Приключения Джима Пуговицы - Энде Михаэль Андреас Гельмут - Страница 12
- Предыдущая
- 12/33
- Следующая
На следующий день они проезжали обширные поля и сады, миновали деревни, и местные крестьяне и крестьянки махали им рукой. По всему Ландаю уже разнеслась весть, что два чужеземца едут спасать Ли Зи.
Всюду, где они делали остановку, люди приносили им корзины с фруктами и сладостями и заправляли паровоз углем и водой.
На седьмой день они добрались до западных ворот в Великой Ландайской Стене. Двенадцать стражников, охранявших ворота, принесли громадный ключ. Они едва смогли повернуть его в замочной скважине. Со скрежетом могучие створки ворот отворились. На памяти живущих это произошло впервые.
— Ура! Ура! Ура героям Ласкании! — отсалютовали стражники, а несколько минут спустя Эмма уже ехала по лесу Тысячи Чудес.
Управлять в такой чаще паровозом, выбирая для него подходящую дорогу — дело нешуточное, и будь это не Лукас, а какой-нибудь другой, менее опытный машинист, Эмма непременно бы застряла. Лес Тысячи Чудес был настоящими дикими джунглями из цветных стеклянных деревьев, лиан и причудливых цветов. И поскольку он был прозрачным, можно было видеть издали здешних редкостных зверей. Тут летали бабочки величиной с зонтик. Пестрые попугаи крутились на ветках, как гимнасты. В цветах ползали большие усатые черепахи с мудрыми лицами, а на листьях сидели красные и голубые улитки, и домики на их спинах были многоэтажные, как ландайские дома Пинга с золотыми крышами.
Иногда показывались изящные пестрые единороги. Поблескивающие медью громадные змеи обвивались вокруг стволов деревьев. Они были совсем не опасны, потому что у них на каждом конце тела было по голове, и обе головы постоянно вступали в противоречие друг с другом, куда ползти. Об охоте на других зверей им и подумать было некогда. Приходилось змеям питаться плодами, которые не могли от них убежать.
Целых три дня путешественники ехали по джунглям, очень медленно продвигаясь вперед. На третий день заросли вдруг расступились, и впереди открылась панорама красно-белых гор, которые назывались Короной Мира.
Уже по тому, что эти горы были видны Лукасу и Джиму еще с моря, на расстоянии во много тысяч миль, можно судить, насколько они были высоки.
Горы громоздились так тесно, что нечего было и думать пробраться через них. За первой грядой высилась другая, за нею третья, и потом еще и еще. Вершины уходили в облака и тянулись от одного края горизонта до другого.
Каждая гора была расцвечена в красно-белый узор — чаще всего в полоску — то в косую, то в прямую, в волнистую или зигзагами. Но некоторые горы были даже в клеточку, а то и в горошек.
Досыта налюбовавшись и сами как следует накрасовавшись перед горами, друзья развернули карту.
— Так, — сказал Лукас. — Теперь поглядим, где же эта Долина Сумерек.
Вскоре он обнаружил ее на карте, и это привело Джима в восхищение, потому что сам он не различал на этой карте ничего, кроме путаницы линий.
— Гляди сюда, — Лукас ткнул в карту пальцем. — Вот тут находимся сейчас мы, а вот Долина Сумерек. Значит, мы слишком отклонились к северу, когда ехали по лесу. Поэтому нам следует сейчас повернуть на юг.
— Тебе видней, Лукас, — почтительно сказал Джим.
И они поехали в южную сторону вдоль гор и скоро увидели узкое ущелье между высокими вершинами.
Тринадцатая глава, в которой заговорили голоса Долины Сумерек
Долина Сумерек представляла собой темное ущелье шириной с улицу. Под ногами была красная скалистая порода, гладкая, как асфальт. Справа и слева возносились отвесные скалы до самого неба. И далеко впереди, на другом конце ущелья, в просвете гор стояло закатное солнце, окрашивая стены скал в пурпурный цвет.
Перед тем, как въехать в ущелье, Лукас остановил паровоз и вошел туда с Джимом пешком, чтобы проверить, как там внутри насчет страшных голосов.
Но ничего не было слышно. Торжественная и таинственная тишина царила вокруг. Только сердце у Джима стучало, и он схватил за руку Лукаса. Они молча постояли. Потом Джим сказал:
— Совсем тихо!
Лукас кивнул и только собрался что-то ответить, как вдруг голос Джима отчетливо прозвучал справа:
— Совсем тихо!
И дальше это пошло повторяться на все лады то справа, то слева вдоль по ущелью:
— Совсем тихо! — Совсем тихо! — Совсем тихо!
— Что это? — испуганно спросил Джим и еще крепче сжал руку Лукаса.
— Что это? — Что это? — Что это? — зашептали стены скал.
— Не бойся! — успокоил Лукас. — Это всего лишь эхо.
— Лишь эхо — лишь эхо — лишь эхо, — отдалось в ущелье. Друзья вернулись к Эмме и хотели уже влезть в кабину, как вдруг Джим насторожился:
— Тс, Лукас! Прислушайся!
Лукас замер. И тут они услышали, как эхо возвращается с другого конца ущелья. Вначале тихо, потом все громче, нарастая:
— Совсем тихо! — Совсем тихо!! — Совсем тихо!!!
Теперь это был не одиночный голос Джима, а будто сто Джимов говорили наперебой.
Тут эхо опять развернулось и стало удаляться на другой конец ущелья.
— Вот это да! — прошептал Джим. — Эхо возвращается и, кажется, умножается.
Тут как раз подоспело издали другое эхо:
— Что это? — Что это? — Что это? — Теперь это была уже целая толпа Джимов, попеременно то справа, то слева. Эхо добежало до края ущелья и повернуло обратно.
— Да, — шепнул Лукас, — весело будет, если так и дальше пойдет.
— Почему? — тихо спросил испуганный Джим. Ему не очень-то приятно было, что его голос разгуливает сам по себе да еще и умножается.
— А представь себе, — приглушенно сказал Лукас, — что будет, когда Эмма в этом ущелье загрохочет. Это же получится целый вокзал.
Тут как раз вернулось третье эхо зигзагом от скалы к скале:
— Лишь эхо — лишь эхо — лишь эхо, — кричали тысячи Лукасов.
Потом все эти голоса снова отправились назад.
— Как это получается? — шепотом спросил Джим.
— Трудно сказать, — ответил Лукас. — Надо это исследовать.
— Чу! — шепнул Джим. — Снова возвращается!
Это первое эхо набегало издали, чудовищно усилившись.
— Совсем тихо! — Совсем тихо! — Совсем тихо! — ревели десять тысяч Джимов так, что можно было оглохнуть.
Когда эхо удалилось, Джим еле слышно пролепетал:
— Что будем делать, Лукас? Оно ведь становится все страшнее.
Лукас шепотом ответил:
— Боюсь, делать нечего. Надо скорее проскочить это ущелье.
Снова вернулось это «что это»? — сто тысяч орущих Джимов. Земля под паровозом задрожала, и Джим с Лукасом зажали уши.
Когда эхо ушло, Лукас быстро и решительно открыл ящик в кабине и достал восковую свечу, размякшую от близости парового котла. Он отщипнул кусочек воска, скатал два шарика и дал Джиму:
— Залепи уши, а то полопаются барабанные перепонки! И не забывай открывать рот!
Джим быстро запечатал уши, и Лукас сделал тоже самое. Оба прислушались, но гром приблизившегося эха едва различили.
Лукас довольно кивнул, подмигнул Джиму, подбросил в топку угля, и они на полном пару въехали в проклятое ущелье. Дорога была гладкая, и они понеслись вперед на хорошей скорости — правда, в сопровождении грохота паровоза.
Чтобы понять, что произошло потом, надо знать устройство Долины Сумерек.
Стены скал стояли так, что звук отражался от них туда и сюда, но никогда не выходил из узкого ущелья наружу. Он возвращался к своей исходной точке и снова проделывал тот же путь, при этом образуя новое эхо, а оно в свою очередь свое эхо. Голосов получалось все больше, они звучали все громче, складываясь вместе. И если такое получалось из обыкновенных голосов, то что же будет из грохота паровоза?
Впрочем, может возникнуть вопрос, почему тут было так тихо при появлении Лукаса и Джима?
Ведь даже малейший шорох, когда-то прозвучавший в ущелье, должен был постепенно разрастись в ужасающий грохот, не имея выхода и все время умножаясь в этом резонаторе?
- Предыдущая
- 12/33
- Следующая