Прежде чем проститься - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 31

Через три часа Джеда Каплана отвезли в камеру предварительного заключения.

— Его мать не пожалеет денег, чтобы сынка выпустили под залог. Хорошо хоть судья согласился изъять у него заграничный паспорт, — хмуро сказал Бреннан.

— Марихуана действительно старая. А парень, должно быть, крепко усвоил австралийский урок, когда его застукали со взрывчаткой в багажнике, — отозвался Джек Склафани. — Полный ноль улик, говорящих о причастности Каплана ко взрыву яхты.

Оба шли к своим машинам.

— Забыл спросить: чем кончился твой разговор с Лайзой Райен?

— Ничем. Самое обидное, она уже была готова мне что-то рассказать, как из школы вернулись дети. Опоздай они минут на пять, я бы узнал, что ее гнетет. Я даже специально задержался и поговорил с ребятней.

— Тебя поди угостили молоком с печеньем? — предположил Бреннан.

— Угадал. А потом мы с Лайзой пили кофе. Вкусный, надо сказать. Но сколько я ни пытался вытащить ее на разговор — все безуспешно.

— Отчего же она захлопнулась?

— Наверняка не скажу, но догадываюсь, чего она опасается. Вдова Райен стремится, чтобы у детей осталась память о Джимми как об идеальном отце. А расследование может испортить картину. Ее дети еще не в том возрасте, чтобы различать полутона.

— Наверное, ты прав. Дождемся завтрашнего дня. Может, нам повезет.

Возле самой машины Бреннан получил звонок на мобильный телефон. Ему сообщили, что в районе моста Верразано, примерно там же, где всплыл обломок яхтенной обшивки, найдена женская записная книжка. Книжку нашли в липком от воды бумажнике. Там же лежали кредитные карточки и водительские права на имя Уинифред Джонсон.

— Самое удивительное, книжка почти не обгорела, — сказал Бреннан, убирая телефон. — Ума не приложу, как такое могло случиться. Разве что взрывной волной бумажник сразу же выбросило и воду.

— Либо хозяйки бумажника в момент взрыва на яхте уже не было, — задумчиво добавил Джек Склафани.

Письма соболезнования. На листах и на специальных открытках. За неделю их набралась целая кипа. Вернувшись из квартиры Уинифред, Нелл потратила несколько часов на ответы. «Надо проветриться, — решила она, дописав последний. — За всю неделю ни одной пробежки».

Она переоделась для бега, положила в карман кредитную карточку и десятидолларовую купюру и отправилась в Центральный парк. До него было не более трех кварталов. На Семьдесят второй улице Нелл свернула в парк. Обычно она совершала такие пробежки три-четыре раза в неделю.

Постепенно она вошла в знакомый ритм, почувствовав свободу и радость движения. Вот только мысли продолжали бежать вместе с ней. Нелл вспоминала фразы из писем соболезнования. Они почти повторялись.

«Ты была так счастлива с Адамом...»

«Мы потрясены вашей трагедией...»

«Мы с тобой, Нелл...»

Но почему никто, ни в одном письме, даже вскользь не упомянул, каким замечательным парнем был Адам и как они по нему скучают?

«Почему мной до сих пор владеет какое-то оцепенение? — спрашивала себя Нелл. — У Лайзы Райен глаза опухли от слез. Тогда отчего мне не плачется?»

Она побежала быстрее, но вопросы не отставали. «И не отстанут, — грустно усмехнулась Нелл. — Ведь от себя не убежишь».

Дэн Майнор достиг южной оконечности Центрального парка. Там он развернулся и побежал в северном направлении. Лучшего времени для пробежек не придумаешь. Предвечернее солнце согревало, но не обжигало. Дул приятный ветерок. На дорожках парка было полно бегунов, любителей роликовых коньков и просто гуляющих.

Дэна больно кольнуло, когда он пробегал мимо одной из скамеек. Там сидела молодая женщина в поношенном платье. Чувствовалось, ее уже давно не занимало, как она выглядит. Возле ее ног громоздились пластиковые мешки. На соседних скамейках люди сидели вплотную, однако садиться рядом с бездомной никто не желал.

Он где-то читал об «островках отчуждения», которые создают вокруг себя такие люди. Звучное словосочетание, придуманное не то психологами, не то журналистами. А что должны испытывать те, от кого окружающий мир подчеркнуто держится на расстоянии? Неужели и Квинни много лет подряд прожила на таком «островке отчуждения»?

Дэну почему-то было проще мысленно называть свою мать Квинни. «Мама» относилось совсем к другой женщине: красивой, темноволосой, с ласковыми руками. Та женщина звала его «Дэнни-малыш». И та же женщина тихо напивалась по вечерам, уложив своего «Дэнни-малыша». Иногда он просыпался и, обнаружив мать заснувшей на диване в гостиной или даже на полу, накрывал ее одеялом.

Мимо Дэна пробежала высокая женщина с каштановыми волосами. «А ведь я ее знаю», — сразу подумал он. Колесики памяти завертелись. Дэн остановился, обернулся. Где-то он уже видел это лицо, причем совсем недавно. «Так это же Нелл Макдермотт! Я видел ее вчера в десятичасовом выпуске новостей, когда показывали репортаж о поминальной мессе по ее мужу».

Еще одно колесико в мозгу Дэна заставило его пуститься вдогонку за Нелл Макдермотт.

Зеленая полоса парка закончилась. Дальше был город с его асфальтом, машинами и небоскребами. Нелл знала, что совсем неподалеку отсюда, на углу Бродвея и Пятьдесят седьмой улицы, есть книжный магазин «Колизей». Она специально взяла деньги на случай, если вздумает туда заглянуть. Кажется, пора осуществить задуманное.

Нелл смотрела на симпатичное лицо невесть откуда появившегося Дэна. Наконец она вспомнила и прием, и его.

— Как же, помню. Вы ведь врач? Точнее, детский хирург. И учились в Джорджтауне?

— Все именно так, — подтвердил Дэн.

Он не знал, о чем говорить дальше. Улыбка, осветившая лицо Нелл, была совсем недолгой.

— Я просто хотел выразить вам свое глубочайшее соболезнование по поводу смерти вашего мужа, — скороговоркой выпалил Дэн.

— Спасибо.

— Эй, леди, вам нужно такси? Или я ошибся? — раздался хрипловатый мужской голос.

— Да. Подождите немного. — Нелл повернулась к Дэну. — Спасибо вам, Дэн. Я была рада снова вас увидеть.

Такси пересекло Бродвей и покатило по Пятьдесят седьмой улице. «Двое благовоспитанных людей случайно встретились и обменялись вежливыми фразами, — с печальной усмешкой подумал Дэн. — А чего ты ждал? Или ты собирался пригласить женщину, овдовевшую всего неделю назад, отправиться вместе пообедать?»

Мать Бена Такера отвезла сына на прием к детскому психологу Меган Кроули.

Сейчас Бен один сидел в приемной, слушая приглушенные голоса, долетавшие из кабинета доктора Кроули. Он знал, что, когда мама оттуда выйдет, его позовут и начнут расспрашивать про сон. Бену совсем не хотелось говорить про этот сон ни с психологом, ни с кем-нибудь еще.

Проклятая змея снилась ему каждую ночь. Даже днем мальчику казалось, что она подстерегает его за ближайшим углом.

Родители много объясняли ему про особенности фантазии. И еще они говорили, что в любом возрасте тяжело видеть, как на твоих глазах взрывается судно и гибнут люди, но в его возрасте это еще больнее бьет по сознанию. Родители обещали, что доктор обязательно ему поможет.

«Как они не понимают? — сердито думал Бен. — Взрыв тут ни при чем. Все дело в змее».

Больше всего Бен не любил длинных отцовских наставлений. Ну сколько раз можно повторять, что он должен думать не о взрыве яхты, а об их экскурсии к статуе Свободы? Что нужно вспоминать, как они поднимались на самый верх и какой потрясающий вид открывался оттуда?

Бен честно старался выполнить отцовские рекомендации. Он даже представил себе, как его прапрадед помогал собирать деньги на установку статуи Свободы у входа в Нью-Йоркскую гавань. Он представлял корабли и людей на палубе, для которых статуя была первой встречей с Соединенными Штатами и надеждой на лучшую жизнь. Но мысли о змее все равно не исчезали.