Записки домового (Сборник) - Сенковский Осип Иванович - Страница 83

— А!.. это ты, Сиксиз-Бег?.. Хорошо, что я с тобой встретился. Я искал тебя. Тише!.. не делай шуму!.. Падишах ходит инкогнито. Он переодет женщиною. Что, разве ты не узнаешь меня?

— Что я за собака, чтобы не узнать даже и впотьмах лучезарной персоны падишаха, убежища мира? — сказал Сиксиз, распростершись на земле перед Халефом в еще в большем испуге, чем его повелитель. — Простите раба вашего за дерзость, с какою он… в первую минуту…

— Ничего! — ласково прервал Халеф. — Падишах доволен твоей бдительностью. Встань и повесь ухо на гвозде внимания. Есть ли у тебя ключ от которого-нибудь выхода за окружную стену?

— У раба вашего, — отвечал Сиксиз, — есть только ключ от калитки Рока, в которую выносят зашитых в мешок преступниц для бросания их в Озеро Тайны и над которою он начальствует.

— Славно! — продолжал Халеф. — Веди меня к калитке Рока. Ступай вперед.

Сиксиз пошел впереди. Халеф важно за ним последовал. Когда в аллеях, которыми они проходили, мелькала тень человеческая, евнух издали произносил официальное — «Сакын ол! — Берегись!» — и все ночные стражи разбегались в стороны, чтобы не находиться на пути падишаха. Пришедши к калитке Рока, евнух отворил ее своим ключом и посторонился.

— Сиксиз-Бег, — ласково сказал ему Халеф, остановясь у этой страшной двери, — я знаю, что ты усердный и умный служитель, и полагаюсь на тебя больше, чем на кого-нибудь другого. Странные дела происходят в этом городе… появился самозванец, большой чернокнижник, родной сын сатаны: я хочу сам лично удостовериться в его затеях. Сегодня не жди меня здесь; я ворочусь другим путем. Но завтра в час пополуночи сиди у этой калитки и, когда я постучусь, тотчас отвори мне ее. Я выйду из дворца Воротами Счастия и ворочусь в гарем этим входом; пробуду здесь несколько времени, и ты опять выпустишь меня этою калиткою. Но обо всем этом никому в свете не пикнуть ни одним словом!.. И смотри, чтобы в главных аллеях, отсюда до западного павильона, не было на моем проходе ни живой души!.. За скромность и верность — наша царская награда. За малейшую тень измены — петля!.. — и тебя вынесут в эту же калитку!.. Понимаешь ли?

— Как не понимать? — воскликнул, падая ниц перед падишахом, евнух, осчастливленный таким доказательством его доверенности.

Опасаясь встречи с полицейским дозором, Халеф приказал Сиксизу запереть калитку и проводить себя в город. Когда они приблизились к лавке Фузул-Аги на расстояние нескольких домов, ширван-шах отпустил евнуха и один пошел к двери своего покровителя, который нетерпеливо ожидал его возвращения. При первом ударе в эту дверь она отворилась. Халеф вошел в лавку и тотчас помолился Аллаху за благополучное совершение столь опасного путешествия.

Бородобрей, обещавший не спать до прихода своего высокого гостя, как астролог, принялся в его отсутствие считать звезды на небе, чтобы узнать, какого они мнения о дивном приключении с ширван-шахом и что для него самого изготовлено судьбою за вмешательство в это страшное дело. Лишь только Халеф окончил свой намаз, положив последний земной поклон и поздравив невидимых духов легким склонением головы направо и налево. Фузул-Ага подошел к нему с испуганным лицом и совершенно расстроенным видом.

— Чи хабер? — Что за известие? — спросил его ширван-шах.

— Фена! — Плохо! — сказал бородобрей, печально покачав головою. — Наступило время чудес! Аллах знает, чем все это кончится… Пойдем на двор, падишах. Я вам покажу удивительное чудо.

Встревоженный Халеф безмолвно вышел за ним на маленький двор, занимавший не более шестнадцати квадратных сажен пространства и осененный высоким кипарисом. Фузул-Ага поставил его под этим деревом и указал пальцем на созвездие Кассиопеи:

— Видите ли, падишах?

— Ничего не вижу особенного, — сказал Халеф, — вижу звезды, и только.

— А эту большую, белую, блестящую звезду изволите ли видеть? — спросил цирюльник с явным выражением страха.

— Да! вижу! — отвечал Халеф. — Что ж из этого?

— Как, что из этого! — воскликнул Фузул-Ага. — Всмотритесь только, падишах, своим светлым оком в ее положение, величину, блеск: ведь она больше Зюгре, Венеры!.. яснее Сириуса и Лиры, вместе взятых! Посмотрите, как светло на дворе от нее: дерево бросает тень на землю, хоть на небе луны нет… Валлах, биллях, клянусь Аллахом, и его пророком, и первыми четырьмя халифами, это новая звезда! Раб ваш знает все звезды наперечет: этой еще вчера тут не было!.. ее нет и в фигуре созвездия, нарисованной на небесной карте Батальмиса-Мудреца (Птоломея). Ваш раб справлялся. Это решительно новая звезда!

— Что же она предзнаменует? — спросил Халеф, смущенный странным открытием шемахинского бородобрея.

— Я жертва падишаха, но она предзнаменует недоброе, — грустно примолвил бородобрей. — В книгах мудрецов сказано, что когда наступит время представления света, земля наполнится колдунами, самозванцами и землетрясениями, все человеческие лица перемешаются, люди не будут узнавать друг друга, и Аллах выведет на твердь небесную новые светила, которые превратят вселенную в горсть пепла… Мы все собственность Аллаха, и к нему возвратимся! Нет божества, кроме него!

Фузул-Ага не ошибся в своем астрономическом наблюдении. В самом деле, это была знаменитая звезда 1572 и 1573 годов, известная у нас под именем «Тихо-новой». Простому шемахинскому бородобрею суждено было прославиться в истории астрономии первым открытием этого загадочного светила, которое он приметил целым месяцем прежде Тихона Браге и которое, как известно, существовало шестнадцать месяцев, беспрерывно изменяло свой блеск и цвет, наполняя суеверным страхом Восток и Запад, и исчезло в марте 1574. В восточной астрономии его зовут «Фонарем ширванского самозванца» или «Звездою гибели Ширвана», потому что оно появилось в самые сутки похищения лица у Халеф-Мирзы-Падишаха, в ночь, с которой началось столь нечаянное, столь быстро совершившееся падение сильного, цветущего и совершенно спокойного государства. Замечательно, что и в 1604 году, в эпоху появления другого знаменитого самозванца, именно Лже-Димитрия,^{106} который наполнил Россию смутами и несчастиями, зажглось на небе, в созвездии Змееносца, другое такое же светило, еще ярче и примечательнее «Фонаря ширванского самозванца» и известное под названием «Звезда Кеплера»,^{107} потому что Кеплер оставил нам его описание. Но теперь ничему не верят! А я так думаю, что бессмертный шемахинский астроном, бородобрей Фузул-Ага, был совершенно прав, утверждая, что звезды никогда не врут.

Халеф с ужасом слушал его зловещие предсказания и тайное отчаяние овладело им при мысли, что, может быть, свет кончится, прежде чем он возвратится на прародительский престол и женится на панне Марианне. Ясно было, что надобно поспешить низвержением самозванца. Он стал рассуждать об этом со своим другом бородобреем.

Главная польза всякого рассуждения состоит в том, что в конце его мы приходим к умозаключению, противоположному первым нашим впечатлениям, и можем посредством строгой логики все истолковать в свою пользу. Халеф и Фузул-Ага, считая и пряча в сундуки сокровища, принесенные от панны Марианны, повели рассуждения так логически, что, одушевясь чудесною замысловатостью своих планов действия против чернокнижника и совершенно довольные своим остроумием, наконец уверили друг друга, будто новая звезда означает новое счастие для падишаха и явилась нарочно, чтобы покровительствовать их начинанию.

Решено было, что Фузул-Ага без потери времени нанесет своим красноречием пробный удар самозванцу на первых головах, которые придется ему брить поутру.

В самом деле, лишь только совершив омовение семи членов и сотворив утренний намаз, отпер он лавку и принялся править бритвы, тотчас явилось несколько человек, с головами, которые нуждались в его операции, из любопытства узнать подробности вчерашнего посещения этой скромной цирюльни падишахом, убежищем мира. Это были купцы, шедшие на базары, куда каждый непременно старается принесть с собою какую-нибудь новость, чтобы иметь предмет для рассказов. Нельзя и желать ушей доверчивее и языков болтливее, когда дело идет о разглашении какого-нибудь странного случая. Фузул-Ага посадил одного из них на стул: прочие уселись на эстраде, устланной старым ковром, чинно поджали под себя ноги, учтиво закрыли их полами и, как люди «знающие свет, понимающие речь», начали в глубоком молчании перебирать четки и от времени до времени восклицать: «Аллах, Аллах!» Бородобрей видел, что их мучит любопытство: он нарочно молчал. Наконец один из купцов, самый «понимающий речь», вздохнул, погладил себе бороду и сказал, обращаясь к другому: