Плач в ночи - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 55

— Я хочу быть уверен, что ты добралась, — сказал он. — Поднимайся сразу наверх и, если все в порядке, опусти шторы в своей комнате.

— А что может быть не в порядке?

— Если вдруг Эрих решил вернуться и понял, что ты ушла, могут быть проблемы. Завтра я поговорю кое с кем и позвоню тебе.

— Нет. Давай я тебе позвоню. Клайд знает обо всех звонках мне.

Когда они дошли до коровника, Марк сказал:

— Я послежу за тобой отсюда. Ничего не бойся.

— Постараюсь. Единственное, что утешает, — Эрих действительно обожает Тину и Бет. Он будет очень добр с ними.

Марк сжал ее руку, но не ответил. Быстро скользнув по тропинке, Дженни вошла на кухню и огляделась. Чашка и блюдце, которые она оставила сохнуть на раковине, по-прежнему стояли там. Она горько улыбнулась. Можно быть уверенной в том, что Эрих не вернулся. Иначе эти чашка и блюдце были бы убраны.

Торопливо поднявшись наверх, Дженни зашла в спальню и начала опускать шторы. Она увидела, как высокая фигура Марка исчезла в темноте.

Через пятнадцать минут Дженни легла. Самым трудным было то, что она не могла пересечь коридор и поправить одеяла Тине и Бет. Дженни представила все способы развлечь девочек, которые найдет Эрих. Прошлым летом дочки с удовольствием поехали с ним на окружную ярмарку. Несколько раз Эрих проводил с ними целые дни в парке развлечений. С детьми он был бесконечно терпелив.

Но когда он разрешил девочкам поговорить с Дженни в тот первый вечер, после того, как увез их, обе показались ей такими раздраженными.

Конечно, теперь они, должно быть, привыкли к отсутствию мамы, точно так же, как в свое время привыкли к тому, что она лежала в больнице.

Да, действительно, утешает одно - о дочерях она не тревожится.

Дженни припомнила, как Марк сжал ее руку при этих словах.

Почему?

Всю ночь она лежала без сна. Если не Руни... и не Эльза... кто тогда?

Поднялась Дженни на рассвете. Она не может ждать, пока Эрих приедет к ней. Дженни отогнала жуткие навязчивые страхи, кошмарные вероятности, которые ночью пришли ей в голову.

Хижина. Нужно найти ее. Интуиция подсказывала Дженни, что начинать нужно с хижины.

Дженни принялась искать хижину на рассвете. Включив радио в четыре утра, она услышала прогноз погоды. Температура резко падала. Сейчас было двенадцать градусов по Фаренгейту - из-за сильного холодного ветра из Канады. Обещали снежную бурю, которая должна обрушиться на район Грэнит-Плейс к завтрашнему вечеру.

Дженни налила в термос кофе, чтобы взять с собой, под лыжный костюм надела дополнительный свитер. Груди болели. Ночью она так много думала о ребенке, что они начали пульсировать. Сейчас нельзя разрешать себе думать о Тине и Бет. Она может только молиться, бормотать умоляющие слова... Пожалуйста, храни их. Пусть не случится ничего плохого...

Дженни знала, что хижина примерно в двадцати минутах ходьбы от опушки леса. Начнет она с того места, где Эрих всегда исчезал среди деревьев, и станет ездить на лыжах туда-сюда. Неважно, сколько времени это займет.

Вернувшись домой в одиннадцать часов, Дженни разогрела суп, сменила носки и перчатки, нашла другой шарф, чтобы завязать вокруг лица, и вновь отправилась на поиски.

В пять, когда удлинившиеся тени почти сливались с темнотой, когда Дженни с отчаянием думала, что придется отказаться от поисков, она взобралась на холм и обнаружила маленькую хижину с покрытой корой кровлей, хижину, которая была первым домом Крюгеров в Миннесоте.

Дом казался заброшенным, но чего она ожидала? Что из трубы будет виться дым, что в окнах будет свет, что... Да. Она надеялась, что здесь окажутся девочки с Эрихом.

Сняв лыжи, Дженни молотком разбила окно и через низкий подоконник ступила в хижину. Здесь было промозгло - пронизывающий холод неотапливаемого, промерзшего дома. Поморгав, чтобы глаза привыкли к полумраку, Дженни подошла к другим окнам, подняла шторы и огляделась.

Перед ней была комната площадью двадцать квадратных футов, печь Франклина, поблекший восточный ковер, диван... и картины.

Казалось, что произведения Эриха закрывают каждый квадратный дюйм стен. Даже тусклый свет не мог скрыть изящную силу и красоту его творчества. Как всегда, осознание его гения успокоило Дженни. Ночные страхи вдруг показались нелепыми.

Каким спокойствием веет от его картин: навес в снежную бурю; олениха, склонив голову, прислушивается, вот-вот прянет в лес; теленок тянется к матери. Как человек, который рисует с такой чуткостью и такой силой, может быть таким враждебным, таким подозрительным?

Дженни очутилась перед стеллажом, заполненным холстами. Взгляд зацепился за что-то на верхней картине. Не понимая, она начала быстро перебирать холсты. Подпись в правом углу. Не размашистая закорючка Эриха, но изящные буквы, выписанные тонкими мазками, подпись, больше сочетающаяся с мирными сюжетами картин: «Каролина Бонарди». На каждом из полотен.

Дженни принялась разглядывать картины на стене. Те, что в рамах, были подписаны «Эрих Крюгер». Те, что без рам, — «Каролина Бонарди».

Но Эрих говорил, что Каролина была не слишком талантлива...

Взгляд Дженни метался от полотна в раме с подписью Эриха к полотну без рамы, подписанному именем Каролины. Тот же рассеянный свет, та же характерная сосна на заднем плане, тот же подбор цвета... Эрих копировал работу Каролины.

Нет.

Полотна в рамах. Те, которые Эрих планировал выставить следующими. Те, которые он подписал. Он не рисовал их. Все картины принадлежат кисти одного художника. Эрих подделывал свое имя на произведениях Каролины. Вот почему он так занервничал, когда Дженни указала ему, что вяз на одной из предположительно новых картин был срублен несколько месяцев назад.

Взгляд Дженни привлек набросок углем. Он назывался «Автопортрет». Это было «Воспоминание о Каролине» в миниатюре, возможно, предварительный набросок, который сделала Каролина до того, как начала писать картину, ставшую ее шедевром.

О господи. Все эмоции, которые Дженни приписывала Эриху через его творчество, были ложью.

Тогда почему он проводил здесь так много времени? Чем он здесь занимался? Увидев лестницу, Дженни взлетела по ней. Стены на чердаке были наклонные из-за скоса крыши, и на верхней ступеньке Дженни пришлось нагнуться, прежде чем шагнуть в комнату.

Когда она выпрямилась, в глаза бросился кошмарный водоворот цвета на задней стене. Она потрясенно уставилась на собственный образ. Зеркало?

Нет. Нарисованное лицо, когда Дженни подошла к нему, не шевельнулось. Тусклый свет из узкого окна играл на холсте, полосами затеняя его, точно указывал призрачным пальцем.

Коллаж, неистовство в неистовых красках. Центральная фигура - сама Дженни, с перекошенным от горя ртом, смотрит вниз, на тела, похожие на марионеток. Бет и Тина, лежащие рядышком на полу: синие джемпера сбились, глаза вылезают из орбит, языки вывалились, на шеях - синие вельветовые пояса. За Дженни в дальней стене - окно с темно-синими портьерами. В щель между ними заглядывает Эрих, и лицо у него торжествующее и садистское. И через весь холст в зелено-черных тонах - скользкая фигура, женщина-змея, женщина с лицом Каролины, затянутая в накидку, как в чешуйчатую змеиную кожу. Каролина склоняется над сюрреалистической колыбелью, свисающей из дыры в небе, женские руки - гротескные, большие, точно китовые плавники - закрывают лицо младенца, ручки малыша вскинуты над головой, пальчики растопырены на подушке, словно звезды.

Фигура Каролины в темно-малиновом пальто отражается в ветровом стекле автомобиля, рядом с ней - другое лицо. Лицо Кевина - преувеличенное, с выпученными глазами, гротескное, испуганное, синяк на виске распухает, сливаясь с ветровым стеклом. Каролина в развевающейся накидке держит копыта взбесившегося коня, направляя их вниз, на распростертого на земле светловолосого человека. Джо. Джо, съежившись, уклоняется от копыт.