Борьба за огонь (илл. В. Добровольского) - Рони-старший Жозеф Анри - Страница 21

• Предыдущая
• 21/38
• Следующая

— Нет, Гав не умрет! — воскликнул Нао.

И, перекинув через плечо обмякшее тело своего спутника, он бросился бежать. Сначала мужественному уламру удавалось сохранять расстояние, отделявшее его от преследователей, но вскоре и его огромная мускульная сила стала сдавать. Вниз по уклону, увлекаемый тяжестью Гава, он бежал даже быстрей, чем кзамы, но при подъеме на холмы он тяжело дышал и с трудом передвигал ноги. Если бы не рана в бедро, если бы не удар палицей по черепу, от которого у него до сих пор стоял шум в ушах, Нао, пожалуй, даже с Гавом на плече опередил бы коротконогих кзамов; но раненому это было непосильно…

С каждой минутой кзамы догоняли его. Он слышал уже шум их скачков и, не оборачиваясь, знал, какое расстояние отделяет их: пятьсот локтей… четыреста… двести…

Нао остановился, осторожно положил Гава на землю и после тяжелой борьбы с самим собой сказал:

— Нао не в силах больше нести Гава.

Сын Сайги с усилием поднялся на ноги и ответил:

— Нао должен бросить Гава и спасать Огонь!

Кзамы были теперь не более как в шестидесяти локтях. В воздухе засвистели первые метательные снаряды. Но большая часть упала на землю, не долетев до уламров. Только один дротик слегка оцарапал ногу Гаву. Зато копье Нао пронзило насквозь одного людоеда, а другого, опередившего своих товарищей, уламр убил наповал ударом палицы. Это внесло замешательство в ряды кзамов. Они остановились, решив дождаться подкрепления.

Уламры воспользовались этой передышкой. Укол дротика подстегнул Гава. Дрожащей рукой он схватил топор, чтобы метнуть его в противников.

Заметив это движение, Нао сказал:

— Гав не должен напрасно тратить силу! Лучше пусть он бежит! Нао задержит преследователей!

Молодой воин колебался, но Нао повелительно повторил;

— Беги!

И Гав побежал, сначала неуверенно, шатаясь, но с каждым шагом все тверже и быстрей. Нао медленно пятился назад, держа наготове по копью в каждой руке.

Кзамы растерянно глядели на него, не зная, на что решиться. Наконец, их вождь приказал начать наступление. Дротики мелькнули в воздухе, и кзамы бросились на Нао. Уламру опять удалось убить двух противников, и, воспользовавшись новым замешательством в рядах людоедов, он повернулся и побежал.

Погоня возобновилась. Гав то бежал с прежней скоростью, то с трудом передвигал подкашивающиеся ноги и тяжело дышал. Нао тянул его за руку, но это мало помогало. Кзамы не спеша бежали за ними, уверенные теперь, что добыча никуда не уйдет.

Нао не мог снова взвалить Гава на плечо и побежать с ним: рана его горела, усталость сковывала члены, в голове шумело. В довершение несчастья он ушиб ногу о камень и теперь прихрамывал.

Нао мрачно молчал, прислушиваясь к бегу врагов. Кзамы были едва в двухстах локтях, затем и это расстояние сократилось… Беглецы с трудом взбирались на холм. Собрав все свои силы, Нао помог Гаву подняться на вершину холма. Очутившись там, он бросил взгляд на запад и вдруг радостно закричал:

— Большая река! Мамонты!

Действительно, у подножья холма протекала широкая, полноводная река. Зеркальная поверхность ее сверкала на солнце среди тополей, кедров, вязов и ольхи. Стадо мамонтов виднелось в четырех-пяти тысячах локтей. Оно спокойно паслось, поедая траву и молодые побеги деревьев.

Нао, почувствовав прилив сил, кинулся вниз, увлекая за собой Гава. В одну минуту уламры обогнали преследователей на триста локтей. Но это был только короткий порыв. Локоть за локтем кзамы наверстывали потерянное расстояние…

Еще две тысячи локтей отделяли беглецов от стада мамонтов, а людоеды преследовали их уже по пятам… Они не спешили напасть на уламров, которые бежали прямо к стаду мамонтов, так как знали, что при всем своем миролюбии, эти животные не терпят чужого присутствия; поэтому они были уверены, что раньше или позже беглецы сами остановятся.

Уламры слышали уже тяжелое дыхание людоедов за своей спиной, а нужно было пробежать еще не меньше тысячи локтей…

Тогда Нао протяжно крикнул. В ответ на этот крик из платановой рощи выбежал человек, и один из мамонтов, подняв хобот, пронзительно заревел. Тотчас же три мамонта отделились от стада и зашагали навстречу к сыну Леопарда.

Кзамы радостно закричали и остановились: им оставалось только ждать, что уламры побегут назад; тогда они окружат их и убьют.

Однако Нао и Гав пробежали навстречу к мамонтам еще несколько сот локтей и только после этого остановились. Нао повернул к кзамам бледное от непомерной усталости лицо и, торжествующе сверкая глазами, крикнул:

— Уламры заключили союз с мамонтами! Нао смеется над людоедами!

Пока он говорил это, мамонты приблизились к беглецам, и, к величайшему удивлению людоедов, самый крупный из них положил свой хобот на плечо Нао.

Сын Леопарда продолжал:

— Нао забрал Огонь у людоедов. Он убил четырех стражей Огня на стоянке кзамов и еще четырех убил он во время погони.

Кзамы завыли от бешенства, видя, что добыча ускользнула от них, но, так как мамонты приближались, они убежали, не смея и думать о борьбе с этими гигантами.

Нам оказался хорошим хранителем Огня: Нао увидел, что в плетенке горит ровное яркое пламя. И несмотря на изнурение, жгучую боль в раненом бедре и жар, от которого кружилась голова и туманилось сознание, Нао почувствовал себя бесконечно счастливым. После испытаний этого дня, после стольких пережитых опасностей особенно сладостным было ощущение безопасности. Мысленно он видел родные места, весеннее убранство болот, камыши, вонзившее в небо прямые стрелы своих стеблей, зеленую листву ольховника и ив, веселый Полет чирков, цапель, голубей, перекличку синиц, теплый, животворящий весенний дождик. И в воде, и в траве, и в чаще деревьев ему мерещился образ гибкой и стройной Гаммлы.

Помечтав перед Огнем, Нао стал собирать травы и корни, чтобы преподнести их своему покровителю — мамонту. Он понимал, что союз с гигантами будет длительным только в том случае, если его возобновлять каждый день.

Затем ой выбрал местечко для отдыха по самой середине громадного стада и растянулся там, приказав Наму стать на стражу.

— Если мамонты покинут это пастбище, — сказал Нам, — я разбужу сына Леопарда.

— Пастбище обильное, и мамонты не покинут его до вечера, — ответил Нао.

И он заснул как убитый.

Когда он проснулся, солнце клонилось к закату. Розовые об-лака нежно обволакивали пожелтевший диск солнца, напоминавший громадный цветок кувшинки.

Нао чувствовал себя разбитым — конечности его мучительно ныли, озноб трепал исстрадавшееся тело. Но шум в ушах почти прошел, и рана начала затягиваться.

Он поднялся на ноги, бросил взгляд на плетенку с Огнем и спросил у Нама:

— Кзамы не возвращались?

— Они не уходили… Вот они стерегут нас на берегу реки, напротив того островка.

— Пусть стерегут, — ответил сын Леопарда. — У них нет Огня, чтобы согреваться во время долгой холодной ночи. Скоро они потеряют терпение и вернутся к своему племени. А теперь Нам может отдохнуть.

Нам послушно улегся на охапку сухих листьев, а Нао подошел к Гаву, метавшемуся в бреду. Голова сына Сайги горела, дыхание со свистом вырывалось изо рта, но рана больше не кровоточила, и Нао понял, что опасность не угрожает жизни его молодого товарища.

Уламру страстно хотелось развести большой костер, но он понимал, что это может не понравиться мамонтам. Между тем он не знал еще, позволит ли им вожак мамонтов провести ночь под защитой стада.

Нао стал искать глазами вожака. По обыкновению тот стоял поодаль, чтобы лучше видеть окрестность и следить за стадом. Он объедал побеги молодых деревьев, чуть-чуть, выступавшие на поверхность земли.

• Предыдущая
• 21/38
• Следующая