Встречи на перекрестках - Примаков Евгений Максимович - Страница 36

Акцент на аналитическую сторону деятельности разведки отразился и на ее структуре: было создано новое управление, работе которого придавался особый смысл. Оно занималось обострившейся проблемой распространения ядерного оружия, других видов оружия массового уничтожения и средств их доставки, что чревато опасностями, сопоставимыми с угрозами, существовавшими при холодной войне. Новое управление под руководством Г.М. Евстафьева – общепризнанного специалиста, одного из лучших экспертов в этой области – начало углубленно заниматься вопросами распространения ОМУ.

Это управление, однако, было создано не как чисто аналитическое, а как оперативно-аналитическое. Может быть, такой профиль становился оптимальным не только в научно-технической, но и в политической разведке.

Управление развернуло широкую работу, направленную на оперативное получение данных, способных обозначить объективную картину в области распространения ядерного оружия. Были выработаны критерии, по которым определялась продвинутость к обладанию ядерным оружием государств, не входящих в ядерную пятерку.

В это время мы решили периодически публиковать и открытые доклады СВР с тем, чтобы знакомить не только руководство, но и широкую общественность – и российскую, и зарубежную – с выводами аналитиков разведки по самым животрепещущим проблемам. И не случайно, что из такого рода докладов два, в том числе первый, были посвящены угрозе распространения ядерного оружия.

В докладе СВР, опубликованном в 1992 году, говорилось о наличии трех «неофициальных ядерных государств» – Израиля, Индии и Пакистана. Потенциальные ядерные государства были обозначены как «пороговые» и «предпороговые». В докладе открывалась методика такой группировки, показатели, позволяющие относить те или иные государства к этим трем группам.

В приложении ко второму открытому докладу, опубликованному в начале 1995 года, давался список «пороговых» и «предпороговых» государств. Здесь впервые был зафиксирован новый подход, которым руководствовалась СВР: полная объективность вне зависимости от отношений, сложившихся у России с данным государством. Нам передали, например, что индийское руководство недовольно тем, что мы включили эту страну в группу «неофициальных ядерных государств». Ничего не поделаешь, СВР не могла исходить и не исходила из «двойных стандартов».

Нужно сказать, что работа СВР по проблемам распространения ядерного оружия вызвала большой интерес наших западных коллег и, как представляется, сыграла немаловажную роль в налаживании взаимодействия с нашей внешней разведкой спецслужб целого ряда государств.

Однако созданному управлению совместно с другими подразделениями СВР пришлось одновременно не только раскрывать, но и противодействовать попыткам некоторых иностранных спецслужб проводить активные мероприятия по поводу «утечки ядерного сырья из России». Такие акции спецслужб, как правило, осуществлялись в интересах получения дополнительного финансирования или внутриполитической борьбы в своих странах. Но при этом одна из их целей, безусловно, заключалась в компрометации российских властей, якобы оказавшихся не в состоянии обеспечить надежную охрану ядерного сырья. Одной из классических операций такого рода была разоблаченная провокационная акция германской разведки БНД, которая, действуя через своего агента, сама попыталась организовать приобретение в России плутония с тем, чтобы «перехватить» его в Мюнхене.

Так или иначе, но обвинения в утечке из России ядерного сырья вскоре заглохли. Тема эта сошла со страниц западных газет, и немудрено – я не знаю ни одного случая, когда сенсационные обнаружения «ядерных контейнеров» российского или якобы российского происхождения содержали в себе оружейный плутоний или обогащенный уран в таких количествах, которые можно было бы использовать для производства ядерного оружия.

Может быть, самым «прорывным» в нововведениях внешней разведки России после окончания холодной войны было развитие контактов и взаимодействие со спецслужбами различных стран, в том числе входящих в НАТО. Во время холодной войны ПГУ Комитета госбезопасности СССР сотрудничало в целом с партнерами из социалистических государств и ряда развивающихся стран, которые причислялись нами к антиимпериалистическому лагерю.

Сотрудничество было достаточно плотным, интенсивным, но не всегда означавшим полное открытие друг другу всех своих файлов, архивов и особенно агентуры. Так, например, разведка ГДР – Штази проводила некоторые операции за спиной КГБ и в ряде случаев давала ПГУ дозированную информацию. Поэтому думать, что у нас в СВР находится чуть ли не полный архив Штази, просто-напросто наивно. Не могу сказать, что мы в свою очередь были абсолютно открытыми перед партнерами. Такова уж специфика разведки.

Но сотрудничество, повторяю, было весьма интенсивным и приносило обоюдную пользу. Теперь, однако, речь шла о качественно иной форме контактов – с теми, кто прежде рассматривался как противник.

Такие единичные случаи имели место и раньше. Например, во время визита М.С. Горбачева в США в 1989 году в числе сопровождавших был председатель КГБ В.А. Крючков, которого пригласили и хорошо приняли в штаб-квартире ЦРУ. Это была дань новому времени, происходившей разрядке международной напряженности. Но такой экстраординарный и демонстративный жест имел одноразовый характер и не афишировался с обеих сторон. О посещении Лэнгли Крючковым не знали даже многие члены нашей делегации, в число которых входил и я.

Нужно сказать, что вначале значительная часть сотрудников СВР считала, что выходить за рамки такого «уже продвинутого» общения ни в коей мере не следует. Когда приходилось выступать и говорить о том, что, при наличии широкого поля совпадающих интересов с целым рядом государств, естественным становится взаимодействие на постоянной основе с их спецслужбами, то многие в ответ предпочитали «не вдаваться в тему». А некоторые прямо и открыто выступали против этого, считая, что подобное сотрудничество означает если не конец разведдеятельности, то, во всяком случае, возникает реальная ей альтернатива. Думаю, даже знаю, что противников или по меньшей мере скептиков в оценках перспектив такого сотрудничества было много и в спецслужбах других государств.

Мы в руководстве СВР придерживались другого мнения. Было создано специальное управление ВС (внешняя связь), сориентированное на взаимодействие с иностранными партнерами.

Главным принципом такого взаимодействия стало равенство в отношениях – обоюдное направление «открытых» представителей, выверенный «баланс» условий, масштабов, уровней их связей с другой стороной, участвующей в сотрудничестве, степени секретности информации, подлежащей обмену, договоренности о встречах экспертов (при этом каждая сторона могла выдвигать интересующие ее темы), визитах руководителей спецслужб.

Конечно, многое зависело от того, как пойдут дела в этом направлении у СВР с ЦРУ, а также с германской, французской, английской, испанской, итальянской и другими разведками.

Многие выжидали, пристально наблюдая за российско-американскими контактами в этой области. Мы тоже понимали, что от них зависит успех всего нового дела, во всяком случае на начальной стадии развития.

В соответствии с договоренностью директор центральной разведки США Роберт Гейтс посетил Москву и Санкт-Петербург 15–18 октября 1992 года. Его сопровождала весьма представительная делегация, в которую входили начальник центрального евро-азиатского оперативного управления ЦРУ Джон Макгаффин, начальник центрального евро-азиатского аналитического управления ЦРУ Джон Маклафлин и другие. Я попросил Ельцина принять Гейтса, который привез с собой послание президента США Буша. Состоявшаяся беседа была очень важной, так как президент России подчеркнул необходимость взаимодействия спецслужб в решении целого ряда важных для двух стран вопросов. Близкие к этому идеи содержались и в послании Дж. Буша. Все это воспринималось как одобрение политическим руководством двух стран контактов между их разведками.