Оставь для меня последний танец - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 22

Мне это показалось разумным.

— Доктор Бродрик был связующим звеном между записями и человеком, их забравшим, — сказала я. — А может быть, эти записи были настолько ценными, что некто предпочел убить доктора, чтобы не дать ему опознать мужчину с рыжеватыми волосами? Этого человека можно выследить, кем бы он ни был. Он может даже быть из «Джен-стоун» или, по крайней мере, знать кого-то из «Джен-стоун», близко знакомого с Ником Спенсером и осведомленного о Бродрике и записях.

— Возможно, мы упускаем вот что: Ник Спенсер мог сам послать кого-то за этими записями, а потом сделать вид, что удивлен их исчезновением, — медленно проговорил Дон.

— Зачем ему это? — спросила я, уставившись на него.

— Карли, Спенсер — мошенник (или был им), достаточно сведущий в микробиологии, чтобы собрать стартовый капитал. Он назначает председателем человека вроде Уоллингфорда, умудрившегося полностью провалить семейное дело, доверяет ему собрать совет директоров из людей, не способных выбраться из тупика, а потом заявляет, что находится на пороге окончательного излечения рака. Ему удавалось это в течение восьми лет. Для человека его положения он жил достаточно скромно. Знаете почему? Потому что знал, что ничего не получится, и копил состояние для выхода в отставку. Тут его пирамида и рухнула. Но Спенсеру было необходимо создать впечатление, что кто-то украл ценные данные, а сам он оказался жертвой чьей-то махинации. Я бы сказал, что его слова о том, будто он не знал о пропаже записей, были сказаны для людей вроде нас, которые будут о нем писать.

— А покушение на доктора Бродрика тоже часть этого сценария? — спросила я.

— Готов поспорить, что это совпадение. Уверен, что владельцев всех станций обслуживания и ремонтных мастерских в этой части Коннектикута предупредили, чтобы они сообщали в полицию обо всех машинах с подозрительными повреждениями. Наверняка найдется какой-нибудь парень, возвращавшийся домой после ночного кутежа, или пацан, слишком сильно нажавший на педаль газа.

— Это возможно, если только человек, наехавший на доктора Бродрика, живет в этом округе, — заметила я. — Но в это не верится. Попробую уговорить секретаршу Ника Спенсера побеседовать со мной, а потом съезжу в хоспис, где Спенсер работал волонтером.

Мне сказали, что Вивьен Пауэрс опять взяла выходной. Позвонила ей домой. Когда она услышала, кто я, то сказала, что не хочет говорить о Николасе Спенсере, и повесила трубку. Оставался один путь — позвонить в дверь ее квартиры.

Перед тем как уйти из офиса, я просмотрела электронную почту. В мою колонку пришло около сотни вопросов и сообщений. Все в основном типовые, но два вывели меня из равновесия. В первом было: «Готовься к Судному дню».

«Это не угроза, — сказала я себе. — Должно быть, очередная чушь на тему конца света».

Я проигнорировала это сообщение еще и потому, что следующее меня буквально шокировало: «Что за человек был в особняке Линн Спенсер за минуту до того, как дом запылал?»

Кто мог увидеть человека, выходящего из дома перед самым пожаром? Разве это не тот, кто фактически поджег дом? А если так, зачем ему понадобилось писать мне? Потом в голову пришла мысль: чета слуг не ожидала, что Линн будет дома в ту ночь. Но может быть, они видели, как кто-то другой выходит из дома? В таком случае, почему не заявили об этом? Напрашивался единственный ответ: они могли жить в стране нелегально и опасались, что их депортируют.

Теперь мне предстояли три остановки в округе Уэстчестер.

Первую я наметила сделать у дома Вивьен и Джоэла Пауэрс, в Бриарклиф-мэнор, одном из городков, граничащих с Плезантвилем. С помощью дорожной карты нашла их дом — очаровательное двухэтажное каменное строение, которому было, вероятно, больше ста лет. На лужайке перед домом заметила риелторский знак — дом был выставлен на продажу.

Мысленно скрестив пальцы, как в тот раз, когда пришла без приглашения к порогу доктора Бродрика, позвонила в дверь и стала ждать. В старой тяжелой двери был глазок, и я почувствовала, что за мной наблюдают. Потом дверь приоткрылась, но цепочка осталась на месте.

Дверь открыла темноволосая красавица лет тридцати. Она была без макияжа, да он ей и не требовался. Длинные ресницы оттеняли карие глаза. Высокие скулы, безукоризненной формы нос и рот наводили на мысль, что она могла быть моделью. Безусловно, ее внешность вполне это допускала.

— Карли Декарло, — представилась я. — А вы Вивьен Пауэрс?

— Да, и я уже говорила вам, что не согласна на интервью, — ответила она.

Опасаясь, что она захлопнет дверь, я поспешно сказала:

— Пытаюсь написать честную непредвзятую статью о Николасе Спенсере. Не думаю, что по поводу его исчезновения в прессе написано все и нечего добавить. Когда мы с вами разговаривали в субботу, у меня появилось ощущение, что вы полностью на его стороне.

— Так и есть. До свидания, мисс Декарло. Пожалуйста, не приходите больше.

Я рисковала, но пошла напролом.

— Госпожа Пауэрс, в пятницу мне удалось съездить в Каспиен, город, в котором вырос Ник Спенсер. Я разговаривала с неким доктором Бродриком, купившим дом Спенсеров и сохранившим некоторые ранние записи доктора Спенсера. В настоящее время он в больнице: его сбила машина, и он, вероятно, не поправится. Считаю, что его разговор со мной по поводу исследований доктора Спенсера может иметь какое-то отношение к этому так называемому несчастному случаю.

Я умолкла, но заметила в ее глазах испуганное выражение. Через секунду она сняла предохранительную цепочку.

— Входите.

В доме все было вверх дном. Свернутые ковры, штабеля коробок с надписями, освобожденные от вещей столешницы, а также голые стены и окна говорили о том, что Вивьен Пауэрс готовится к переезду. Я заметила у нее на пальце обручальное кольцо и подумала, где же ее муж.

Она привела меня на небольшую закрытую солнечную террасу, в которой пока все оставалось по-прежнему — на столах стояли лампы, а на дощатом полу лежал коврик. Там была плетеная мебель с раскиданными на ней подушками из разноцветного вощеного ситца. Вивьен сидела на двухместном диванчике, а меня пригласила сесть в кресло с такой же обивкой. Я была рада, что проявила твердость, приехала сюда и пробралась в этот дом. Один из секретов продажи недвижимости состоит в том, что дом производит гораздо лучшее впечатление, когда в нем живут люди. Это заставило меня спросить Вивьен, почему она так поспешно выезжает из дома. Я намеревалась выяснить, как давно этот дом выставлен на продажу, и готова была побиться об заклад, что это произошло не раньше аварии самолета.

— Когда упаковщики начали работать в доме, это место стало моим убежищем.

— Когда выезжаете? — спросила я.

— В пятницу.

— Остаетесь в этом округе? — спросила я как можно более небрежно.

— Нет. Мои родители живут в Бостоне. Поживу у них, потом найду себе новую квартиру. А пока сдам мебель на хранение.

Я начинала понимать, что Джоэл Пауэрс не входит в планы жены на будущее.

— Разрешите задать вам несколько вопросов?

— Если бы не захотела разрешить вам задавать вопросы, то просто не пустила бы на порог, — заметила она. — Но сначала я задам свой.

— Отвечу, если смогу.

— Что заставило вас поехать с визитом к доктору Бродрику?

— Я поехала для того, чтобы узнать историю дома, где вырос Николас Спенсер. Кроме того, доктор Бродрик мог знать о лаборатории доктора Спенсера, бывшей когда-то в этом доме.

— Вы были в курсе, что у Бродрика хранились ранние записи доктора Спенсера?

— Нет. Доктор Бродрик сам рассказал мне об этом. Он явно встревожился, когда понял, что Николас Спенсер не посылал за записями. Спенсер говорил вам об их пропаже?

— Да… — Она замялась. — На том обеде в феврале, когда Нику вручали награду, произошло нечто, имеющее отношение к письму, которое он получил незадолго до Дня благодарения. Писавшая ему женщина признавалась, что хочет рассказать о секрете, известном только ей и его отцу. Она утверждала, что отец Ника вылечил ее дочь от рассеянного склероза. Она даже оставила номер своего телефона. Тогда Ник передал мне это письмо, чтобы я ответила на него обычным порядком. Он сказал: «Идиотское письмо. Это совершенно исключено».