Ведьма - Вилар Симона - Страница 19
- Предыдущая
- 19/70
- Следующая
— Может, хозяйка на подходе? — почему-то шепотом сказала Малфутка. Кинулась к оконцу и, открыв ставень, стала выглядывать. — Нет, тихо все. Да и не является она так рано. Ее время — сумерки.
Теперь Малфутка словно опасалась поднять на Свенельда глаза. Что-то бормотала насчет того, что лучше пока приберется тут да печь затопит, состряпает поесть. Хозяйка всегда до-вольна, когда в ее избе наведут порядок, а снеди для готовки тут предостаточно.
Свенельд глядел, как девушка кладет в широкое жерло печи растопку, раздувает огонь, подкладывает поленья. Когда пламя разгорелось, она стала искать на приступке, потом сыпанула что-то в горшок, застучала ножом по нарезной досточке. Все это время они молчали, только ровно горели свечи да шуршали порой на балках над головой совы. Наконец Свенельд решился заговорить:
— Ты скажи мне, Малфрида, не ошибаюсь ли я? Ибо люди рассказывают о такой избе на куриных ногах. Говорят, что и впрямь стоит она в глухих лесах, а живет в ней страшная ведьма-людоедка, ее прозывают Бабой Ягой.
— Да, — отозвалась девушка, резко повернувшись к варягу и глядя едва ли не с вызовом. — Но люди часто не все знают, о чем говорят. Я же скажу, что не всегда бывает злой Яга. Мне же она подруга и наставница, и ничего, кроме добра, я от нее не получала.
Однако Свенельду стало не по себе. Хотя после всего пережитого он и пугаться по-настоящему разучился. Начал уже привыкать к чудесам древлянским. И Свенельд вновь плеснул себе из бутыли вина, выпил, поглядывая, как Малфутка возится у печи. Отчего-то создавалось впечатление, что девушке это непривычно, да и не гляделась она бабой-хлопотуньей в своем охотничьем мужском наряде. Однако, похоже, у нее все же сладилось, и в избе вскоре запахло приятно, да так, что у голодного посадника рот слюной наполнился. И когда девушка, довольно улыбаясь, поставила перед ним пару закоптелых мисок, Свенельд тут же придвинул их к себе.
Малфутка сумела угодить: грибы в сметане с поджаренным лучком, гречишная каша с маслом, миска кислой капусты да нарезанное ломтиками вяленое мясо — все показалось варягу неимоверно вкусным. Малфутка улыбалась, довольная. Села у противоположной стены, как мальчишка, упершись ладонями в расставленные колени. Бабам всегда приятно глядеть, как мужики их стряпню едят, но Свенельд вскоре спросил, отчего же его спутница сама ничего не ест?
— Ты сейчас отдыхать пойдешь, — молвила девушка. — А я еще наготовлю и приберусь тут. Яга страсть как порядок любит. Вот наведу тут уют, тогда и поем.
Напоминание о Яге заставило Свенельда подавиться куском. Однако Малфутка вела себя спокойно и уверенно, а он и впрямь был слишком утомлен. Охота на оборотня, страшные чудища Нечистого Болота, бой со Смоком, а теперь еще и колдовская изба. Скажи ему кто-нибудь, что он в такой переплет попадет, — на смех бы поднял. А вот сейчас было не до смеха. Хотя с чего бы кручиниться, если жив-здоров, сидит в тепле и уюте, да еще о живой и мертвой воде проведал и знает теперь, о чем в Киеве сообщить.
Воспоминание о Киеве, о его бревенчатых частоколах над кручами широкого Днепра показалось вдруг до слез дорогим. Когда-то он домой возвратится? Но отдохнуть сейчас действительно не мешает, если он хочет набраться сил для дальнейших испытаний. Ибо пока он в древлянской земле, неведомо, что его ждет впереди.
Свенельд не спеша залез на печь, поворочался на мягкой медвежьей шкуре, ощущая идущее от печи тепло да легкое покалывание в начавшей затягиваться ране. Подложенное под мех сено одурманивающе пахло, что-то негромко напевала девушка, возясь с горшками, шуршали на балках над головой совы… На усталого Свенельда нашел сон сладкий и глубокий. А снился ему Днепр-Славутич и вышки Киевской Горы, где в тереме просторном обитала прекрасная княгиня Ольга…
Свенельд проснулся, как воин, — вмиг, едва ощутив приближение опасности. Приподнявшись на локте, он огляделся. Заметил, что свечи все еще горят на столе, теперь покрытом скатертью, миски убраны, а посредине стоит накрытый рушником казанок. Уют и благость. Однако внимание варяга привлекло иное. В избе опять что-то странное: постукивали расставленные в углу предметы — метлы, рогач, венички, звякали кувшины на полках, описывали круги совы, кот бегал, но не орал, а, приветливо подняв черный хвост, сновал от печи ко входной двери и обратно. Ворон громко каркнул с насеста, блеснул бельмом глаза и взъерошил перья.
Рядом с собой на печи, у самой стены, Свенельд увидел сладко спавшую Малфутку. Потряс было ее за плечо, но девушка только пробормотала что-то и повернулась на другой бок. Она спала крепко и безмятежно, накрывшись согнутой в локте рукой и происходившее вокруг ее не беспокоило. А вот варяг чуял… Даже головой затряс, ощущая в воздухе некое дрожание и звук. Да, звук, который явно шел откуда-то снаружи — тонкий протяжный свист, который все приближался.
Свенельд мигом слетел с печки и подскочил к окну. Краем глаза заметил, что на его пробуждение в избе ничто не отреагировало. Он открыл ставень и выглянул наружу, ощущая, как все движется, — изба поворачивалась к поляне. А на дворе уже сгустились сумерки, шумел ветер, срывая с деревьев остатки пожухлой листвы. Когда изба вновь встала, Свенельд обратил внимание на некое свечение у моста. Так и есть, глаза у надетых на колья черепов мерцали ярким зеленоватым светом. И при этом призрачном свечении Свенельд увидел, как за деревьями мелькает чей-то силуэт. Свист стал громче — тонкий, долгий, как будто тянет сквозняком под неплотно прикрытой дверью.
Варяг невольно повернулся туда, где на лавке осталась лежать снятая кольчуга. Но рука так и застыла, когда он разглядел за окном… Свенельд слышал, что летает Яга в ступе, правя по ветру метлой, точно загребая ею. Теперь же довелось это наяву увидеть. Из-за деревьев появилась худющая старуха в ступе, длинные белые волосы развевались за ней, как грива, тощие, поросшие шерстью руки правили помелом. А сама была до того страшна… Костлявая, лицо большое, длинное, огромный нос крючком над впалым ртом нависает. По ветру за ней полоскались темные одежды, по-волчьи сверкали глаза.
Вот ступа опустилась у порога, подняв вихрем опавшие листья, и ведьма, оперевшись на помело, легко и пружинисто соскочила на землю. Худая, горбатая, растрепанная, длиннорукая. Еще Свенельд успел заметить, что одна нога у нее босая, а другая без кожи и мяса — как у скелета человека, пролежавшего после погребения в могиле не один год.
Больше варяг не глядел. Кольчугу натягивать было некогда, успел только пояс с ножом подхватить.
— Малфрида!.. Да очнись ты, девонька!
На него только кот зашипел — и больше ни звука. Тогда варяг отскочил к печи, где спала древлянка, и застыл, напрягшись. Перехватил поудобнее нож, другой из-за голенища стал вытаскивать, лишь на миг вспомнив о полученной ране. От опасности силы словно прибавилось, а порез на боку… Будто и не было больше раны от рогов Смока.
И тут дверь распахнулась, и на пороге появилась хозяйка избушки. Вытянув шею, оглянулась, не видя варяга.
— Человеком пахнет…
Голос у нее был глухой — сказала, как выдохнула. И опять пошарила взглядом по избе, только огоньки в глазах под космами поблескивали.
Застыв, Свенельд наблюдал, как она входит, прихрамывая и постукивая о деревянные половицы костяной ногой. Сперва Баба Яга подошла к столу, подняла крышку над котелком и заулыбалась. Потом погладила вскочившего на лавку кота, все так же не видя стоявшего в боевой стойке Свенельда. Он уже решил было ее окликнуть — может, слепа старая, если не замечает? — но ведьма вдруг резко повернулась, ее руки вытянулись, а костистые пальцы неожиданно мелькнули у самого лица варяга, словно норовя впиться в глаза.
Он быстро отскочил, откинув голову. А ведьма уже рядом оказалась, скалила рот с растущими прямо на глазах зубами. Свенельд ударил ножом по цепляющимся пальцам, а кулаком попал в переносицу. Голова Яги откинулась от удара, она взвыла, отдергивая руку, хотя Свенельду показалось, что нож его не причинил ей особого вреда. Он вновь замахнулся, резанул по протянутым рукам. Когда ведьма подсечку ему сделала, не заметил, но легко перекатился по полу, вскочил, заслоняясь лезвиями.
- Предыдущая
- 19/70
- Следующая
