Колодец Единорога - Прэтт Флетчер - Страница 25

• Предыдущая
• 25/94
• Следующая

Он разыскал в очаге кусочек угля и, как был полуголый, принялся торопливо вычерчивать пентаграмму.

— Йа, йа, Сабахтхани… — прозвучали первые слова заклинания. Вовремя вспомнив, Эйрар вытащил локон, подаренный ему когда-то в знак дружбы, — и присовокупил. Непогожий день за окном давно сменила холодная черная ночь; лишь там и сям далеко внизу поблескивали редкие городские огни. Вряд ли кто-то гулял в этот час по улицам. А если и гулял — скорее всего не должен был обратить внимания на синие колдовские огни, что взвились вокруг Эйрара, напоенные тающими, бледными лицами. Он продолжал: — Именем Семи Сил, покорных мне и властных над вами! Приказываю вам привести ее сюда ко мне и без остатка покорить ее волю моей!

Синее пламя постепенно опало. Эйрар торопливо задул светильник и принялся одеваться впотьмах.

…Гитона подошла так тихо, что он едва услыхал ее шаги в коридоре. В неверном свете факела, тускло чадившего за углом, он увидел, что она снова была одета по-женски.

— Гитона… — прошептал он и за руку втянул ее в комнату. Рука показалась ему совершенно безвольной. — Гитона, здесь, наверное, темно? Зажечь свет?..

— Как пожелаешь, мой господин, — ответила она тихо. Он ударил кресалом и не с первого раза сумел уронить искру на трут. Но вот огонь озарил ее милое личико… и безвкусное розовое платье с ужасающим вырезом, почти открывшим грудь. Несомненно, подарок герцога Роджера!

— Здесь ты в безопасности, — сказал Эйрар. — Присядь!

Последствие колдовства уже накрывало его, он и сам рад был сесть, пока ноги не подломились.

— Благодарю тебя, мой господин, — ответила Гитона и, опустившись в пододвинутое креслице, сложила руки на коленях. Она глядела прямо перед собой… впрочем, достаточно дружелюбно…

— Здесь тебе ничто не грозит, — повторил Эйрар. — Герцог не посмеет вломиться сюда, даже если догадается, где ты. Короче, оставайся здесь столько, сколько понадобится.

Она ничего не ответила. Даже губы не дрогнули. Выждав немного, он сказал еще:

— Гитона, прости меня… прости за все. Я не стану больше колдовать. Я все буду делать так, как ты пожелаешь. Только чтобы ты простила меня и мы… снова дружили…

— Конечно, я прощаю тебя, господин, — ответила девушка. — Разве я тебе не присягала на верность?

— Присягал Эйтор… копьеносец, вольный рыбак.

— Да, но клятву произносила Гитона.

Слова были нежными — нежней не придумаешь — но тон оставался холодным, и руки не покидали колен, и взгляд был пустым по-прежнему. Эйрар воскликнул в отчаянии:

— Неужели ты правду пошла бы к герцогу нынешней ночью?..

— Если бы на то была твоя воля, господин мой Эйрар.

— Господин! Я не господин тебе, я твой приятель и посмешище всего Вагея, как ты сама прекрасно знаешь!.. — Он вскочил на ноги и заметался по комнате, забыв про усталость. — Как же нам провести поганого герцога?! Какое убежище найти для тебя, чтобы не проболтался какой-нибудь слуга и тебе снова не приказали явиться?..

— Я ни за что к нему не пойду, если ты не велишь.

Эти слова застали его у очага. Он обернулся к ней, неподвижно сидевшей в креслице, такой прекрасной… и такой безразличной.

— Придумай же что-нибудь! — крикнул он. — Скажи что-нибудь!..

И прежде, чем она успела ответить — бросился к ней, обнял и принялся целовать. И сперва ее губы были безответны, но затем как будто оттаяли, и с коротким счастливым вздохом она теснее притянула его к себе.

— Гитона… — прошептал он, переводя дух. Она покосилась на светильник, и светильник был немедля задут. Гитона отвечала страстью на его страсть… Но когда мир был готов раствориться в вихре блаженства — вдруг содрогнулась всем телом и, не в силах сдержаться, отчаянно зарыдала.

— Любимая… — растерянно шепнул он ей на ухо, но она отвернулась.

— Если бы это был Висто!.. О, если бы только это был Висто!.. — выговорила она каким-то незнакомым голосом…

На другой день герцог Роджер соизволил всего однажды покинуть свои покои, — и на челе его лежала тень, ничего хорошего не предвещавшая.

…И вот пропели трубы, и армия двинулась через ворота вперед. Совсем как в день смотра, только вот выстроили ее на сей раз в обратном порядке. Первыми выехали салмонесские рыцари и бароны — сырой южный ветер играл вымпелами на пиках. Два дня назад выпал легкий снежок, но теперь была оттепель, мостовая сделалась скользкой, кони спотыкались и падали то и дело, нарушая строй. Седоки поднимали их, потея и ругаясь. Урданецца проехал мимо в своей нарядной броне, подходившей, казалось, скорее для турнира, а не для битвы. Впрочем, Эйрар не мог не отметить, что принц управлялся со своими людьми, как истый военачальник — раздавая команды и направляя наиболее тяжело вооруженных в голову колонны. Они примут первый удар, когда придет время сталкиваться войскам. Недаром герцог послал в отряд Урданеццы несколько самых рослых своих телохранителей — нести знамя Салма. Личный штандарт его светлости плыл далеко позади, подле самого Бастарда, ехавшего в окружении Бритоголовых.

Лихорадочно завершались последние приготовления. У Нени из Баска оказались разорваны несколько звеньев кольчуги, и кузнецы нипочем не соглашались чинить их бесплатно, пока не вмешался «дворянин» Эйрар. Потом Берни поссорился из-за чего-то с купцом из Нижнего Города — и вновь Эйрару пришлось разбираться. Так он и не сумел выкроить время и еще раз навестить предмет своей горькой любви. Гитона, как они условились, должна была укрыться меж копьеносцев. Предыдущие несколько дней она провела в его комнате, почти не высовываясь наружу. Но после той первой ночи Эйрар спал на полу, подстелив плащ. И они почти не разговаривали…

Труба вновь и вновь подавала сигнал; странной грустью отдавал ее голос, издалека долетавший в вязком оттепельном воздухе. В распахнутые ворота выезжали карренские всадники. На сей раз Альсид скакал во главе. Треугольное смуглое лицо под шлемом показалось Эйрару угрюмым, стальной колпак скрывал седые фамильные прядки.

Долговязый Эрб подошел к молодому вождю и тронул его за руку:

— Господин… у нас недостает человека. Ове Губошлеп куда-то запропастился, не можем сыскать.

Поздно: подошел их черед двигаться. Эйрар вскочил в седло, по взмаху его руки вольные рыбаки Джентебби дружно крикнули — и зашагали. Они были вооружены привычными копьями, чуть коротковатыми, зато пригодными для метания. Все в стальных шлемах, с круглыми щитами и луками. Луки подарил герцог Роджер, отнесшийся к затеянной Эйраром учебе тем более благосклонно, что собственных лучников у него было не очень-то густо.

Они протопали под гулкими сводами — эхо шагов и воинственный клич отдавались в каменных стенах. Бледное зимнее солнце встретило их за городскими стенами. А потом и купеческие амбары на выселках отодвинулись назад, назад, и воины вступили на дамбу, тянувшуюся в глубь болот, меж двух колеблющихся стен гигантского, выше человеческого роста, шуршащего тростника.

Там, впереди, где двигались семь сотен верховых, без конца приключались заторы. Отставший от своих конник с Краеугольным Камнем Каррены, вышитым на груди, ворчливо поделился с Эйраром своим недовольством:

— Уж мне это баронское ополчение!.. На полдня опаздываем, не меньше. Хорошо если к вечеру придем в Мариолу, да вот много ли навоюем до темноты?

Во время следующей остановки к Эйрару подошел Висто:

— А где Гитона, хозяин? Что-то ее не видать среди наших…

Ледяной ужас приковал Эйрара к месту…

— Как же так! — вырвалось у него. — Ведь ты должен был о ней позаботиться! Ты мне ответишь…

— Нет, хозяин, — покачал головой Висто, — вот уж тут ты неправ. Я должен был присматривать за Гитоной в дороге. Но за все, что было прежде выступления — спрос только с тебя!

Больше они ничего не успели друг другу сказать. Карренцы, стоявшие впереди, передали команду двигаться. Эйрар смог лишь послать Висто назад, к мариоланцам, с наказом поискать среди них Гитону: опоздав к месту сбора, она вполне могла примкнуть и к ним. Самому ему оставалось только ехать вперед и молча терзаться. Он был бы рад немедля броситься на поиски, но не мог. Тростники по сторонам дороги сменились открытыми топями, залитыми черной жижей; позади дорога была плотно забита людьми. Рыбаки его отряда держались большей частью бодро — смеялись, отпускали соленые шуточки, затягивали песни, — хотя для многих, как и для него самого, это была первая битва.

• Предыдущая
• 25/94
• Следующая