

Гардвейг распорядился вызвать барона Килмори и подумал, что ему повезло с Эдоардом. Союз Ативерны и Уэльстера выгоден обеим странам. Но ведь даже ради выгоды люди часто не могут сделать очевидного…

Да, вчера он фактически пожертвовал своей дочерью, Эдоард принял это, но оба правителя договорились действовать по максимально мягкому варианту. Посидит пару лет в Стоунбаге, потом выгонят ее на все четыре стороны, пинка дадут и денег в дорогу. И пусть сколько угодно кричит на всех углах, что она – Анелия Уэльстерская.

А кто-то другой мог бы и опозорить Уэльстер на весь мир. И втянуть в войну…

Гардвейг себя не переоценивал.

Он сейчас не воин. Альтрес тоже… брат хорош в интригах, но как полководец… не его это, не его. И что будет ждать Уэльстер в таком случае? Да на куски растащат! Треть земель останется, да и та не у его детей. А детей и вообще перережут. Страшно и думать о таком.

Эдоард же поступил… порядочно, хоть и нельзя говорить такое о короле. Для них порядочность давно исчезла под грузом государственных интересов. Гардвейг чувствовал себя слегка обязанным ему и долг собирался отдать. Если все пойдет хорошо – дружба между двумя государствами крепкой будет.

В дверь поскреблись, и слуга доложил о прибытии барона Килмори.

Гардвейг кивнул, мол, дозволяю, барон вошел и низко склонился перед повелителем. Король смотрел хмуро и зло. И вопрос был задан жестко, в лоб:

– Кто убил шевалье Авельса?

Как барон ни владел собой, но скрыть реакцию ему не удалось. Дернулось лицо, мелькнул в глазах сдерживаемый страх – Гардвейг и здоровым не отличался кротостью нрава… И король все понял.

Клятая анонимка была правдива до последней строчки. Анелия действительно была замужем, и ее мужа убили. И барон отдавал приказ.

– Я все знаю, барон. – Гардвейг вздохнул. – И Эдоард тоже.

Теперь на лице барона отражалась только одна мысль: «Катастрофа».

Гардвейг хмыкнул. Могло быть и так, чего уж там. Могло бы… Альдонай уберег.

– Лонс Авельс оставил письмо, которое передали королю Эдоарду. Вчера мне сообщили о нем.

Барон упал в ноги Гардвейгу. Король послушал минут двадцать его вопли «не виноват!!!», «помилуйте!!!» и «граф приказал!!!», а потом великодушно махнул рукой.

– Эдоард не станет поднимать скандал. Радуйтесь. В противном случае я бы вас… а так все должно обойтись. Но если еще раз…

Последующее «никогда!!», «оправдаю!!!» и «отслужу!!!» он выслушал уже спокойнее. Нога почти не болела. Душа… душа тоже. Ничего с Анелией не будет, даже не убьют. А посидеть без мужиков в Стоунбаге ей только полезно будет. Недаром альдоны твердят на проповедях, что воздержание облагораживает…

Джес ждал принцессу у парадного входа. Казалось бы, можно ли найти более неудачное место для осмотра принцессы, чем дворец? Там везде глаза и уши, поползут сплетни, слухи…

А вот и нет.

Дворец – очень сложная система. Есть разные коридоры, которыми можно пройти, есть покои, которыми никто не пользуется, и уединения во дворце тоже можно добиться.

Сейчас король на прогулке. Потом он изволит что-нибудь откушать на свежем воздухе. А придворные…

Двор следует за королем. И это не красивые слова.

Гуляет король, спрашивает, где граф такой-то или барон сякой-то, а их – нет. На горшке сидели. Или не присутствовали. И – немилость. На такое никто по доброй воле не пойдет.

А еще королевская прогулка – это шанс продемонстрировать монарху, в настоящий момент лишенному фаворитки, своих жен и дочерей. Поговорить с нужными людьми как бы исподволь. Для молодежи – пококетничать и даже обменяться поцелуями.

Все будут на прогулке, и ее высочество, даже в компании графа Иртона, не привлечет во дворце ничье внимание. Слуги? Даже если они примутся сплетничать – кому это будет интересно? С тем же успехом можно прислушиваться к собачьему лаю.

Джерисон с поклонами проводил принцессу в специальную комнату. Потом он пригласит туда докторусов. А потом… Если Анелия невинна – он проводит ее к Ричарду. Если же она порочна – инструкции просты. Связать, вставить кляп, доставить в Стоунбаг. И забыть обо всем.

Докторусы точно забудут. Да и не будут они знать, кого проверяли. Маска готова, а представляться им принцесса не будет. В остальном же – самая обычная процедура.

Анелия слегка удивилась, когда в королевском дворце ее встретил граф Иртон. Потом подумала и успокоилась – почему бы и не он? Друг принца, доверенное лицо. Но когда Джерисон повел ее куда-то переходами – девушке стало тревожно. А потом…

Потом сбылся ее самый страшный кошмар.

В комнате, куда ее привели, никого не было.

– Что происходит?! – возмутилась принцесса.

Она подумала, что Джерисон собирается домогаться ее. Но почему сейчас?! Она будет сопротивляться… Обернулась к графу Иртону, но тот уже успел закрыть дверь и заслонить ее собой.

– Ваше высочество, согласно старому обычаю, любая женщина, которая собирается замуж за принца, должна удостоверить свою невинность.

– Что?! – взвилась Анелия. Ее возмущение не выглядело наигранным. Страх за свою жизнь стимулирует.

Джес выслушал истерику не моргнув и глазом. Покачал головой.

– Ваше высочество, ваш отец дал согласие. И вы можете выйти из этой комнаты только после заключения докторусов.

– Да как вы…

– Или вообще не выйти. Ваш отец это одобрил и сказал, что бояться нечего.

– У вас есть его приказ?! В противном случае…

– Ваше высочество… – Синие глаза Джеса сверкнули. Он уже почти не сомневался в правдивости анонимного свитка. – Взгляните.

Анелия приняла из рук Джерисона свиток – и тут же опознала печать Гардвейга. Отец давал согласие на осмотр. Еще вчера написал, в компании Эдоарда.

• Предыдущая
• 61/89
• Следующая