Осень сердца - Спенсер Лавирль - Страница 25

• Предыдущая
• 25/92
• Следующая

— Ваш отец посылал меня в город, мисс.

— А ведь вы ни слова не говорили мне об этом. Между прочим, я знаю, что он уже ругал себя за это, потому что никто не знал, куда вы пропали. Вы ведь собираетесь строить яхту, правда?

— Да, мисс.

Она пошире расставила ноги, сжала кулачки и вскинула их прямо к небесам.

— Эврика! — Девушка ударила по балке. Захохотав, Харкен свалился с бочки, и одна тряпка повисла у него на плече, а другая попала в бадью с водой.

— Что-то похожее на это случилось и со мной в тот момент, когда он мне сказал об этом.

Она вошла внутрь, волоча юбки по грязному полу.

— А вы собираетесь строить ее здесь? Она прошла в миллиметре от него, позволив рассмотреть ее лицо до мельчайших подробностей, хорошеньких подробностей, надо сказать.

— Именно здесь. Он разрешил мне купить все, что нужно, в магазине металлоизделий у Лоулса и в лесном складе Тейерса. Я ездил в город, чтобы заказать инструменты. — И, взглянув на нее, добавил: — Мисс Лорна, вы запачкаете ваши юбки об этот грязный пол. Хотя я и подметал здесь, но он все-таки не чист.

Она подхватила юбки и сильно тряхнула ими. Аромат апельсиновой туалетной воды разлился по всему сараю.

— Не знаю, Зачем я ношу эти дурацкие юбки со шлейфами. Мистер Гибсон говорит, что они уже вышли из моды.

— Кто такой мистер Гибсон?

— О, пожалуйста, Харкен, я ведь пришла сюда не для того, чтобы обсуждать длину юбок. Расскажите, что еще папа говорил!

Хотя она была и обворожительным созданием, но Йенс отступил назад, соблюдая определенную дистанцию.

— Ну, он сказал, что за три месяца я должен построить яхту, а затем вернуться на кухню.

— А еще что?

Она настойчиво расспрашивала, впившись в него глазами и придвинувшись ближе.

— Больше ничего.

— Ну, Харкен, не может быть, чтобы это было все!

— Ну… — Он подумал, потом добавил: — Он сказал, чтобы я все объяснил миссис Шмитт, потому что хозяин не хочет больше получать от нее нагоняй.

Лорна рассмеялась. Ее появление преобразило заброшенный сарай. Сегодня ее наряд был украшен белыми и розовыми оборками, с белым кружевным высоким стоячим воротником и лентой по талии, и вся она напоминала спелый плод. Более того, если он отодвигался, она опережала его, постоянно сокращая просвет между ними. Наконец он остановился на расстоянии вытянутой руки.

— Можно мне спросить у вас кое-что, мисс?

— Конечно.

— А почему вы не зададите эти же самые вопросы своему отцу?

— Ой, фу-у! — Она хлопнула в ладоши. — Он ответил бы мне так же, как если бы он отдавал приказания по поводу неудачного блюда или сломанной вещи. Вы же знаете, он откровенничать не любит.

— Да я заметил.

— А кроме того, вы мне нравитесь, — улыбнулась девушка.

Он замер в полуулыбке, глядя сначала в пол, потом на нее.

— А вы всегда такая откровенная?

— Нет, — ответила она. — Я также много времени провожу с Тейлором Дювалем. Вы знаете Тейлора? Нет, думаю, что нет. Ну, между прочим, я предполагаю, что вам можно сказать об этом, он ухаживает за мной, но я никогда не говорила ему, что он мне нравится.

— А он вам нравится?

Она на минуту задумалась.

— У Тейлора нет каких-то возвышенных устремлений, как, например, у вас с яхтой. Его семья занимает четвертое место среди владельцев мукомольных фабрик, и традиционная тема разговоров — зерно, ожидаемые рыночные цены, курс хлопка.

Наши семьи очень похожи друг на друга. Конечно, когда мы вместе, мы говорим и на другие темы — во время танцев в яхт-клубе или на вечерах в павильоне «Рамалей».

— Он участвует в парусных гонках?

— Его семья принимает участие. У них яхта «Китс».

— Видел я. У нее киль тяжелый.

В глазах у Лорны промелькнула лукавая искорка.

— Ну, тогда они все оценят то, что вы предполагаете построить.

Они подсмеивались друг над другом, делясь мыслями о парусном спорте, строительстве яхт, задавая про себя один и тот же вопрос: что же может произойти между сейчас и потом. В открытые двери, жужжа, влетела муха, а затем послышалось легкое колыхание листвы и ласковое дуновение теплого летнего ветерка.

Лорна Барнетт была самым прелестным созданием, какое он когда-либо встречал в жизни. Она казалась такой же земной, как и любая горничная на кухне, безо всяких претензий. И он решил довериться ей.

— Мисс Лорна, можно мне вам что-то сказать?

— Все, что хотите.

— После парусных гонок ноги моей больше не будет на кухне.

— Дай Бог, Харкен. Я тоже думаю, что вы туда больше не вернетесь.

Они стояли так близко друг от друга, что он чувствовал аромат апельсиновой туалетной воды от ее одежды, а она — запах уксуса от тряпки, которой он мыл окно.

— Что же вы будете делать? — спросила она.

— Я хочу иметь свои собственные лодочные мастерские.

— А где вы возьмете деньги?

— Сэкономлю. И у меня есть план. Я хочу, чтобы мой брат приехал сюда из Нью-Джерси, вдвоем нам будет полегче работать.

— Вы скучаете по нему?

Щеки его побледнели, а взгляд заволокло воспоминаниями.

— У меня никого больше нет, кроме него.

— Вы пишете ему?

— Каждую неделю, и он отвечает.

Она заговорщически усмехнулась.

— А что вы ему напишете на этой неделе, а?

Он тоже улыбнулся, и на какой-то момент они разделили победу, раз и навсегда ощутив, какое удовольствие доставляет им общение друг с другом. А позади них темнел неподвижный лес, не слышно было птиц, и только в дальнем углу сарая все еще жужжала муха. Было по-чердачному тепло и душно, пахло остывшим дымом. Где-то в мире существовали небо, солнце, простор, а тут — дремотный сумрак и ажурные тени на полу и на стенах. Они долго молчали и смотрели друг на друга. Это и нравилось и возбуждало какое-то томящее чувство: хотелось что-то делать, но было непонятно, что именно и зачем. Наконец Харкен тихо проговорил:

— Не думаю, что ваш отец был бы в восторге от того, что вы здесь пропадаете.

— Папа уехал в город. А мама лежит с холодным компрессом на лбу. И кроме того, я всегда была неуправляемым ребенком, и они знают это.

— Почему меня это не удивляет?

В ответ она только усмехнулась. Снова воцарилось молчание, и, казалось, его ничем нельзя было заполнить.

Лорна посмотрела на него.

— Думаю, мне лучше уйти. Вам пора приниматься за работу.

— Да, я тоже так думаю.

— Но сначала я должна вам что-то сказать по поводу вчерашнего.

— Вчерашнего?

Она еще раз взглянула на него.

— Когда я пришла на кухню и ела торт вместе с вами… Я поняла, правда, слишком поздно, в какое неловкое положение я всех поставила. И я только хотела поблагодарить вас, Харкен, за понимание.

— Чепуха, мисс. У вас есть полное право бывать там.

— Нет.

Она коснулась кончиками пальцев его руки чуть выше запястья, ее прикосновение было таким же легким, как полет колибри.

— Я говорила вам, что я не светская барышня. Иногда я делаю такое, чего бы мне явно не хотелось. И когда миссис Шмитт поставила на стол серебряный поднос с тортом для меня, да еще с лучшим серебряным прибором, я бы все отдала, чтобы только быть подальше от того места. Вы поняли это и сделали все, что могли, чтобы облегчить, как-то замять мое смущение. Я просто не подумала, Харкен. Тем не менее, спасибо вам за быструю реакцию.

Он хотел было попытаться доказать ей, что она ошиблась, но оба понимали, что так оно и есть.

— Вам всегда рады, мисс, — ответил он. — Я должен сказать, я еще больше смущен, болтая с вами здесь, вдали ото всех. Они…

Он резко оборвал свои рассуждения, увидев на ее лице странное выражение, и пожалел, что начал этот разговор.

— Что они?

— Ничего, мисс.

— Ну, конечно, что-то было. Так что они?

— Ну, пожалуйста, мисс…

Она снова дотронулась до его руки, в этот раз настойчиво.

— Харкен, я прошу вас честно мне сказать. Что они?

Он вздохнул, понимая, что по-другому никак не удастся выйти из трудного положения.

• Предыдущая
• 25/92
• Следующая