Доброй ночи, мистер Холмс! - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 22

– Так и должно быть, милая Нелл.

– Неужели ты готова из него выстрелить?

– Если речь пойдет о моей жизни.

– Немедленно его убери! Факт приобретения револьвера уже говорит о том, что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Женщинам опасно поздним вечером ходить по лондонским улицам.

– Женщинам вообще опасно жить. В любое время и в любом месте, – парировала Ирен. – Такова природа общества и времени, в котором нам было суждено появиться на свет. Именно от женщин зависит, изменится ли подобное положение вещей или нет.

– Ты считаешь себя опасной? – спросила я, всегда полагавшая естественным, что женщине в обществе отведена пассивная роль.

– Еще бы, Нелл. Я очень опасна. Ты даже не подозреваешь насколько. И поверь, если бы все было устроено в соответствии с моими взглядами, мы жили бы в совсем другом мире. – Она с улыбкой спрятала маленький револьвер обратно в муфту. – И я сильно сомневаюсь, что этот мир пришелся бы тебе по душе.

Я, шмыгнув носом, смолчала, поняв, что лучше на этом закончить разговор. Ирен пребывала в мятежном настроении, и я знала, что своими здравыми доводами лишь подолью масла в огонь.

Так мы жили и дальше. Ирен пропадала по вечерам, возвращаясь поздно ночью; я отсутствовала днем. Порой наши пути не пересекались на протяжении многих дней. И лишь по чистой случайности я оказалась дома, когда однажды, ветреным дождливым апрельским днем, Ирен принесли записку. Моя подруга встала поздно и, закутавшись в шелковый халат, потягивала горячий шоколад. Шелест шелка оторвал меня от чтения последнего романа миссис Олифант[15], который я взяла в библиотеке.

– Нелл, нужно как можно быстрее привести себя в порядок. К нам скоро наведается именитый гость.

– Гость? – Я с виноватым видом вскочила, поправив салфеточки, прикрывавшие потертые подлокотники моего кресла. Вплоть до настоящего момента у нас в гостях бывали только мистер и миссис Минуччи да еще их бесталанная дочка София.

Я принялась собирать раскиданные по гостиной газеты и швырять их в огонь, убивая тем самым двух зайцев сразу: с одной стороны, я прогревала помещение, а с другой – наводила в нем порядок.

– Только не раздел с частными объявлениями! – взвизгнула Ирен, кинувшись спасать газету из огня. – Кстати, нам и себя надо привести в презентабельный вид. Мистер Оскар Уайльд придет в три.

– Ах, этот, – вздохнула я и бросила пригоршню лент, которую подхватила со стула, где Ирен обычно шила, обратно на сиденье. – Самый нелепый человек из всех, с кем мне доводилось встречаться. Нисколько не сомневаюсь, что беспорядок его только «вдохновляет».

Ирен широкими шагами мерила гостиную, обмахиваясь запиской.

– Что бы ты о нем ни думала, в данный момент он крайне популярен среди людей, связанных с искусством. Да, он весьма своеобразен, но при этом известен: именно такое сочетание способно дать толчок моей карьере. Кроме того, в записке он упоминает о неком деле личного характера, в котором, возможно, я могу оказать помощь. – Ирен с торжествующим видом повернулась ко мне. Глаза ее сияли. – Думаю, у меня появился клиент.

– Честно говоря, Ирен, я бы предпочла, чтобы ты репетировала вместо всяких дурацких расследований. Было бы лучше, если бы мистер Уайльд пристроил тебя в какой-нибудь театр.

– Одно другому не мешает, – беспечно ответила Ирен. – Кроме того, ты не представляешь, как сильно меня выбило из колеи фиаско с Бриллиантовым поясом. Как я ни старалась, не продвинулась ни на пядь. Максимум, что мне удалось узнать, – что к украшению какое-то отношение имел некий «старый Нортон», который, как я сейчас начинаю подозревать, вообще никогда не существовал. А вдруг мне удастся помочь Оскару Уайльду? Кто знает, какие возможности для меня после этого откроются!

– Подозреваю, что весьма сомнительные, – в полголоса заметила я.

– Как ты не понимаешь, что я у разбитого корыта? – неожиданно воскликнула подруга, скинув шаль. – Я хочу, чтобы меня все уважали.

Я прикусила язык, с которого был готов сорваться обидный ответ. Ирен скрылась у себя в спальне, а я принялась дальше убирать гостиную. Я также не забыла задернуть занавес, чтобы прикрыть диван в нише, на котором спала. Я умела наводить чистоту, а Ирен – краситься. Мы объединили усилия. В результате к трем часам дня и квартира, и наш внешний вид были приведены в полный порядок.

В дверь постучали только в двадцать минут четвертого. Когда Ирен ее открыла, я увидела на пороге знакомого высокого бледного молодого человека, который во время приема у Стокера восхищался тем, сколь грациозно я наливаю чай. Естественно, я была уверена в том, что он меня не узнает.

– Здравствуйте, мисс Адлер, – произнес он, перекладывая из руки в руку завернутый в папиросную бумагу букет, пока я помогала ему снять промокшую верхнюю одежду. Его пальто я накинула на стоявший в гостиной безымянный манекен, который Ирен использовала вместо вешалки.

Мистер Уайльд посмотрел на приобретший странный вид манекен, одобрительно кивнул и принялся разворачивать букет. Один слой бумаги сменял другой, отчего мне пришла на ум луковая шелуха.

– Должен вам признаться, мисс Адлер, когда передо мной встала задача подобрать букет, адекватно соответствующий вашей красоте и внутреннему содержанию, я, честно говоря, растерялся. Лилии я отверг по очевидной причине – этот цветок ныне принадлежит иной чаровнице, равной ему по красоте. Несмотря на всеобщее благоволение к подсолнечнику, он вам тоже не подходит – слишком кричаще бросок для вашей изысканной привлекательности. Потом я вспомнил об ирисах, но счел их слишком банальными. И тогда…

«Ну хватит уже тянуть-то», – раздраженно подумала я, притаившись на заднем плане. Ирен, милостиво улыбаясь, слушала поэта с таким видом, будто ее действительно искренне интересует, что за цветы он ей в итоге принес. Да какая разница?! Все равно они самое большее через неделю завянут!

– …тогда я решил остановиться на этих редких голландских тюльпанах! – С этими словами поэт сорвал последний слой бумаги, обнажив изумительной красоты бутоны, чей кроваво-красный цвет у самых кончиков лепестков сменялся светло-вишневым. Даже я не смогла сдержать восхищенного вздоха.

– Этот сорт тюльпанов называется «слезы Борджиа». Кстати сказать, они не пахнут!

Ирен счастливо рассмеялась и с признательностью приняла роскошный букет:

– Вы не только поэт и остряк, мистер Уайльд. Помимо всего прочего, вы еще и тонкий дипломат. Великолепный выбор. Вы подарили мне цветы королевского цвета, цвета бархатного занавеса оперного театра; вы внесли в обычный скучный день оттенок загадки и драмы.

– Что же касается вашей очаровательной подруги… – Тут, к моему ужасу, мистер Уайльд повернулся ко мне: – Насколько я могу судить, вы были не меньше моего восхищены ее потрясающим умением наливать чай и потому похитили ее у Стокера, чтобы она теперь хранила уют вашего очага. Честно говоря, я не ожидал, что в ходе нашей встречи будет присутствовать еще одна дама, но, поддавшись соблазну в цветочном магазине, я приобрел эти ландыши, чтобы украсить свои скромные покои. Прошу вас, примите от меня в дар этот букет, мисс…

Я была настолько ошеломлена, что не смогла сказать ни слова.

– Хаксли, – звонким веселым голосом ответила за меня подруга, которая как раз ставила тюльпаны в белый кувшин. – Мисс Пенелопа Хаксли. Недавно перебралась в Лондон из Шропшира.

– Пенелопа! – Поэт набросился на мое несуразное греческое имя как собака на кость. – Мудрая и верная жена, преданный дух домашнего очага. Эти крошечные бутоны источают божественный аромат, который, говорят, привлекает соловьев, что потом порхают у кровати и выводят трели. Впрочем, что я говорю? Чем я не соловей? Поверьте, я вас не разочарую.

Представив себе мистера Оскара Уайльда, порхающего у меня над кроватью, я побледнела. Выхватив у него из рук букетик, я поставила его в высокий стакан на столе.

– Пенелопа была дурой, – не слишком любезно произнесла я. – На ее месте я ни за что бы не пустила этого пройдоху Одиссея, после того как он все эти годы бродил вокруг Рекина.