Наполеон. Отец Евросоюза - Стариков Николай Викторович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/77
• Следующая

Он понял, что ему необходимо тотчас вернуться в Париж, чтобы личным присутствием упрочить свое положение, и в то же время принять меры предосторожности против Австрии. Он сел на коня, во весь опор примчался из Вальядолида в Бургос и отсюда за шесть дней достиг Парижа. 23 января он явился в Париж, точно упав с неба. В знаменитой сцене, которую он 28-го устроил Талейрану, он дал волю своему гневу: он осыпал его обвинениями и бранью, ставя ему в упрек даже участие в убийстве герцога Ангиенского и в испанской катастрофе. Талейран выдержал грозу с невозмутимым хладнокровием; говорят, что после этого свидания он заметил только: «Как жаль, что такой великий человек так дурно воспитан!» На следующий день император велел отнять у него обер-камергерский ключ и временно удалил его от своей особы, но тем и ограничил наказание; быть может, он боялся слишком взволновать общественное мнение при столь критических обстоятельствах. Следовавшие затем недели, т. е. февраль и март, он, не покидая Парижа, употребил на то, чтобы передвинуть часть своих военных сил к Рейну и верхнему Дунаю, отрядить Даву к Бамбергу, Удино к Аугсбургу и Массену к Ульму и мобилизовать контингенты рейнской конфедерации, Варшавского герцогства и Италии, словом – по всей линии выставить войска против Австрии. Свою ярость против последней он изливал в неистовых словах: «Какие доводы приводит Австрия: что ей грозит опасность? Так разве она в своем образе действий следует басне о волке и ягненке? Любопытно было бы видеть, как она докажет мне, что я – ягненок, и как сама будет силиться стать волком». Он грозил, что тотчас пойдет против нее, разрежет ее на куски и испепелит.

Австрийское нападение. Но, готовясь к этой войне со страстью и бешенством, он все-таки смотрит на нее с отвращением: она ему противна, так как он чувствует, что даже в случае удачного исхода она будет иметь пагубные последствия и повлечет за собой нескончаемые перетасовки. В частности, он рисковал благодаря ей поссориться с Россией. В случае раздела Австрии Галиция, которую связывают с Польшей и племенное родство, и симпатии, естественным и, вероятно, неодолимым порывом сольется с Варшавским герцогством; расширение последнего обеспокоит Россию, которая в этом факте склонна будет видеть начало восстановления Польши, и между обеими империями возникнет спор, почти не поддающийся разрешению. А в русском союзе, который едва ли пережил бы новый европейский кризис, Наполеон все еще видел единственное средство предотвратить последний. Достаточно было бы, если бы Александр решился наконец повысить тон, заговорить ясно и определенно, открыто объявить себя союзником Франции; тогда иллюзии, которые питала Австрия, рассеялись бы, и она отказалась бы от войны. Наполеон судорожно цеплялся за мысль обуздать и парализовать Австрию посредством России.

Перед своим отъездом из Вальядолида он опять обратился к царю с пламенным призывом: повторяя свои эрфуртские доводы, он просил о том, чтобы сообща сделать предостережение Австрии, которое заставило бы ее отменить ее враждебные мероприятия. Опять застав в Париже Румянцева, он задержал его здесь на некоторое время и старался пленить его, настроить в желательном ему смысле, привить ему свое страстное убеждение. В доказательство своего миролюбия он предлагал, чтобы Александр и он взаимно друг против друга гарантировали Австрии ее территориальную целостность, если венское правительство согласится разоружиться.

Но Александр упорно отказывался понять его и следовать за ним. Не то, чтобы он желал сейчас новой войны в Германии: напротив, он хотел бы на время обеспечить европейский мир; но веря Австрии больше, чем Наполеону, он считал слух о наступательных замыслах императора Франца и его министров выдумкой, приписывал их ажитацию законному страху и полагал, что лучшее средство успокоить их – не скупиться на обнадеживающие слова. Поэтому он ограничился тем, что с помощью Шварценберга, присланного к нему в качестве чрезвычайного посла, рекомендовал австрийцам спокойствие и терпение, не закрывая им, однако же, видов на будущее и не осуждая их на вечное смирение. Но его заявления оказали как раз противоположное действие: стараясь удержать австрийцев от войны, он только еще более поощрил их, и дальнейшие события застигли его врасплох. 10 апреля, без предварительного объявления войны, главная австрийская армия под начальством эрцгерцога Карла перешла границу, вторглась в союзную с Францией Баварию и открыла военные действия[21].

Состояние Европы в 1809 году. Европа представляла теперь следующую картину. 310 000 австрийцев шли войной на рейнскую конфедерацию и итальянское королевство, охваченные неведомыми раньше чувствами: до сих пор Австрия представляла собой только правительство, распоряжавшееся конгломератом народностей; теперь она пыталась спаять эти народности общим патриотизмом и «превратить себя в нацию». Наполеон мог противопоставить ей лишь наскоро сколоченную армию, составленную из неравных по качеству элементов, из горсти ветеранов и большого числа новобранцев, – в общем, далеко уступавшую тем несравненным армиям, которые дрались при Аустерлице, Эйлау и Фридланде. За спиной он оставлял Францию, утомленную войной, изнуренную и обуреваемую тревогой, в жертву все возрастающей смуте. В Германии, где ему приходилось отражать удар, почва дрожала под его ногами: на юге Тироль восстал против баварского владычества и звал назад своих старых господ; на севере прусский двор, колеблясь между ненавистью и страхом, то замышлял заговоры, то повергался ниц, а часть прусской армии своевольно взялась за оружие и примкнула к шайкам Шилля, Дорнберга и Брауншвейг-Эльса. В Италии, где Тоскана и Рим уже были окончательно присоединены к Франции (30 мая 1808 г. и 17 мая 1809 г.), недовольство возрастало, а грубый арест папы (6 июля 1809 г.), совершенный без формального приказания императора, окончательно вывел из себя католиков. В Испании снова сформировались инсуррекционные войска; гверильи всюду тревожили французские колонны и истребляли их по частям; героическое и свирепое сопротивление Сарагоссы показало, как опасна эта партизанская война. Турция ускользала из-под влияния Наполеона: видя, что в Тильзите и Эрфурте ее заживо хоронили, потрясаемая периодическими судорогами, она сблизилась с Англией и заключила с ней Дарданелльский договор (февраль 1809 г.), который положил конец разногласиям и воскресил британское влияние в Константинополе[22]. Набег боснийцев грозил опасностью французским владениям в Иллирии. Всюду поддерживая врагов Франции своими субсидиями, Англия возвещала грандиозную высадку на французском побережье и намечала для этого Антверпен. Словом, Англия, Испания и Австрия составили новую коалицию, по счету пятую; кроме того, образовался тайный союз между этими державами с одной стороны, и Пруссией, германскими народностями и всеми европейскими аристократиями с другой. Еще ни разу империи не грозило такое яростное нападение.

Отложение России. Тут-то Наполеону представлялся случай испытать боевую ценность русского союза, который он рассчитывал сделать своей главной опорой. Александр не сумел предупредить войну – примет ли он по крайней мере открытое участие в ней? Если Россия возьмется за оружие, если Александр выполнит обязательства, принятые им на себя в Эрфурте, это сократит войну и, без сомнения, приведет ее к выгодному для Франции окончанию. Правда, Россия была занята борьбой со Швецией: в Финляндии и на Ботническом заливе еще длились военные действия, – но как раз в это время в Стокгольме вспыхнула революция (13 марта 1809 г.);

Густав IV был низложен, и на престол возведен безвольный Карл XIII. Этот переворот ускорил заключение мира; последний был заключен в Фридрихсгаме и санкционировал присоединение Финляндии и Аландских островов к России (17 сентября 1809 г.). Кроме того, Россия все еще воевала с Персией и Турцией: на Дунае ее войска возобновили военные действия, прерванные в предыдущем году, и старались вынудить у Порты уступку дунайских княжеств соответственно эрфуртскому соглашению. Тем не менее Россия располагала достаточными силами, чтобы оказать французам в высшей степени ценную услугу: диверсия в Галиции или Венгрии, поставив Австрию меж двух огней, отвлекла бы ее назад и парализовала бы ее стремление к Рейну.

• Предыдущая
• 28/77
• Следующая