Четыре стороны света и одна женщина - Клевер Алиса - Страница 21
- Предыдущая
- 21/57
- Следующая
Эта нечеловеческая жестокость у Коршуновых в крови. Константин всегда был склонен к насилию, и, как бы ни был привязан Аркадий к сыну Коршунова, яблоко недалеко упало от яблони. Забота Аркадия – чтобы никто не пострадал. По возможности.
– Я думал, она – одна из его моделей, – произнес наконец Коршунов, отправляя в рот очередную конфету.
– Нет, она никогда не была моделью, – покачал головой Аркадий.
– Почему ты не говорил мне о ней? – спросил Коршунов слегка раздосадованно.
– Я не думал, что это важно. – Еле уловимая тень пробежала по обычно невозмутимому лицу Аркадия, но Коршунов был слишком погружен в раздумья, чтобы заметить это.
– А он талантлив, мой мальчик, да? – спросил он, взяв со стола фотографию, где Белоснежка лежит, бездыханная, на полу, и надкушенное яблоко выкатилось из ее руки на каменный пол. – Как ее зовут?
– Арина. Арина Крылова.
– Что еще? – Голос Коршунова звучал спокойно, но Аркадий хорошо его знал и понимал, как он разозлен.
– Ей будет двадцать. Они познакомились на его выставке в Москве. Помнишь, в начале лета он привозил в Москву выставку?
– И они живут вместе? Это не шутка?
– Она учится в ветеринарном институте, – сказал он, включая свой планшет. – Второй курс.
– Студентка? Что-то новое. Молоденькая, значит… – улыбнулся Константин. Аркадий помолчал, затем продолжил докладывать:
– Максим переехал в квартиру на набережной. Сказал, что не хочет жить в гостинице. Я не могу утверждать, какого рода отношения их связывают.
– Не можешь утверждать? – нахмурился Коршунов. – Что тебе нужно, чтобы ты проникся уверенностью? Чтобы он поставил штамп в ее паспорте? Чтобы перевел фонды на ее имя? Тогда ты будешь уверен, что эта девица взяла его за жабры.
Коршунов набирал обороты, переходя от тихого вкрадчивого шепота к звенящему командному тону. Лицо покраснело, он встал и отбросил фотографию на пол.
– Он должен уехать из Москвы, немедленно! Сейчас не то время, чтобы оставаться тут.
– Согласен. Но это легче сказать, чем сделать, – пробормотал Аркадий. Он пробовал встретиться с Максимом на следующий день после того, как тот вернулся с Ариной из какой-то дыры под Владимиром. Максим принял его в холле своего пентхауса, улыбался и предлагал напитки из бара, но не ответил ни на один вопрос и, если отбросить все лишнее, дал понять, что плевать он хотел на то, что думает как Аркадий, так и сам, собственно, его отец.
– Нет, любезный мой, тебе легче что-то сделать с этим, и побыстрее, или у тебя самого могут возникнуть проблемы! – отчеканил Константин и вскочил с кресла. – Ты меня понимаешь, Аркаша?
– Да, конечно, – спокойно кивнул Аркадий.
– Этот мальчишка всегда был неуправляем. Но если он всерьез решил, что может ослушаться меня, значит, придется объяснить ему, как устроен этот мир.
– Он знает, как он устроен, – осторожно заметил Аркадий.
– Может быть, она работает на моих конкурентов? – спросил Константин Аркадия, взглядом скользнув по стене, у которой лежала его «игрушка». Скучная девочка, тихая. Ну ничего, раскачаем.
– Не думаю. Впрочем, я могу и ошибаться, – признался Аркадий. – Когда я видел ее в Берлине, она казалась однодневкой, как все. Так что все возможно.
– Пригляди за этой Белоснежкой.
– Уже, – бросил Аркадий. Константин внимательно посмотрел на него, сопроводив взгляд медленным кивком.
– Хорошо. Я позвоню тебе, Аркаша. – И Константин отвернулся к окну, явно давая понять, что разговор окончен. Он хотел, чтобы Аркадий ушел. Хотел остаться один или, вернее, наедине с девушкой, которую ему только вчера привезли из агентства. Она смотрелась очень мило, зафиксированная в его маленькой домашней «гильотине» – специальной деревяшке с отверстием для головы и рук. В подобных «кандалах» в Средневековье на площадях держали преступников, чтобы они не могли сопротивляться, когда их публично наказывали – пороли или еще чего делали с пленниками.
«Еще чего» – это как раз то, ради чего Константин и поставил колодку в малой гостиной. Человек, попавший в капкан, оказывался совершенно беспомощным. Голова и ладони по одну сторону доски, тело – по другую. Но установка, которую использовал Константин, была еще немного усовершенствована, так что теперь он невольно остановился, чтобы полюбоваться пленницей.
Голая девушка лежала лицом вверх, она была пухленькой, с розовыми ягодицами и красивой грудью. Ее головы не было видно из-за доски, и, чтобы увидеть ее светлые волосы, ее сухие, искусанные от боли губы, нужно было приблизиться к стене. Глаза девушки были завязаны. Константин хотел было заткнуть ей рот кляпом, но, с другой стороны, он любил, когда девушки стонали и кричали.
Впрочем, сейчас она просто украшала собой комнату, прелестный, пикантный элемент интерьера в углу гостиной. Если смотреть на нее с середины комнаты, то все, что было открыто взгляду, – это только раскинутые в стороны голые ноги, поднятые вверх так, словно она стояла в позе «березки» с разведенными ногами, а ее ступни были надежно зафиксированы крепежами на металлических стойках, также прикрепленных к доске. Ее локти, торчащие из доски, которая служила дополнительно и наручниками, удерживающими запястья. И, конечно, округлый, розовый зад, растянутый от напряжения из-за разведенных в стороны ног. Промежность девушки была полностью открыта перед любопытными взорами – и половые губы, и влагалище, и анус. Рядом лежала плеть.
Хорошая штука эта гильотинка. Человек, попавшийся в ее капкан, лишался не только контроля и свободы движения, не только был доступен для любых форм сексуальных воздействий, но также, и это нравилось Константину больше всего, не мог видеть и знать, что происходит с другой стороны доски. Таким образом, любое прикосновение или воздействие становилось для него неожиданностью.
Константин бросил короткий взгляд на двери, убедился, что Аркадий ушел. И забросил в рот еще одну конфету и по возможности тихо подошел ближе, поднял с пола плеть и со всего размаха ударил кожаными хлястиками прямо по раскрытой промежности девицы. Она вскрикнула и дернулась всем телом, но установка надежно удержала ее. Константин ударил еще раз и еще, по ногам, груди и ягодицам, наслаждаясь ее криками и красными следами от плети, остававшимися на ее теле, на внутренней стороне ее бедер, на бритых половых губах. Кровь прилила к ее ягодицам, и они покраснели. Чудненько. Девушка крутила головой и стонала, она лежала тут не первый час и явно устала, была измотана. Неподалеку, на небольшом столике, лежали разнообразные фаллоимитаторы. Константин выбрал один из его «дилдо», черный, крупный, и вставил его девушке во влагалище, после чего отошел на несколько шагов, полюбовавшись полученной картиной.
– Думаю, эта Белоснежка отлично смотрелась бы тут, – хохотнул Константин, бросив взгляд на фотографию, ту самую, на которой Арина испуганно смотрит на мужчин, окруживших ее клетку.
Откуда-то из глубины дома до него донесся тихий протяжный звон колокольчика. Время обеда. Константин посмотрел в окно, на высоченные голубые ели. Он жил в очень живописном месте, старый лес, река, тишина. Далеко от всех дорог, никаких соседей, никаких лишних глаз. Ничто не мешает развлекаться, как захочется и сколько захочется.
Константин вышел из гостиной, оставив девушку лежать там в одиночестве. Ему нравилось знать, что она там, что она страдает и ждет, что он сделает с нею дальше.
11
Дождь стучал по стеклу, стекая вниз и проливаясь дальше, на улицу, и Арине казалось, что он словно просится к ним сюда – в теплую комнату, озаренную мягким мерцающим светом настольной лампы и согретую ласковым огнем камина. Арина никогда еще не видела таких квартир, с картинами на стенах и настоящим, не поддельным камином. Одно дело – великолепный особняк в Берлине. Там камин смотрится совершенно естественно и нормально, было бы даже странно, если бы его там не было. Совершенно другое дело – дождливая, пасмурная Москва, стоящие на Крымском мосту машины, усталые, издерганные люди спешат в метро, где надеются согреться и обсохнуть.
- Предыдущая
- 21/57
- Следующая
