На дорогах войны - Федоров Анатолий Федорович - Страница 37

…Далеко от Мокроусово в центре города Котовска стремительно взметнулся в небо рубиновой звездой обелиск. Здесь покоится прах легендарного героя гражданской войны Григория Котовского. Рядом сего могилой — могила нашего земляка генерал-майора Германа Федоровича Тарасова, заместителя командующего 53-ей армией Четвертого Украинского фронта. Котовцы свято чтут его память. Алые знамена склоняются над ними в памятные дни.

Герман Тарасов, как и Григорий Котовский, умел героически жить, с достоинством умереть, отдав свою жизнь за свободу и счастье Родины.

Уезжая летом 1941 года на фронт, старший агроном Полтавского совхоза Григорий Александрович Шкинев сказал на перроне пришедшим проводить его друзьям:

— Вернусь. Еще поработаем.

Миллионы людей слышали тогда такие слова от родных и близких, уходивших защищать Родину. Глубоким смыслом наполнены эти слова. В них была уверенность в победе и решимость советских людей отстоять свое право на счастливую жизнь.

Григорий Александрович больше всего любил скромный труд агронома. Во время передышек между боями мысли его нет-нет да и возвращались к совхозным полям. И тучные колосья уральской пшеницы, которую он выращивал до войны, вставали перед глазами всякий раз, когда одетый в шинель агроном старался представить себе, как будет жить после войны.

А приближение ее победного конца год от года чувствовалось все явственнее. Гвардейский артиллерийский полк, в котором служил Шкинев, участвовал в освобождении Орла, Киева, Новоград-Волынского, Житомира, Львова, Перемышля. И вот позади осталась Польша, советские орудия загрохотали на территории фашистской Германии.

Здесь, в логове врага, командиру артиллерийского дивизиона капитану Шкиневу довелось выдержать одно из тех тяжелых испытаний, которые позволяют воину наиболее полно показать, на что способен в бою с врагами Отчизны советский человек.

Однажды весной 1944 года командир полка поставил перед дивизионом задачу: поддержать артиллерийским огнем пехотное подразделение, наступающее на высоту «404» и обеспечить ее захват.

Такие боевые задачи выполнялись дивизионом Шкинева много раз. Но в данном случае задание представлялось особенно важным, так как высота прикрывала подступы к немецкому городку, на который наступали наши части. Отсюда немцы просматривали местность на восемнадцать-двадцать километров. Успех боя за высоту «404» решал судьбу города. И поэтому эсэсовцы, засевшие в дотах и каменных домиках на холме, оборонялись с особым ожесточением.

Ночью пехота подошла к высоте на 800 метров. Дивизион, занявший позади нее огневые позиции, закончил приготовления к артиллерийской подготовке. Два орудия Шкинев приказал выдвинуть под покровом темноты далеко вперед, для ведения стрельбы прямой наводкой. На рассвете эти орудия первыми же выстрелами разбили два железобетонных дота. После артиллерийской подготовки пехота начала штурм, и на склонах холма завязался бой, продолжавшийся более двадцати часов.

Эсэсовцы вели усиленный огонь из-за развалин дотов, из воронок, окопов, подвалов каменных домиков. Фашисты использовали против нашей пехоты все, что у них было: орудия, пулеметы, автоматы, фаустпатроны, гранаты. Когда атакующее подразделение заняло высоту в нем осталось только два офицера и десяток солдат.

На высоте с часу на час ждали немецких контратак, а рассчитывать на подкрепление из своей части пехотинцы в то время не могли. Шкинев получил по радио приказ — вместе со стрелками во что бы то ни стало удержать высоту.

Оставив орудия на огневых позициях, за несколько километров от холма, командир дивизиона взял с собой «на работу», как он привык говорить, четырех офицеров и сорок солдат — радистов, телефонистов, разведчиков и даже несколько огневиков, без которых орудийные расчеты могли обойтись.

Сорок пять артиллеристов и двенадцать стрелков, не теряя времени, начали готовиться к обороне высоты. По-хозяйски осмотрели трофеи: 85-миллиметровые орудия, пулеметы, автоматы, фаустпатроны, снаряды — словом, все, что можно было использовать против врага. Привели в порядок траншеи, заново приспособили для обороны каменные домики. Каждый получил конкретную задачу, у каждого была своя позиция, которую он должен был защищать.

Немцы контратаковали в тот же день. Первую контратаку защитники высоты отбили сравнительно легко. Но на следующий день атаки последовали одна за другой. Устилая землю трупами, эсэсовцы, как заведенные, снова и снова шли на штурм. Советские воины били фашистов из захваченных немецких орудий и пулеметов немецкими снарядами и пулями, уничтожали вырывавшихся вперед огнем трофейных фаустпатронов. Управляемые с холма по радио, то и дело вели огонь по гитлеровцам наши орудия, но напор эсэсовцев не только не ослабевал, а все более возрастал. Не считаясь с потерями, фашистское командование бросало в бой одну за другой свежие роты и, казалось, им не будет конца.

Ряды защитников высоты с каждым днем редели. Немцы атаковывали холм до восемнадцати раз в сутки. Были дни, когда солдаты с трудом могли улучить минуту-другую, чтобы помочь раненым товарищам. И все же, как только радист Халиков докладывал капитану Шкиневу об очередном запросе командира полка, смогут ли продержаться, капитан спокойно говорил радисту:

— Передайте — сможем.

На седьмой день эсэсовцам удалось окружить высоту. Шкинев лишился возможности получать из дивизиона продовольствие. Приходилось беречь каждый патрон, каждую гранату, каждый солдатский сухарь. И что хуже всего — осталась в живых только половина из 57 бойцов, которые обосновались на высоте в день ее взятия советскими пехотинцами. Но как только радист докладывал капитану о том, что командир полка спрашивает, смогут ли продержаться, Шкинев по-прежнему спокойно отвечал:

— Передайте — сможем.

Фашисты все туже стягивали кольцо окружения. Теперь основной помехой их приближению являлись орудия дивизиона, точно пристрелявшие за эти дни каждый клочок земли в районе не стихающего боя. Боеприпасов на высоте оставалось мало. Ее немногочисленные защитники почти все были ранены. И все-таки Шкинев не слышал от бойцов ни одной жалобы, не видел на их лицах ни малейшего признака страха и малодушия. С гордостью и нежностью смотрел командир дивизиона на солдат с красными припухшими веками и грязными окровавленными повязками. Все они были его воспитанниками, его верными фронтовыми товарищами.

На одиннадцатый день лишь вершина холма оставалась в руках советских воинов. На двенадцатый день Шкинев собрал всех оставшихся в живых в один дом. На тринадцатый день и в этом доме оставалось всего пятеро: капитан Шкинев, старший лейтенант Вартумян, сержант Сапрунов, младший сержант Халиков и рядовой Катанов. Последний уже четыре дня не мог говорить: сказалась полученная в бою контузия. Остальные четверо имели пулевые и осколочные ранения.

Фашисты, видимо, решили взять живыми защитников высоты. После очередной отбитой атаки они вели огонь только по дому, пытаясь заставить Шкинева и его товарищей израсходовать последний боезапас.

Настал момент, когда у каждого из пятерых осталось только по одному патрону — на всякий случай, для себя. Немцы поднялись в атаку.

— Все в подвал! — скомандовал Шкинев. — Халиков, передайте на огневую: огонь на меня!

Снаряды начали рваться у самых стен здания, один из них разрушил часть каменной стены. Бросив убитых, эсэсовцы снова отступили.

Шкинев вышел из подвала, за ним поднялись товарищи. Надо было наблюдать за врагом, чтобы вовремя передать команду по радио на огневые позиции дивизиона.

— Свои снаряды нас не возьмут, — улыбнулся Вартумян.

— На то они и свои, — в тон ему ответил капитан. И, обращаясь ко всем четверым, добавил: — Как, возьмут фашисты высоту?