Божество пустыни - Смит Уилбур - Страница 4

• Предыдущая
• 4/84
• Следующая

– Вероятно, Зараса.

– Ага. Знаменитый сотник Зарас из отряда Синего Крокодила стражи фараона. Один из твоих любимчиков, Таита. Верно?

Я не обратил внимания на эту насмешку.

– У меня нет любимчиков. – Иногда даже я способен погрешить против истины. – Но Зарас просто лучше прочих подходит для такой работы, – мягко ответил я.

Когда я изложил фараону свой замысел, как опорочить царя Беона в глазах верховного правителя Крита Миноса и вбить клин между двумя государствами, потенциально самыми опасными нашими противниками – того поразила его простота.

Я испросил личную встречу с фараоном, и, конечно, он согласился на нее без условий и отговорок. Мы с ним были одни на широкой, обрамленной пальмами террасе, которая обнимала тронный зал и выходила на Нил в самой широкой его части в Южном Египте. Конечно, за Асуаном Нил раздается вширь и на территории, отнятой у нас гиксосами, течет медленнее; там Нил продолжает стремить воды на север, а затем впадает в Среднее море.

С обоих концов террасы стояли воины – они должны были помешать друзьям и врагам подсматривать за нами и подслушивать. Воинами командовали надежные военачальники, но они держались незаметно, чтобы нас с фараоном ничто не отвлекало. Мы прохаживались по мраморному полу. Только сейчас, когда мы остались одни, мне позволено ходить бок о бок с фараоном, хотя с самого его рождения я самый близкий к нему человек.

По правде сказать, именно я помог ему появиться на свет. Именно я подхватил его на руки, когда царица Лостра вытолкнула его из царской утробы, точно запустила камень пращей. И первое, что сделал царевич, – опорожнил мочевой пузырь прямо на меня. Я улыбнулся этому воспоминанию.

В тот день я стал его воспитателем и учителем. Я научил его подтираться, потом читать и писать, стрелять из лука и править боевой колесницей. У меня он учился управлять государством. И вот он вырос и превратился в прекрасного молодого человека, бесстрашного воина и умелого правителя Египта. Но мы остаемся близкими друзьями. Не побоюсь даже сказать, что фараон любит меня, как отца, которого никогда не знал, а я люблю его как сына, которого у меня никогда не было.

Теперь, слушая мои соображения, он остановился и с растущим удивлением посмотрел на меня. Когда я добрался до развязки плана, он схватил меня за плечи – а руки у него крепкие, как бронза, от постоянных упражнений с мечом, от натягивания тетивы и управления четверкой коней, запряженных в колесницу.

– Тата, старый прохвост! – крикнул он мне в лицо. – Ты никогда не перестаешь удивлять меня. Только ты мог измыслить такой чудовищный заговор. Нужно немедленно проработать твой план до мельчайших подробностей. Я помню, что терпеть не мог учить язык гиксосов; теперь бы я без этого пропал. Я не смог бы возглавить этот поход, не выдав себя за одного из наших врагов.

Потребовалось несколько часов осторожных манипуляций, чтобы убедить его, что опасно оставлять Египет без власти в такой критический момент нашей истории и что эта опасность намного перевешивает славу и иные преимущества, которые он надеется получить, успешно захватив крепость Миноса в Тамиате и хранящиеся в ней сокровища. Я возблагодарил Гора за то, что фараон еще достаточно молод, чтобы сохранить гибкость мысли, и в то же время успел приобрести некоторое здравомыслие. Я давно научился достигать своей цели незаметно для него. В конечном счете я обычно добивался, чего хотел.

По моему предложению фараон поставил во главе похода Зараса. И хотя тот молод – ему двадцать пять, чуть больше, чем самому фараону, – он уже завоевал известность, о чем свидетельствовал его чин. Я уже много раз работал с ним и знал, что слава его репутация не дутая. Важнее всего было то, что он относился ко мне с почтением.

Прежде чем отпустить меня, фараон Тамос дал мне в руки Печать царского ястреба. Ею фараон передавал всю полноту власти носителю печати. Носитель печати отвечает только перед фараоном. Под страхом смерти ни один человек не смеет усомниться в его распоряжениях или мешать ему исполнять царскую волю.

Обычно фараон вручал своему избраннику Печать ястреба на торжественной церемонии, в присутствии самых знатных и влиятельных вельмож, но я понимал, что такое щекотливое дело требует полной тайны. Его доверие ко мне заставило меня смириться с этим.

Я упал на колени и коснулся лбом земли перед ним. Но фараон наклонился и поднял меня.

– Ты меня никогда не подводил, Таита. – Он обнял меня. – Я знаю, ты и сейчас не подведешь.

Я сразу отправился на поиски Зараса и в первую очередь разъяснил ему важность нашего дела и какие возможности оно сулит ему для снискания одобрения фараона. Удачный поход откроет ему дорогу к успеху и царской милости. Он безуспешно пытался скрыть от меня свое благоговение и даже испуг.

Мы вдвоем составили список из двухсот двадцати человек, которые составят наш отряд. Вначале Зарас был непоколебимо уверен в том, что этого чересчур мало, чтобы одолеть две тысячи воинов. Но я объяснил ему особые обстоятельства, о которых не говорил ни Атону, ни даже фараону, и он безоговорочно принял мой план.

Я позволил ему самому выбирать людей. Но настоял на том, чтобы всех их объединяло одно общее качество – умение бегло говорить на языке гиксосов. Зарас был слишком мал, чтобы участвовать в исходе в Нубию, когда гиксосы захватили Южный Египет. В шестнадцать лет ему пришлось вступить в войско гиксосов. Поэтому он говорил на языке врага, как на родном, и в любых обстоятельствах мог выдать себя за гиксоса. Но он сохранил верность Египту и был среди первых, кто перешел на нашу сторону, когда фараон Тамос провел нас за пороги, разбил гиксосов в битве при Фивах, а уцелевших прогнал, повергнув их в панику и смятение, обратно на север.

Люди, которых Зарас выбрал для участия в набеге, все были хорошо обучены и вымуштрованы, в основном под началом самого Зараса. Все они были не только воинами, но и, когда не управляли боевыми колесницами, много времени проводили на речных галерах. Зарасу не требовалось дополнительно их чему-то обучать.

Я велел ему разделить воинов на небольшие отряды по пятнадцать-двадцать человек, чтобы они не привлекали внимания, уходя из Фив.

Когда я показал Печать царского ястреба начальнику охраны городских ворот, он не стал меня расспрашивать. Три ночи кряду небольшие отряды людей Зараса под покровом темноты выходили из города и устремлялись в дикую местность на востоке. Они собирались в развалинах древнего города Акиты, где я ждал их.

Я привел повозки с подлинными гиксосскими шлемами, доспехами, одеждой и оружием. Это была лишь малая часть добычи, взятой нами в битве при Фивах.

От Акиты мы прошли на восток к берегам Суэцкого залива у северного края Красного моря. Наши люди скрыли гиксосские доспехи и оружие под бедуинскими плащами.

Мы с Зарасом опередили главные силы. И ждали в маленькой рыбацкой деревушке Аль-Надас на берегу залива, где отряд догнал нас.

Зарас нанял проводника, чьими услугами пользовался раньше и которого рекомендовал. Звали проводника аль-Намджу. Этот рослый одноглазый мужчина ждал нас в Аль-Надасе.

Аль-Намджу нанял все рыбацкие лодки в деревне, чтобы перевезти нас на восточный берег. В этом месте ширина пролива – всего двадцать миль, и мы видели на противоположной стороне низкие холмы Синая.

Мы пересекли пролив ночью, при свете звезд. Высадились на восточном берегу залива у другой маленькой рыбацкой деревушки. Это была Зуба, где нас ждал один из сыновей аль-Намджу, а с ним – больше ста ослов, которым предстояло везти наше тяжелое снаряжение. Нам предстояло пройти почти двести лиг на север, чтобы добраться до Среднего моря, но люди были в отличной форме, и продвигались мы быстро.

Аль-Намджу держался восточнее Синайского полуострова, соединяющего Африку с Азией, чтобы уменьшить риск встречи с воинами гиксосов. Наконец мы подошли к скалистому южному берегу Среднего моря близ финикийского порта Ушу, примерно на середине пути между шумерской границей и той частью Северного Египта, которая еще оставалась в руках гиксосских захватчиков.

• Предыдущая
• 4/84
• Следующая