Страсти - Островой Сергей - Страница 4

Стерпелись. Просто лгут. Без зла.

Но любит ложь ходить по кругу,

И оттого она кругла.

Обкатан чёрный колобочек.

Его попробуй ухвати.

Он между душ. Он между строчек.

Он знает всякие пути.

Ему что горка, что ложбинка —

Любые тропки хороши...

О, эта маленькая лжинка.

О, эта оспинка души.

Прямота

Люблю двужильных. Не люблю двудонных.

Двуличных не люблю. И двухэтажных.

Я больше всё за тех — за непоклонных.

Я больше всё за тех — за непродажных.

Они бывают истинно прямыми.

Стой на своём — они тебе помогут.

Они бывают жёсткими и злыми

И только подлецами быть не могут.

Они себя не прячут в недомолвках.

Расчётливость не жжёт их чёрной ночью.

Они не выгибаются в уловках.

Не ходят на поклоны к многоточью.

Не пятятся в молчанье оробелом.

Для них сказать неправду — это жутко.

И между словом их и между делом

Пустого не бывает промежутка.

Без гордой фальши и без позитуры,

Крутые, как вершины на отрогах,

Они хранят достоинство натуры

На трудных

человеческих

дорогах.

Слово о равнодушных

Мне равнодушный страшен, как чума.

Боюсь безгрешных. Гладеньких. Скользящих.

Молчащих. И всегда ненастоящих.

Не смейте их пускать в свои дома.

Им всё равно, какой сегодня век.

Какие там на Марсе Аэлиты.

Они живут, не поднимая век.

Глухие, как кладбищенские плиты.

Всё мимо них. И радость. И беда.

И зимний день. И с вешнею пыльцою.

У них в глазах стоячая вода

С холодною голубенькой гнильцою.

Такие ходят молча. Не спеша.

Апостолы, с улыбочкой немою.

А там, где помещается душа,

У них дыра, наполненная тьмою.

Свет не пробьётся. Луч не зазвенит.

Всё там темно. И всё невозмутимо.

И тычутся тычинки о гранит.

И всё живое пролетает мимо.

О, я встречал их даже на войне.

Бездушных этих. Равнодушных этих.

Цветы и камни корчились в огне,

Земля кричала о погибших детях.

А этих — грела теплая нора,

И никогда им не бывало больно.

...Когда нам запрещали доктора -

Мы уходили в роты добровольно.

Без почестей. Без выгод. Без похвал.

Иной судьбы тогда мы не просили.

Спроси меня: зачем я воевал?

Да разве я бы прожил без России!

А эти — жили. И сейчас живут.

И всё живое серой краской метят.

И глупого глупцом не назовут.

И умного как будто не заметят.

А рядом замерзает человек.

Уже его метели отпевают.

— Откройте дверь!—

Но дверь не открывают.

Здесь путника не пустят на ночлег.

А ты, поэт, певец своей норы,

На мир глядящий из глухих отдушин,

Играющий в кубы или в шары,

Ты в сущности-то к людям равнодушен.

Я всех вас знаю. Каждый мне знаком.

Всё для себя. Всё к своему порогу.

А вы хоть раз ходили босиком,

Чтоб кожею почувствовать дорогу?!

А вы кого любили? Кто ваш враг?

Какой вы предпочтёте род оружия?

Вы — кто предаст любой на свете флаг,

Прикрывшись серым флагом равнодушия.

Молва

То погремушкой громкой брякая,

То с волчьей завистью в ладу,

Про нас молва ходила всякая.

И до сих пор ещё в ходу.

Она спешит, молва спесивая,

Заворожить, наворожить.

Уж ты не слишком ли красивая,

И как с тобой, с красивой, жить?

И кто кого из нас достойнее?

И чьи блистательней права?

И ранит, ранит всё разбойнее

Та — черногубая — молва.

И что ей точности? Неточности?

Ползёт сквозь сорную траву.

И лишь любовь — запасом прочности -

Сбивает

начисто

молву.

Час

Мы часто произносим:

- Битый час!

А почему он битый? Кем он битый?

А может, он не битый? А убитый?

Ушёл от нас — не совершив для нас?

А может, всё не так на этот раз?

В полярной тьме, сквозь ветер ледовитый,

В беду и в снег почти по грудь зарытый,

Быть может, он людей от смерти спас?

И это был порыв. А не приказ.

Добру открытый, радостям открытый,

Быть может, он строитель знаменитый

И на лесах эпохи — верхолаз?

И время про него ведёт рассказ?

Вот кто такой он, этот самый час!

Клевета

Она ползёт, она шипит змеино.

Метёт углы шершавым языком.

И тянется по следу длинно-длинно.

И к дому подбирается тайком.

И по дорожке заспанной, полночной,

Когда стоят все двери под крючком,

Она крадётся к скважине замочной

И оловянным пялится зрачком.

Потом идёт по городу судачить.

Живых и мёртвых исподволь бранить.

Ей надо всё вокруг переиначить.

Пересобачить. И перечернить.

Ей надо сделать сильного бессильным.

Людскую радость завистью скосить.

И в мелкозубой ярости крысиной

Слушком поганым душу укусить.

И спрятаться. И в тайнике безвестном

Скрипеть пером, ползучим и тупым.

Ей надо сделать честного бесчестным.