Каникулы Петрова и Васечкина - Алеников Владимир Михайлович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/35
• Следующая

– У Петрова очень хорошее лицо. Я вообще в него верю! – заявила Анка.

– Я думаю, – робко сказал Алик, – к концу смены Васечкин сможет участвовать в нашем шахматном чемпионате!..

– Ура-а-а-а! – снова закричали все.

– Главное, что он икебаной увлёкся! – вставила Добкина. – Сама недавно видела – с букетом шёл, представляете, а ведь икебана очень облагораживает!

В это время в дверь просунулась рыжая голова. За ней виднелось ещё несколько.

– Вам чего? – спросил Антон.

– Антон! – начал рыжий. – Ты это… того… не сердись на нас. Виноваты мы. Осознали. Больше это не повторится, честное пионерское! В общем, зря мы к нему ходили… Сдуру…

– Вот так-то лучше! – удовлетворённо сказал Антон. – А то нашли у кого поддержки искать, у хулигана Васечкина. Ладно, идите. После утренней линейки пойдёте на уборку территории.

– Спасибо тебе! – облегчённо вздохнул рыжий. – Всё, ребя, пошли, улажено! – сказал он своим. И, уже уходя, добавил, повернувшись к Антону: – А быстро вы его скрутили! Не ожидал. Честное слово, не ожидал. Поздравляем! – И он захлопнул за собой дверь.

Антон довольно ухмыльнулся и победным взглядом обвёл присутствующих.

Тут все словно взорвались!

– Он уже ко мне приходил в самодеятельность записываться! – выкрикнула Дашенька.

– Васечкин включён в группу следопытов, которая послезавтра выходит на маршрут! – объявила Анка.

– Он мне вообще заявил, что он не хулиган! – сказал Артём.

– И мне! – сказала Анка.

– И мне! – закричала Дашенька.

– Он теперь даже самого этого слова стесняется! – смущаясь, сообщил Лёша.

– Кстати, – спросил Антон, – ты мне когда газету покажешь?

– Газета уже готова! – сказал Лёша, разворачивая стенгазету. – Вот она!

Газета называлась «Хулиганам – бой!». Антон удовлетворённо хмыкнул и склонился над статьёй с заголовком «Хулиган Васечкин в борьбе за своё светлое будущее».

– Да, – сказал Алик, – стесняется-стесняется, а меня на флагшток загнал. С этим своим Петровым. Я там чуть не умер со страху!

– Прости его! – сердечно попросила Добкина. – Я же ему синяк простила!

– Да, – подвёл итог Антон, – кое-какие пережитки старого в нём, конечно, ещё остались. Но, как говорится, не всё сразу. Главное, хулиган на верном пути к исправлению. Общими усилиями мы стёрли это тёмное пятнышко со светлого лица нашего лагеря. Ура!

– Ура-а-а-а! – в третий раз закричали члены совета.

И как раз в этот торжественный момент дверь в комнату резко распахнулась.

На пороге стояла Бобкина, размахивая какой-то бумагой.

– Послушайте! – закричала она. – Послушайте, что я нашла! Вот!

– В чём дело, Бобкина? – строго спросил Антон. – Ты чего кричишь?

– Иду я по кипарисной аллее… – взволнованно начала Бобкина, – и вдруг смотрю, справа от меня на дорожке что-то белеется, подхожу ближе…

– Короче! – прервал её нетерпеливый Антон. – Давай к делу, Бобкина.

– Короче, вот оно, письмо! – торжественно сказала Бобкина, потрясая бумагой.

– Какое ещё письмо! – возмутился Антон. – Дай сюда!

И, выхватив у Бобкиной письмо, начал читать.

– Читай вслух! – закричали члены совета.

Антон поневоле вынужден был читать вслух:

– Дорогая Маша! (Какая-то Маша!) Хочу рассказать тебе, какие с нами в лагере происходят чудеса! Ты бы со смеху умерла! (Интересно!) Васечкина все принимают за какого-то хулигана. И меня вместе с ним…

Голос у Антона неожиданно пропал. Он стал сипеть, а лицо его при этом в ужасе перекосилось…

Тем временем к воротам лагеря, так же как и в начале этих событий, неспешно подкатил автобус.

Но на этот раз двери автобуса распахнулись от сильного удара ноги. Потом на землю вылетел видавший виды рюкзак, и, наконец, появился его владелец – верзила-переросток лет тринадцати-четырнадцати с раскрашенной гитарой на плече.

Автобус уехал, обдав его клубом пыли. Верзила проводил его тоскливым взглядом, потом повернулся, таким же взглядом окинул расстилавшийся перед ним лагерь, смачно сплюнул, подхватил рюкзак и развинченной походкой лениво зашагал к воротам.

Всю эту картину со всё возрастающим интересом лицезрел Филипп со своего обычного наблюдательного пункта. Некоторое время ещё он смотрел, как вновь прибывший лупит ногой в закрытые ворота, а потом начал быстро сползать вниз…

– …короче, Маша, как кончатся твои соревнования, – осипшим голосом читал Антон, – приезжай сразу к нам. Обхохочешься! Ждём тебя с нетерпением. С дружеским приветом Петров от имени Петрова и Васечкина.

Антон закончил чтение и грозно оглядел покатывающихся со смеха членов совета.

– Чему смеётесь? – закричал он. – Над собой смеётесь! – Он подскочил к стенгазете и стал со злостью рвать её на клочки.

Одновременно, не в силах сдерживаться от распиравшего его возмущения, он запел.

И вот в разгар этой перепалки в дверь влетел Филипп.

– Приехал! – закричал он с порога. – Я видел!

– Кто приехал? – набросились на него. – Кто?

– Он приехал. Хулиган! Гусь! Я видел, он путёвку дежурному показывал.

Здесь-то и наступила знаменитая немая сцена, которую, думается, нет нужды описывать, поскольку её замечательно описал Николай Васильевич Гоголь в своей бессмертной комедии «Ревизор»…

• Предыдущая
• 11/35
• Следующая