Капли великой реки - Хироюки Ицуки - Страница 6

Спустя годы брат умер от рака, не дожив и до пятидесяти. Он не любил ссориться с людьми. В отношениях со мной он всегда старался уступать и был взрослее, хоть и младше. Его отличало то, что он был тихий, словно ещё подростком устал душой. Когда в тридцать с небольшим я вступил в новую жизнь в качестве начинающего литератора, он, казалось, желал лишь одного — жить в тени за моей спиной.

Сейчас мне больно вспоминать его привычную фразу: «Ну а чем плохо?» Он подчёркнуто произносил это так, как говорят на острове Кюсю, повышая интонацию к концу слова. Бывало, бормочет: «А что, чем плохо?» Так он реагировал на то, как неуёмно я горячился по поводу своей работы или каких-то текущих событий, открыто выражая свой гнев и изливая его на окружающих. Он позволял мне высказать всё до конца, а потом с лёгкой и немного горькой усмешкой ронял своё: «Да чем плохо?» — словно обращал эти слова к самому себе. Его неожиданная смерть отозвалась в моей душе где-то, уже не помню где, подхваченным афоризмом: «Лучшие умирают молодыми».

Меня не покидает чувство, что я грешник, настойчиво цеплявшийся за жизнь и оставшийся на этом свете ценой гибели лучших.

Эту историю я слышал давно.

В Древнем Китае жил человек по имени Цюй Юань.[15] Кажется, он жил в эпоху Сражающихся царств, и было это в некотором веке до нашей эры. Скорбя о стране и народе в годину смуты, он изо всех сил старался быть полезным, однако дурные люди, которым это мешало, оклеветали Цюй Юаня, и он был изгнан из родного края, стал жить скитальцем в провинции. Считается, что Цюй Юань навлёк на себя ненависть окружения несравненным талантом, твёрдой приверженностью к справедливости, высокой нравственностью и душевной чистотой.

Уставший от долгих скитаний, разочаровавшийся в тщетных своих усилиях, Цюй Юань, едва держась на ногах, добрёл до берега большой реки Цанлан. Там он вознёс взор к небесам, посылая хулы погрязшему в скверне миру и сетуя в одиночестве. Тут к нему приблизился на лодке рыбак и спросил, отчего он, человек высокого звания, в таком виде.

Цюй Юань ответил:

— Нынче весь мир замутился и все в нём грязны. Нечистота этого мира достигла предела. И в этом мире лишь я один чист и живу по справедливости. Люди все нынче обезумели, словно напились вина и опьянели, и только я один трезв. Вот потому я изгнан со своего поста и оказался в таком положении, в досаде влачу свои дни.

Услышав это, рыбак покачал головой и снова спросил Цюй Юаня:

— Может быть, это всё и так. По-твоему, следует поставить себя выше этого мира и жить, отгородившись от его грязи, но неужели ты никогда не думал о том, что есть иной путь?

Ответ Цюй Юаня был непреклонен. Уж если речь зашла о том, чтобы белое и чистое тело своё осквернить грязью этого мира, то лучше броситься в воды реки и стать пищей для рыб. Цюй Юань сказал, что он, мол, привык жить так.

Тогда рыбак усмехнулся и, отбивая такт ударами по борту лодки, продекламировал несколько строф, а затем уплыл на своём судёнышке прочь. Передают, что песня рыбака была такова:

После этого рыбак больше уже не оборачивался и, удаляясь вниз по течению, скоро скрылся из вида.

Про эту беседу Цюй Юаня с деревенским рыбаком рассказывается во многих китайских легендах. У Го Можо[16] тоже есть пьеса «Цюй Юань».

Людей, подобных Цюй Юаню, немало и в наши дни. Они талантливы, по натуре идеалисты, стремятся жить по справедливости. Для таких людей, я думаю, современный взбаламученный мир должен быть невыносим. Среди тех, кто на своей должности бывает вынужден по приказу начальства как ни в чём не бывало делать отвратительную работу, кое-кто попадает в тюрьму, а иные накладывают на себя руки.

Цюй Юань — безупречный человек. Но для тех, кто живёт в нашем мире, есть некая правда и в дерзких словах безымянного рыбака, этого нельзя не признать. Пусть воды реки замутнены и грязны, но разве не сгодятся они для того, чтобы вымыть испачканные ступни?

Воды великой реки бывают мутными, а бывают и чистыми. Хотя обычно они, пожалуй, всё-таки мутны. И что толку проводить свои дни, сердясь и бранясь по этому поводу? Разве не остаётся нам лишь делать то малое, что в наших силах? Так я думаю, а сам в это время втихомолку оттираю грязь со своих запачканных ступнёй.

В последнее время мы с женой на удивление сходимся во мнениях и очень часто чувствуем одинаково. Не похоже, чтобы это была просто привычка после почти полувека совместной жизни. По утрам встаёшь, разворачиваешь газету и вздыхаешь. Ну а вечером, само собой разумеется, смотришь новости по телевизору — и тут уж невольно буркнешь про себя: «Что творится!» Вот в этом мы с женой совершенно единодушны.

«Хорошо, что нам жить недолго осталось!» — пророню я бывало, и жена от всей души закивает: «И правда, счастливые мы с тобой, что не придётся долго оставаться в этом мире».

Я говорю об этом не шутя. Действительно так считаю и искренне говорю.

Иногда вдруг придёт в голову: а что, если я… Что, если я оказался бы в нынешнем мире двадцатилетним юнцом? Пожалуй, решил бы наложить на себя руки. А может, в припадке отчаяния влип бы в какую-нибудь безумную авантюру. Так что же это за общество, что за мир, в котором муж с женой радуются, что недолго осталось жить?

Принц Сётоку под влиянием юношеского идеализма постарался воплотить в жизнь множество великих начинаний. В истории нашей страны это было время, которое можно назвать первой эпохой реформ. Однако умер принц Сётоку с загадочной короткой фразой на устах: «Этот мир — обман».

Но это лишь часть изречения. Затем следует фраза религиозного содержания: «Истина лишь в Будде». Однако мне чем-то очень по душе начало: «Этот мир — обман». Это потому, что здесь я так и чувствую живую человеческую интонацию, Сётоку словно выдохнул эту фразу, несколько диссонирующую с его приверженностью буддизму.

Употреблённый здесь термин «обман» (кокэ) у буддистов обозначает не истинный, кажущийся мир, который только и доступен нашему зрению. В повседневном языке слово «кокэ» и теперь используется в значении «невменяемый», «глупый», «дурацкий», например в выражениях типа: «За дурака меня держишь?»

За этой фразой принца Сётоку мне чудится горькая усмешка: «Что за бессмысленный мир!» — и я не могу не почувствовать здесь глубоко затаённых признаков отчаяния. С древних времён и до сегодняшней эпохи Хэйсэй[17] мир людей неизменно таков, и из-за этого разочарования с губ слетает что-нибудь об идеальном мире Будды, который только и являет истину. Вот в таком роде и слова принца Сётоку: «Этот мир — обман, истина лишь в Будде».

Но если уж быть откровенным, я думаю, правда в том, что в этом мире есть и истина, и обман. Есть смысл жизни, но есть и тщета. А вот людей делить, мол, есть хорошие, а есть плохие, — я бы не стал, как не стал бы противопоставлять добро и зло. Ведь люди, в зависимости от обстоятельств, положения в обществе, взаимоотношений с другими людьми, могут проявлять и добрую, и злую волю — такие уж это неуравновешенные и переменчивые создания. И то, что мы зовём «нашим миром», тоже такая же движущаяся, изменчивая, текучая субстанция.

Если это справедливо, то что можно сказать о нашем времени? Я лично в последние годы ощущаю прилив небывало мутных вод, который накатил и накрывает нас с головой. Воды реки Цанлан замутились до такой степени, что стали жёлтыми и ни дна, ни рыб разглядеть нельзя.