Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Хаггард Генри Райдер - Страница 72

• Предыдущая
• 72/149
• Следующая

«Стало быть, ваш Путь — Путь Отречения, а ваша Нирвана — просто Полная Пустота; кое-кто усомнится, стоит ли прилагать столько усилий, чтобы ее достичь. Я покажу тебе более радостный Путь и богиню, более достойную твоего поклонения».

«Что же это за путь и что за богиня»? — спросил я.

«Путь Любви и Жизни, — ответила она, — только благодаря ему существует мир, благодаря ему существуешь и ты, о стремящийся к Нирване; богиня же — богиня Природы».

«И где же она обретается, эта богиня»? — спросил я. Она выпрямилась с царственным видом и, коснувшись рукой своей лилейной груди, ответила:

«Это и есть Она. Пади на колени и воздай мне дань поклонения».

О братья мои, я пал на колени, да, и поцеловал ее ступни, а затем убежал, сгорая от стыда и позора; она же кричала мне вслед: «Помни обо мне, когда достигнешь Дебачана, о служитель святого Будды, ибо я только изменяюсь, но не умираю, и даже там я буду с тобой, ибо отныне ты мой поклонник!»

И так оно и есть, братья мои, так оно и есть; хотя я и получил отпущение грехов и много перестрадал в своих перевоплощениях, я не могу о ней забыть и обрести необходимый мир и покой. — Куен закрыл свое лицо морщинистыми руками и взахлеб зарыдал.

Забавно было смотреть на святого кубилгана, уже за восемьдесят, плачущего, словно дитя, при воспоминании о прекрасной женщине, что приснилась ему две тысячи лет назад. Так, вероятно, подумает читатель. Но я, Холли, по некоторым причинам ощущал глубокую симпатию к несчастному старику, и Лео разделял это мое чувство. Мы похлопали его по спине и уверили, что он просто жертва наваждения; это не может быть зачтено ему как грех ни в нынешнем, ни в последующем существовании, а если даже это и грех, то он, несомненно, уже давно прощен.

Когда он немного успокоился, мы попробовали выведать у него еще что-нибудь о жрице, но тщетно. На наши расспросы он отвечал, что не знает, к какой религии она принадлежала, ему это безразлично, хотя он полагает, что эта религия сеет зло. Наутро она ушла вместе с армией; он больше никогда ее не видел и ничего о ней не слышал; помнит только, что его продержали восемь дней под замком, чтобы он за ней не последовал. Он только помнит, что тогдашний настоятель сказал братьям. Именно эта жрица и была истинным предводителем армии, а не царь и ненавидевшая ее царица. По ее велению они направились через пустыню на север: там, за горами, она намеревалась установить свой культ.

Мы поинтересовались, есть ли и в самом деле какая-нибудь страна за горами, и Куен устало ответил, что да, — так, по крайней мере, он думает. Толи в этом, то ли в предыдущем существовании он слышал, что там живут огнепоклонники. Около тридцати лет назад один из братьев вскарабкался на высокую вершину, чтобы в полном одиночестве предаться благочестивому размышлению, а когда вернулся, сообщил, что видел нечто удивительное, а именно ослепительный сноп света в небесах, но он не мог сказать, мираж ли это или нет. Мог только вспомнить, что в это время было сильное землетрясение.

Тут воспоминание о якобы совершенном грехе снова стало терзать простодушное старое сердце Куена; горько причитая, он удалился, и мы не видели его целую неделю.

Но мы с удивлением и надеждой долго обсуждали все, им сказанное, и решили при первой же возможности подняться на ту же самую вершину.

Такая возможность представилась нам через неделю, когда прекратились бураны и наступили жестокие холода, и можно было, не проваливаясь, ходить по смерзшемуся снегу. Услышав от монахов, что в это время года ovis poli и другие рогатые животные и дичь спускаются с гор в долины, где, разрывая копытами снег, ищут себе пищу, мы объявили, что собираемся на охоту, так как нам надоело затворничество, мы нуждаемся в физической разминке, а наша религия не запрещает нам убивать живые существа.

Наши хозяева сказали, что это рискованное дело: погода может в любое мгновение перемениться. Однако они добавили, что на склоне горы, куда мы хотим подняться, есть большая естественная пещера, где при необходимости можно укрыться, и один из них, чуть помоложе и подвижнее, чем другие, вызвался нас проводить к этой пещере. Мы смастерили грубый шатер из шкур и погрузили его, а также запасы продовольствия и запасные одежды на нашего старого яка, который был уже в превосходном состоянии, и однажды утром чуть свет отправились в путь. Идя вслед за монахом — несмотря на достаточно почтенные годы, он был хорошим ходоком, — мы еще до полудня достигли северного склона горы. Здесь, как он и говорил, мы нашли большую пещеру, вход в которую был прикрыт нависающей сверху скалой. В некоторые времена года эта пещера, очевидно, служила излюбленным пристанищем для животных, здесь были целые груды высохшего помета, поэтому мы могли не опасаться нехватки топлива.

Остаток этого короткого дня мы потратили на то, чтобы разбить в пещере шатер и развести перед ним большой костер, и на осмотр склонов, ибо мы сказали монаху, что ищем следы диких овец. На обратном пути в пещеру мы и впрямь набрели на небольшое стадо овец: они щипали мох в уединенном местечке, где летом протекал ручей. Нам удалось подстрелить двух из них; сюда никогда не забредали охотники, и бедные животные были еще совсем непуганными. При такой низкой температуре мясо могло храниться вечно, этой пищи нам хватило бы на пару недель; мы стащили убитых овец вниз по снежным склонам в пещеру и освежевали их в гаснущем свете дня.

В этот вечер мы поужинали парной бараниной, это было большое лакомство, и монах отведал его с не меньшим, чем мы, удовольствием: каковы бы ни были его взгляды на убийство живых существ, баранину он любил. Затем мы забрались в шатер и тесно прижались друг к другу, ибо температура была ниже ноля. Старый монах спал крепким сном, но мы с Лео почти всю ночь не смыкали глаз: так не терпелось нам знать, что мы увидим с вершины горы.

На следующее утро, едва рассвело, воспользовавшись благоприятной погодой, монах возвратился в монастырь; мы же сказали, что задержимся на день-другой.

Наконец-то мы остались одни и, не теряя ни мгновения, начали взбираться на вершину. Высотой она была в несколько тысяч футов, с достаточно крутыми склонами, но крепкий снежный наст облегчал подъем, и к полудню мы были уже на самом верху. Вид отсюда открывался великолепный. Под нами простиралась пустыня, за ней тянулся широкий пояс заснеженных гор самых фантастических очертаний: их были сотни и сотни, впереди, справа, слева, насколько хватал взгляд.

— Все как в моем сне, — пробормотал Лео. — Точь-в-точь.

— А где сноп света? — спросил я.

— Я думаю, там. — Он показал на северо-запад.

Задерживаться было опасно, но обратном пути нас могла застичь тьма, поэтому мы начали спускаться и к закату были уже в пещере. Так мы провели последующие четыре дня. Каждое утро совершали утомительный подъем по снежным склонам, а к вечеру соскальзывали и съезжали, что было достаточно для меня утомительно.

На четвертый вечер, не заходя в шатер, Лео уселся у входа в пещеру. Когда я поинтересовался, что он задумал, он нетерпеливо ответил: просто так ему хочется, и я оставил его в покое. Я видел, что он в каком-то странном раздражительном настроении, угнетен тем, что поиски идут так неудачно. К тому же мы оба знали, что не можем оставаться здесь долго, ибо погода может в любой момент перемениться к худшему, и мы не сможем больше подниматься на вершину.

Среди ночи меня вдруг разбудил Лео, он тормошил меня, говоря:

— Пойдем, Хорейс. Я хочу тебе кое-что показать.

Я неохотно вылез из-под меховых одеял. Одеваться не было необходимости, так как спали мы в одежде. Лео вывел меня из пещеры и показал на север. Ночь была очень темна, и далеко-далеко в небе я увидел неяркий свет, похожий на отблеск дальнего пожара.

— Что это, по-твоему? — спросил он, с явным нетерпением ожидая моего ответа.

— По-моему, ничего особого, — сказал я. — Это может быть что угодно. Луна? Нет, ночь безлунная. Рассвет? Нет, солнце не восходит на севере, и рассвет не длится три часа. Скорее похоже на зарево от горящего дома или погребального костра? Но здесь это исключено. Не знаю, что и думать.

• Предыдущая
• 72/149
• Следующая