Прежде чем проститься - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 54

— Сможете, — быстро ответил Склафани.— Но банку потребуется заново тщательно проверить вашу идентификацию: подпись и прочие данные. А затем нужно будет заплатить сто двадцать пять долларов за то, чтобы слесарь в вашем присутствии открыл замок ячейки и сделал новый ключ. Опять-таки все это привлекает внимание, а кому-то очень не выгодно лишний раз светиться.

— Иными словами, ключ от ячейки Уинифред имеет ценность лишь для нее самой?

— Естественно, миссис Макдермотт. Правила везде одинаковы: к ячейке допускается лишь тот, на чье имя она зарегистрирована.

— Тогда многое совпадает, — сказала Нелл. — Бумажник принадлежит Уинифред. А Уинифред когда-то была заядлой пловчихой. Ей даже прочили карьеру в спорте. У нее в комнате все стены увешаны медалями и фотографиями соревнований. Конечно, потом она перестала состязаться, но, возможно, не забросила любимое занятие.

— Мы это тоже проверяли. Уинифред состояла в одном из клубов любителей здорового образа жизни и ежедневно плавала в бассейне либо перед работой, либо после.

Бреннан умолк. Нелл чувствовала: он хочет ее о чем-то спросить и подыскивает слова.

— Миссис Макдермотт, надеюсь, вы правильно поймете мой вопрос. Скажите, ваш муж был хорошим пловцом?

Нелл озадачил не сам вопрос, а ее неспособность на него ответить. «Вот и еще одна сторона жизни Адама, о которой я ничего не знала».

— Затрудняетесь ответить? — осторожно спросил Склафани. — Ведь вы же ходили с ним на яхте. Он любил нырять с борта?

— В пятнадцать лет я едва не утонула на Гавайях, попав в отбойную волну. С тех пор у меня сохраняется боязнь водных пространств. Я пыталась ее побороть, но так до конца и не сумела. На яхте Адама я плавала два или три раза и то не могла заставить себя выйти на палубу, а отсиживалась в каюте. Понимаете, одно дело плыть на большом корабле. Там вода далеко. А на яхте — совсем рядом. Того и гляди смоет волной... Видите, сколько я вам наговорила, чтобы объяснить, почему не могу ответить на ваш вопрос? — виновато улыбнулась Нелл. — Адам умел плавать, но насколько хорошо — не знаю.

Полицейские встали.

— Как вы понимаете, миссис Макдермотт, нам все-таки придется еще раз побывать в доме Лайзы Райен. Вам она доверяет больше, чем нам. Если вы будете говорить с ней, пожалуйста, попытайтесь ее убедить... Мы сделаем все возможное, чтобы имя Джимми Райена поменьше фигурировало в материалах расследования и уж тем более не упоминалось в прессе.

— А мне вы можете сказать то же самое? — вдруг спросила Нелл, вставая с дивана. — У вас есть неопровержимые доказательства причастности моего мужа ко всем этим махинациям и взяткам?

— Нет. Однако мы знаем, что Уинифред Джонсон являлась передаточным звеном. Через нее проходили громадные суммы. Возможно, миллионы долларов. Судя по всему, именно она готовила деньги для взятки Джимми Райену. Люди, платившие Уинифред, признались нам в этом. Они считают, что взятки за контракты у них вымогали непосредственно Уолтерс и Арсдейл, хотя точных доказательств вины обоих у нас пока нет.

— Если я правильно поняла, у вас нет и доказательств того, что Адам получал взятки.

— Вы правильно поняли, миссис Макдермотт, — ответил ей Склафани. — Мы пока не знаем, был ли ваш муж причастен к скандалу вокруг фирмы «Уолтерс и Арсдейл» и если был, то в какой степени. Возможно, все махинации Уинифред проворачивала одна. Ее знания и опыт вполне позволяли разработать хитроумную схему и «доить» заказчиков. Либо Уинифред работала в паре с этим загадочным Гарри Рейнольдсом.

— А как насчет Питера Лэнга? — спросила Нелл.

— Пока вопрос с ним остается открытым, — ответил Склафани.

Полицейские ушли. Нелл вернулась в гостиную. После того как Склафани и Бреннан унесли коробки с деньгами, в квартире легче дышалось. Нелл села и стала мысленно восстанавливать недавний разговор. С одной стороны, все, что она узнала от полицейских, принесло ей облегчение. А с другой... если послушать Склафани, они продолжают подозревать всех. В том числе и Адама.

Нелл еще утром заметила, что давно не поливала цветы. Она последовательно перенесла горшки и кашпо из прихожей, гостиной и столовой в кухню. По образному выражению Герты, цветы «вытянули лапы». Нелл быстро оборвала сухие листья, взрыхлила грунт и полила его.

Цветы сразу ожили. На посвежевших листьях и стеблях поблескивали капельки воды. Нелл случалось и раньше забывать о цветах. Как-то, еще до встречи с Адамом, она вот так же стояла на кухне, обрывая засохшие листья. Тогда была эпидемия гриппа; Мак и Герта оба болели, причем достаточно тяжело. Нелл боялась, что они могут не выкарабкаться. Она вдруг почувствовала себя таким же цветком. Любовь деда и Герты была ее водой, и если с ними что-то случится, она засохнет, оставшись одна в этом мире.

«Я хотела любви и боялась одиночества. И потому влюбилась... влюбилась в любовь. Кажется, была песня с такими словами».

Нелл усмехнулась, вспомнив свое снисходительное отношение к Уинифред. Канцелярская крыса, одна из породы бесцветных людей, будто специально созданных для монотонной работы. Нелл искренне считала, что, кроме работы, у этой женщины нет ничего. И... просчиталась. Внешность Уинифред была более чем обманчивой. Нелл почему-то не приходило в голову, что Уинифред тоже может жаждать любви. И если Уинифред встретился некто, очень хорошо разгадавший ее потребность, неизвестно, до каких пределов она дошла, только бы ублажить своего возлюбленного.

«А я сама? Разве два года назад я не отказалась от политической карьеры, чтобы ублажить Адама? Просто у меня это называлось по-другому: жертвой во имя любви».

Закончив возиться с цветами, Нелл возвращала их на прежние места. Взяв очередной цветок в горшке с красивым орнаментом, она вдруг остановилась и отнесла его обратно на кухонный стол. Паучник — так называлось это растение. Подарок Адама на ее день рождения, сделанный два года назад. Только сейчас Нелл отважилась признаться себе, что ей никогда не нравился паучник и она просто терпела его у себя дома. Но почему она должна терпеть дальше? Жертва во имя памяти?

Нелл схватила горшок, вынесла на площадку и поставила возле мусоросжигательной печи. Кому-нибудь из уборщиц он явно понравится.

В гостиной ее взгляд наткнулся еще на один подарок Адама, сделанный к годовщине свадьбы. Над камином висела картина, скопированная с их свадебной фотографии. Нелл она всегда казалась слишком большой и несоразмерной пространству гостиной.

Она подошла, взялась с обеих сторон за раму и сняла картину. Адам тогда решил сделать ей сюрприз. Должно быть, картину писал какой-нибудь уличный художник. Улыбка Нелл на холсте вышла совершенно безжизненной. Впрочем, улыбка Адама — тоже. А может, наоборот, художник оказался очень талантливым и подметил то, что упустил фотоаппарат? Нелл думала об этом, неся картину в хозяйственный шкаф. Взамен она достала оттуда акварель с видом швейцарской деревушки Адельбоден. Акварель эту Нелл купила очень давно, когда ездила в Швейцарию покататься на лыжах.

Вернув альпийский пейзаж на прежнее место, Нелл снова оглядела гостиную. И здесь, и в столовой не осталось никаких воспоминаний об Адаме. Воспоминания пока еще оставались в гостевой комнате. Его одежда. Нелл пошла туда и за пятнадцать минут наполнила коробки, надписав каждую из них.

«Ну вот, а про темно-синюю куртку забыла!» — подумала Нелл, зацепившись глазами за стул. Память тут же подбросила ей еще один эпизод, связанный с этой курткой. Минувшим летом они с Адамом сидели в ресторане. Кондиционер был включен на полную мощность, и Нелл в своем легком платье с короткими рукавами продрогла до костей. Заметив это, Адам встал, снял куртку и набросил ей на плечи, а сам остался в спортивной рубашке и тоже с короткими рукавами. Нелл пошутила, что теперь он превратится в ледышку. На это Адам, обворожительно улыбаясь, ответил: «Мне тепло оттого, что тебе тепло».

Да, у него здорово получались такие жесты внимания, подкрепленные красивыми фразами... Нелл набросила куртку, вспоминая, как тепло и комфортно было ей тогда в холодном зале ресторана. Ощущения не возвращались. Нелл уткнулась лицом в лацкан куртки, пытаясь уловить хотя бы слабый аромат его любимой туалетной воды «Поло». Кажется, ей это удалось... или только почудилось?