Собрание сочинений в 10 томах. Том 7 - Хаггард Генри Райдер - Страница 73

• Предыдущая
• 73/164
• Следующая

— О осел! — горько сказал он. — Что ты сделал? Ты швырнул жрецу в лицо драгоценный камень, и он уже никогда не будет приносить их опять!

Оттер пришел в такое уныние и был так жалок, что Леонард простил его, заставив только съесть принесенную пищу.

Едва Оттер покончил с едой, как за дверьми раздались шаги, и в комнату снова вошли жрецы, во главе со стариком, с которым Хуанна говорила при первой встрече с людьми тумана. Его звали Нам.

Леонард стоял в это время возле Соа и заметил, что она, взглянув в лицо старого жреца, с трепетом отступила назад за трон.

Нам распростерся ниц перед богами и затем стал произносить речь, содержание которой Хуанна постепенно переводила своим спутникам. Жрец изъявил горькое сожаление, что Змею было нанесено оскорбление поднесением среди пищи красного камня, известного под названием «кровь Аки». Сделавший это человек должен был поплатиться своей жизнью. Он должен был понимать, что после того как мать и Змей примирились между собой, подносить Джалю эти камни — значит, напоминать ему о совершенном некогда грехе. Такой безумный поступок мог навлечь проклятие на всю страну. Пусть Змей будет спокоен. Уже отдано приказание спрятать эти камни в самое сокровенное место, и это сделал тот самый человек, который совершил преступление. Если он вернется живым оттуда, то будет убит, но он не вернется из места, куда его послали, и в стране нельзя будет найти ни одного камня, который бы напоминал матери о прошлом.

— О Оттер, мой друг, — произнес про себя Леонард, — если я не заплачу тебе за это, то имя мое тогда не Атрем!

— Но довольно говорить о камнях, — продолжал Нам, — я пришел сообщить о более важной вещи. Этой ночью в храме будет собрание всего племени, за час до восхода луны, чтобы мать и Змей могли принять бразды правления над страной в присутствии всего народа. В надлежащее время жрецы проводят в храм богов и их слуг!

Хуанна наклонила голову в знак согласия, и жрец повернулся, чтобы уйти, но прежде чем сделать это, он спросил снова, все ли идет так, как боги желают.

Хуанна велела ему выдавать всем ее слугам пищу и, кроме того, приказала принести рубины, так как «Змей прощает нанесенное ему оскорбление», а она хочет «посмотреть на свою кровь», пролитую много лет тому назад.

— Увы! Это невозможно, матушка! — отвечал тоном сожаления жрец. — Все камни, красные и голубые, сложенные в кожаных мешках, скрыты вместе с оскорбителем в таком месте, откуда их невозможно достать. Других же в это время года нельзя добыть, так как они лежат глубоко в земле, покрытой теперь снегом. Летом, когда солнце растопит снег, их можно найти, если только ваши глаза желают видеть их блеск!

Хуанна не ответила ничего, и жрец вышел. Леонард громко выругался, да и все были в унынии. Оттер заплакал от горя.

— Кто же мог знать это, баас?! — простонал он. — Вид зеленой пищи привел меня в бешенство. Теперь все погибло, и я должен еще несколько месяцев быть богом, если только они не откроют, кто я на самом деле!

— Ничего, Оттер, — сказал Леонард, почувствовав сострадание к карлику при виде его искреннего горя. — Ты потерял эти камни, ты и найдешь их потом как-нибудь. Соа, отчего ты спряталась, когда вышел старый жрец?

— Оттого, что это мой отец, Избавитель! — ответила она.

Леонард свистнул: возникло новое осложнение. Что если Нам узнает ее?

В большом смущении Леонард простился с Хуанной, обещая вскоре вернуться, и пошел навестить поселенцев.

Он нашел их в довольно хорошем помещении, причем они были обильно снабжены пищей и находились в тепле. Однако настроение их было подавленное, и они умоляли Леонарда не оставлять их одних, говоря, что каждую минуту ожидают, что их убьют. Он успокоил их как мог, обещав скоро вернуться и напомнив, что жизнь их зависит от поддержания веры в божественность Хуанны и Оттера.

Остаток дня прошел довольно грустно. После первого возбуждения, вызванного их странным положением, наступила реакция, и все чувствовали себя в угнетенном состоянии духа. Молча сидели все в большой комнате, часам к десяти погрузившейся в полнейший мрак. За дверями слышались монотонные голоса жрецов, бормотавших молитвы. Наконец Леонард, на которого эта картина навеяла тоску, встал, объявив, что он пойдет погулять. Подойдя к большим воротам во дворе дворца, он стал смотреть сквозь них.

Туман немного рассеялся, и шагах в ста он увидел двери храма и его стены, футов в пятьдесят высотой. Там шли приготовления к церемонии, и кучки народа толпились у дверей. Больше он ничего не разглядел, так как ворота дворца были заперты и часовые не пропустили его. До захода солнца стоял он и наблюдал, а затем вернулся к своим спутникам.

Прошел еще час. Занавес над входом в комнату был внезапно отдернут, и появились двенадцать жрецов со свечами в руках во главе с Намом. Простершись ниц перед Хуанной и Оттером, они молча лежали на полу.

— Говорите! — сказала наконец Хуанна.

— Мы пришли, о мать и о Змей, — сказал Нам, — вести вас в храм, чтобы народ мог взглянуть на своих богов!

— Хорошо, веди! — ответила Хуанна.

— Но сначала надо облачить тебя, матушка, — сказал Нам, — так как вне храма созерцать тебя никто не должен, кроме жрецов!

Он подал ей платье, вынутое одним из его помощников из большого кожаного мешка. Платье спереди застегивалось на пуговицы, сделанные из рога, и соткано было из мягкой шерсти черного козла. Платье было с рукавами и глухим капюшоном с двумя отверстиями для глаз и одним для рта.

Хуанна удалилась, чтобы одеться, и вскоре появилась снова в облике средневекового монаха. Жрецы дали ей в руки по белой и красной лилии, и весь ее туалет был, по-видимому, окончен. Затем они подошли к Оттеру и повязали ему лоб бахромой из шерсти, закрывавшей его глаза, а в руки дали скипетр из слоновой кости, очевидно весьма древней работы, в виде змея, стоявшего на своем хвосте.

— Все готово! — сказал Нам.

— Ждите нас, — ответила снова Хуанна. — Но пусть с нами пойдут все наши слуги, кроме этой женщины, которая будет ждать нашего возвращения здесь!

Соа просила не брать ее в храм, на что Хуанна согласилась, посоветовавшись с Леонардом, заметившим, что, вероятно, она имеет свои основания для этой просьбы.

— Они пойдут также, — сказал Нам, — и для них все приготовлено! — И усмешка скривила его сморщенное лицо.

Леонард встревожился, спрашивая самого себя, что такое могло быть для них приготовлено?

Все вышли во двор, где уже ждали вооруженные воины и двое носилок. Здесь же были и поселенцы с оружием в руках, испытывавшие сильный страх, так как их окружало около пятидесяти вооруженных воинов.

Хуанна и Оттер заняли места на носилках; позади носилок Леонард построил свой маленький отряд, став во главе его вместе с Франциско. У обоих в руках были ружья и револьверы за поясом; никто не отнял у них оружия, не зная его употребления. Затем они тронулись в путь, окруженные жрецами, размахивавшими зажженными факелами и распевавшими гимны, а сзади процессии шли ряды воинов, на копьях которых также горели факелы. Пройдя ворота дворца, процессия вступила на площадь, перейдя которую, подошла к широко распахнутым дверям храма.

Здесь Хуанна и Оттер сошли со своих носилок, и все факелы были потушены.

Леонард почувствовал, что его взяли за руку и повели неизвестно куда. Он не мог даже разглядеть лица ведшего его жреца, настолько темно было кругом. По доносившемуся до него шуму он догадался, что и остальных вели подобным же образом. Раз или два он слышал голоса поселенцев и восклицания ужаса или жалобы, за которыми следовал шум борьбы, произведенный, без сомнения, жрецами или солдатами, принуждавшими к молчанию нарушителей тишины. Вскоре Леонард догадался, судя по спертому воздуху, что они вступили в какое-то закрытое помещение.

— Должно быть, мы в туннеле! — прошептал он Франциско.

— Молчи, собака, — прошипел ему на ухо жрец. — Молчи, здесь священное место!

• Предыдущая
• 73/164
• Следующая