История воина - Банч Кристофер - Страница 60
- Предыдущая
- 60/121
- Следующая
Глаза Сарзаны засверкали.
– С других островов к нам приехали рыбаки просить нашей помощи. Всем им мы говорили одно и то же: присоединяйтесь к нам и обретете мир. Никого долго уговаривать не пришлось – выгоды сотрудничества были налицо.
Холла Ий переживал рассказ не меньше самого Сарзаны.
– И вас избрали вождем? – спросил он.
– Естественно. А кого еще? Не прошло и года, как в водах нашего архипелага стало безопасно. Жители островов доверяли мне, поэтому они предложили мне править ими и в обычной жизни, а не только во время стычек. Я отобрал самых храбрых мужчин, и им платили только за то, что они всегда были готовы сражаться. Мы отрегулировали рыночные цены так, что рыбак, вернувшийся с лова, всегда имел достаточно денег, чтобы починить сеть и купить наживку. Споры у нас разрешал выездной суд, а не землевладельцы. У нас был собственный флаг. На нем был символ нашего движения – акула. И у нас был мир. Но ненадолго.
– Думаю, вашим правителям не понравилось, что появилось новое королевство посреди старого, – предположила я.
– Верно. Но все было не совсем так. У нас появился новый деспотизм, гораздо хуже, чем правление вырождающейся династии. Это – сами люди. Старый король умер. Появилась вакансия. На Конии, на других островах чернь штурмовала дворцы правителей. До нашего острова донеслись вести, что старая династия свергнута в крови и пламени, и головы благородных, торчащие на колах, украшают улицы столицы.
Сарзана вздохнул.
– И тогда пришел страх. Знайте же, милостивые господа, если вам повезло и вы не знали тирании, что нет тирании хуже, чем насаждаемая толпой. Стоит только человеку благодаря уму, находчивости или везению подняться над остальными, как его немедленно устраняют. Так серп срезает прежде всего те колосья, которые выросли выше других. Я понял, что первый принцип монархии – царствовать справедливо, второй – те, кого боги сделали подданными, не должны влиять на решения монарха.
Я искоса посмотрела на Корайс, сохраняя бесстрастное выражение лица. Корайс сверкала глазами, словно ей отдали несправедливый приказ, который тем не менее она должна выполнить. Холла Ий, напротив, кивал, полностью соглашаясь. По лицу Гэмелена понять его мысли я не смогла. Сарзана между тем продолжал:
– Правительство свергли и торжественно собрали то, что они называли народным парламентом. – Он презрительно скривился. – Вообразите этих лавочников, солдатню, чумазых крестьян, шляющихся по дворцам, которые они обагрили кровью. И каждый из этого сброда вопил, что он знает, что надо делать. Они собрали правительство хуже некуда, а всякий, кто был лучше других, уничтожался, чтобы время королей никогда больше не наступило. Самым плохим было то, – мрачно продолжал Сарзана, – что вокруг новых правителей кормилась целая орава льстецов и подвывал, которые не давали понять этим дурням их полную неспособность управлять государством. В начале, когда восстание только началось, бедные землевладельцы, которые ничем никогда не помогали Конии, а только грабили крестьян, сидя в своих поместьях, поняли, с какой стороны ветер дует, и немало пограбили вместе с чернью. Потом их выставляли напоказ, доказывая некровожадность новой власти. Им, конечно, постоянно приходилось унижаться перед новыми хозяевами.
– Мне кажется, – сказал Гэмелен, – что к тому времени Акулий остров рассорился с остальной Кенией.
– Это так, – кивнул Сарзана. – Когда они поняли, что есть и другой путь управления государством, что у нас все свободно платили налоги и еще больше оставляли себе, они собрали карательную экспедицию, чтобы выжечь еретическое гнездо. И я понял, что, когда у народа есть внешние враги, с которыми надо бороться, управлять им значительно легче – Похоже было, что он давно хотел высказать эту мысль. – Они послали огромный флот, приказав полностью разграбить нашу землю. У старого режима, может быть, что-то и вышло бы. Но не у этих голодранцев. Несколько месяцев они набирали солдат, переучивали торговых мореходов в боевых офицеров, а потом у них начались проблемы со снабжением. И все это отняло много времени, времени, которого у них не было. Дело в том, что со мной что-то случилось. Однажды – я решил говорить правду, а то бы сказал, что в этот день сверкала молния и ударял гром, – так вот, тогда я… понял. Я не знаю, каким другим словом это описать. Что, Гэмелен?
– Я понимаю вас, – отозвался воскреситель. – Известно, что у самых одаренных магов иногда внезапно наступает миг прозрения и они за короткое время постигают свое ремесло.
– Верно! – взволнованно воскликнул Сарзана. – Раньше я никогда не говорил об этом с другими. Какое счастье узнать, что ты не один. С тех пор, как я получил силу, я понял, что не могу доверять ни одному магу, который может представлять для меня угрозу. Поэтому я и молчал. Я чувствовал, что мои враги копят силу. Но моя собственная мощь росла быстрее. Иногда мне казалось, что поддержка моих подданных укрепляет меня.
Сарзана замолчал и осушил еще один бокал. С рассеянной, направленной в прошлое улыбкой он посмотрел на нас.
– Когда флот приблизился к Акульему острову, его настиг страшный шторм. Шторм вызвал я, конечно. Всего против нас выслали более двухсот кораблей. Сколько их разбилось о скалы! Когда ветер утих и выглянуло солнце, мы выплыли на своих маленьких лодках против больших многовесельных галер. Мы атаковали их, как барракуды, рвущие на части камбалу. А когда все было кончено, победа осталась за нами, жителями Акульего острова. И мы стали самой могучей силой в Конии. Мы знали, что нам делать. Мы не могли забросить мечи и вернуться к рыбной ловле – негодяи нападали бы снова, пока не одолели бы нас.
Мы собрали свой собственный флот. Корабли были не только с нашего острова. В Конии было много недовольных новым порядком, тех, кто понимал, что такой порядок несет смерть нации. На рейде Изольды стоял флот из тысячи судов. Мы ожидали битвы, но сражаться оказалось не с кем. Чернь не приняла боя. Часть разбежалась, некоторые отреклись, а другие предпочли наложить на себя руки, чтобы не видеть, как в мир возвращается порядок.
Меня несли от порта, где причалил мой флагман, до дворца монархов. Там меня дрожащими руками короновал один из уцелевших членов правящей династии. Это было почти тридцать лет назад.
Сарзана сидел молча, прикрыв глаза, вспоминая славное прошлое. Мы не осмелились нарушить молчание.
Потом он сказал:
– Сначала все шло хорошо. Все были рады, что правление толпы кончилось. Я старался наказывать как можно мягче, не хотел мести. Милосердное правление явилось причиной моего падения.
– Как это? – спросила Корайс.
– Легат, такого вопроса от воина я не ожидал. Позвольте мне привести пример. Повернетесь ли вы спиной к поверженному врагу, если у него на поясе висит кинжал?
– А-а, – кивнула Корайс.
– Ну вот видите. Некоторых из тех, кто посылал флот против меня и тех, кто убивал придворных, я просто выслал на пустынные острова или просто приказал не выходить из их собственных домов. Других, провинившихся серьезнее, я посадил в тюрьму. Только несколько человек были казнены.
И к чему это привело? Сосланные устраивали заговоры, находясь в безопасности, далеко от моих глаз. Те, кого я казнил, стали страдальцами. Заключенные в тюрьме писали подметные письма, готовя новое восстание. Письма тайно передавали из рук в руки.
– К этому должен быть готов всякий, – цинично заявил Холла Ий, – кто захватывает власть. Я согласен, что вы были слишком мягки. У меня на родине, если кто-нибудь захватывает трон, он первым делом избавляется от братьев и дядьев, чтобы родственники не претендовали на его место.
Тут я не выдержала и сказала:
– Сарзана, послушайте, в моем городе за последние годы произошли большие изменения, но никто не устраивает заговоров против магистров и воскресителей, по крайней мере, я не знаю об этом.
– Мне кажется, капитан, что ваша нация более флегматична, – заметил Сарзана. – Помните, я говорил, что конийцы отличаются горячей кровью и скоры на расправу? Таким народом можно править только жесткой рукой. Конийцы не станут бороться против жестоких, но справедливых законов. Но у меня была еще одна проблема, и благодаря ей возник заговор.
- Предыдущая
- 60/121
- Следующая
