Цветок мака (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 10

• Предыдущая
• 10/55
• Следующая

— Но узы крови не помешали твоим родным обчистить сироту, — насмешливо сказал я.

Парнишка испуганно повернулся и замер, как загипнотизированный, глядя в мои глаза. Странно, так я даже на своих подчиненных не действую. Я ощутил что-то непонятное, сильно меня обеспокоившее. Непрошенное чувство нежности было настолько неожиданно, что я даже несколько растерялся. С чего вдруг у меня возникло такое отношение к этому нищему дикарю? Не иначе, как работа какого-нибудь орочьего амулета, который должен вызывать симпатию к владельцу. Я подозрительно прищурился и дал знак придворному магу подойти.

— Это неправда! — возмущение орчонка казалось совсем не наигранным. — Ни один орк так не поступит с родичем.

«Да, конечно, — с раздражением подумал я. — Тебя все там любили и ублажали, именно поэтому ты и сбежал — боялся быть захороненным под избыточной опекой.» Но вслух сказал:

— Но что-то же заставило тебя уйти из семьи.

— Я не вижу там для себя будущего.

Инор Лангеберг наконец вспомнил, что сон является не единственной обязанностью придворного мага, и решил почтить нас своим присутствием.

— Мальчик — маг, — заявил он уверенно. — У орков его дар просто пропадет. Ты же учиться хочешь?

— Да.

— А родные против того, чтобы ты развивал магический дар? — инор Лангеберг посматривал на нас с начальником моей охраны со снисходительностью человека, всегда знающего истину.

— Да.

Смесок отвечал коротко, но язык наш, похоже, знал хорошо. Да и акцент почти незаметен, а то, что было заметно, вполне можно было списать на возраст, делающий голос неуверенным и ломким. Маг наш подал едва заметный знак, что парень говорит правду, во всяком случае, пока, и что никаких магических воздействий он не видит. Дальше беседу продолжил я. Ведь родные этого сироты, выставившие его из Радая, интересовали меня мало. Обделили они его или нет, какое мне до этого дело? Главной задачей сейчас были те орочьи традиции, которые могут быть нарушены нами по незнанию, что, в свою очередь, приведет к прекращению установившегося перемирия, довольно шаткого, но все же. Полностью сосредоточиться на допросе не получалось. Со мной происходило что-то странное. Нежностью к орчонку дело уже не ограничивалось. Хотелось обнять его, пройтись губами по бархатистой щеке, и не только. Меня охватывала паника. Инор Лангеберг не давал знака, что на меня воздействуют чем-то, но ведь он мог шаманских приемчиков и не заметить. Пугало меня сейчас даже не столь странно возникшее чувство, более подходящее в отношении красивой женщины, чем этого мелкого грязного дикаря, намного больше я опасался того, что это заметит кто-нибудь из моих подчиненных и пойдут разговоры, совершенно недопустимые по отношению к члену правящей семьи. А еще этот мальчишка смотрел на меня как забившийся в угол дикий звереныш и явно боялся. Я злился, но я злость уже давно привык не показывать, она обычно выплескивалась в презрительные фразы по отношению к тому, кто ее вызвал. Сейчас мне хотелось оскорбить этого мелкого недоноска, показать ему и окружающим, что он ничуть мне не интересен. Впрочем, сделать это было не так уж и сложно.

— Понимаешь, — с деланной участливостью сказал я, — понимаешь… — тут я понял, что так и не выяснил имя своего собеседника. Это дало возможность выказать еще больше равнодушия, обратившись уже не к нему, а к начальнику своей охраны. — А как его зовут?

Тот озадаченно молчал. Мне все меньше начинала нравиться эта странная ситуация. Чтобы начальник моей охраны взял попутчика, предварительно все о нем не выяснив? Да такого просто не может быть. Все это слишком подозрительно.

— Джангир, Ваше Высочество, — ответил мальчишка сам.

— О, так он обучаем, понял, как ко мне обращаться нужно.

Я не смог удержаться, чтобы не показать этому… гм… попутчику всю глубину пропасти, разделяющей наследного принца и немытого орка. Но все это под видом отеческой заботы и внимания.

— А про имя он соврал, — внезапно сказал инор Лангеберг.

Я вопросительно взглянул на этого Джангира, но тот даже не смутился и ответил, что в остальном-то он правду говорит. Со стороны нашего придворного мага донесся хмык, настолько малозаметный, что его услышать мог только чуткий слух оборотня. Значит, было что-то еще, но настолько для нас незначительное, что мой подданный не посчитал нужным обратить на это мое внимание. Ну что ж, он мне все равно потом расскажет. Допрос я продолжал дальше уже на чистом упрямстве, не столько вслушиваясь в ответы, сколько борясь с накатывающими волнами странных, совсем мне не свойственных желаний по отношению к извечному противнику, совсем не подходящего для таких желаний пола. Пожалуй, и в самом орке было что-то неестественное, неправильное. Я пытался лихорадочно сообразить, что же это, стараясь внешне выглядеть совершенно невозмутимо. Это не удавалось мне достаточно долго, я уже отчаялся разобраться, как вдруг меня накрыло пониманием. Этот мальчишка ничем не пах, вообще ничем. И это никак нельзя было отнести на мою вчерашнюю заложенность носа, ведь сегодня обоняние работало просто прекрасно. Запахи находящихся рядом людей, лошадей, трав я различал сразу. Да что там находящихся рядом! Со стороны орков, которые устроили привал неподалеку, тоже доносилось амбре, к слову сказать, не слишком отличавшееся от нашего, все же не мылись мы уже достаточно давно. Только этот вот сирота, взятый моим начальником охраны по непонятной причине, ничем не пах. Ну вот просто совсем ничем. Но почему?

Допрос я закончил, думая только об этом. О подобных случаях раньше я никогда не слышал. Неужели орки настолько продвинулись в своем шаманстве? Для нас, оборотней, это было бы совсем неприятно. Впрочем, вполне возможно, это действует только на меня. Я выхватил взглядом из нашей группы единственного, кроме меня, оборотня и кивком подозвал к себе. Мой приказ обнюхать нашего попутчика он воспринял совершенно невозмутимо, выполнил его незамедлительно. Только вот на лице его сразу же появилась такая гамма недоверия и удивления, что я порадовался своему умению «держать лицо», которое дед вдалбливал в меня с раннего детства. Он принюхался еще раз и еще, потом все же подошел ко мне и обескураженно заявил:

— Он не пахнет. Но как такое может быть? Я о таком и подумать не мог.

— Предоставь об этом думать мне,

Я похлопал его по плечу, показывая, что вполне доволен его действиями, и скомандовал двигаться дальше. Инор Лангеберг так и не торопился делиться своими размышлениями, поэтому я подъехал ближе к нему, попросил поставить полог тишины и прямо спросил:

— Вам не кажется этот орочий мальчик странным?

— Какой орочий мальчик?

Имитировать удивление магу удалось не очень хорошо, на мой взгляд, явно недостаточно даже для самой захудалой труппы самого провинциального театра. От фальши, звучавшей в его голосе, я даже поморщился. Нет, лицедейством ему не удалось бы заработать и медной монетки.

— Не прикидывайтесь. Я говорю про этого Джангира.

— Который совсем и не Джангир, — насмешливо продолжил маг, — и Джангиром быть не может. Поскольку это не мальчик, а девочка.

— Девочка?

Я невольно дернул поводья, и конь мой замедлил шаг, но я тут же взял себя в руки, пришпорил его, чтобы опять войти в ритм движения, и довольно нервозно спросил у мага:

— Вы уверены?

Только девочек орочьих мне здесь не хватало! Не дай Богиня, решат, что мы ее похитили или еще чего хуже. Хотя, что может быть для нас сейчас хуже похищения орочьих детей?

— Точнее, девушка, — успокоил меня инор. — Ее артефакт делал очень сильный маг, Ваше Высочество, но я сильнее. Ненамного, но сильнее. Так что отличить девочку с артефактом от мальчика я вполне могу. Но не вы. Мне даже интересно, что в ней насторожило вас, Ваше Высочество?

— Она для меня не пахнет, — кратко ответил я.

Про то, что меня влечет к этой дочери Степи, говорить я не стал, ни к чему нашему магу знать такие подробности, которые позволили бы ему сделать из меня мишень для своих шуточек.

• Предыдущая
• 10/55
• Следующая