Алиби-клуб (ЛП) - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 35

Джеймс снова перечитал статьи о Беннете Уокере, только теперь между строк. В те времена Лэндри не жил во Флориде. Он был в курсе дела из случайных выпусков новостей, но и то немногое, что знал, уже забыл. Копание в деталях преподнесло сюрпризы, не последним из которых оказался тот факт, что когда-то Елена собиралась за Уокера замуж.

Адвокатом защиты был Эдвард Эстес, отец Елены. Человек, известный тем, что искаженными фактами сбивал присяжных с толку и вводил их в заблуждение, таким способом освобождая своих клиентов, какими бы отъявленными преступниками они не были.

В деле Уокера Эстес опирался на «проверенные» факты, доказывающие вину самой жертвы. Девушка вела распутный образ жизни, любила жесткий секс, в семнадцать лет сделала аборт. Она соблазнила Беннета Уокера. Напросилась на неприятности. И выдвинула против него обвинения только для того, чтобы вытрясти деньги.

Лэндри посмотрел на фотографию жертвы, доставленную в госпиталь на второй день после нападения. Она выглядела так, словно попала под грузовик. Никто не попросит настолько грубого секса. Эта девушка была самой настоящей жертвой.

Он мог лишь представлять, как Елена отреагировала на план сражения отца. Она – человек, верящий в справедливость. Ее отец верил в победу. Елена давала обвинительные показания против своего, тогда еще, жениха, который должен был придерживаться версии дорогого старого папочки. Собственная дочь саботировала громкое дело, разрушив алиби его клиента, что тот якобы был с ней во время нападения.

В прессу просочились истории, будто Елена не более чем отвергнутая женщина, жаждущая мести, что у нее имелось богатое прошлое любительницы шумных загулов, и, возможно, она эмоционально нестабильна.

Лэндри не задумывался, откуда пошли это истории. Их распускал лагерь Беннета Уокера, а главным в этом лагере был Эдвард Эстес.

Ее собственный отец действовал против нее ради победы в деле.

– Почему я должна тебе верить, Джеймс?

Ее жених оказался насильником, а отец предателем во имя достижения собственных целей.

Почему она вообще должна кому-то верить?

Она не должна.

Она и не верит.

Включая его.

Как я и предполагала, он ждал меня на въезде в Палм-Бич-Пойнт. Алексей Кулак.

Свет моих фар выхватил из темноты стоявшего возле своей машины русского. С тех пор, как я видела его в последний раз, Кулак взял себя в руки. Выглядел аккуратным, даже щеголеватым, в пошитом на заказ коричневом костюме. Побрился и причесался. Алексей Кулак походил на бизнесмена в ожидании автослесаря, чтобы тот осмотрел и заменил пробитую покрышку. Нетерпеливого бизнесмена.

Я съехала на обочину, припарковалась и запустила руку в скрытую панель в дверце машины. По крайней мере, на этот раз я лучше подготовилась.

Вышла из машины и направилась к нему, свободно опустив руки вдоль тела.

– Мистер Кулак, – поздоровалась я, останавливаясь вне пределов его досягаемости.

– Что ты выяснила? – спросил он, опуская светские условности.

– Ничего.

– Ничего? Не говори мне «ничего», – рявкнул он.

– Тогда что ты хочешь, чтобы я сказала? Мне следовало состряпать какую-нибудь историю?

– У тебя язык хорошо подвешен.

– Ну, тогда уволь меня. Я завалила собеседование на эту работу.

Я вышла из света фар, продолжая стоять к ним спиной, что позволяло четко видеть Кулака, но блики и моя тень мешали ему смотреть на меня. Моя наглость его не впечатлила.

– Вам известно, как я увольняю людей, мисс Эстес? – тихим голосом спросил он.

– Большой чан и сто пятьдесят литров кислоты?

Он улыбнулся как акула, выглядев при этом таким же смертельно опасным.

– Хороший вариант. Возможно, мне следует добавить его в свой репертуар. Хочешь первой его опробовать?

– Нет, – спокойно ответила я. – Ты хочешь узнать, кто убил Ирину?

– Да.

– Тогда позволь мне делать свое дело.

– Ты полдня провела с этими людьми.

– Верно. Ты хотел, чтобы за выпивкой я спросила у этой компании, а не убил ли Ирину кто-нибудь из них? И один тут же встал и признался: «Ну да, это я ее убил, а почему ты спрашиваешь?»

Не это он хотел от меня услышать. Кулак сделал два агрессивных шага в мою сторону и занес мощную руку, чтобы ударить меня или схватить.

Я выдернула свой девятимиллиметровый из-за пояса и впечатала ему прямо промеж глаз, остановив наступление.

– Не трогай меня, мать твою, – произнесла я совсем другим тоном.

Мой гнев заставил Кулака сделать шаг назад, затем еще один. Я двигалась вместе с ним, не теряя контакта между его лбом и дулом пистолета. Кулак пятился, пока не прижался к своей машине. Его глаза были широко раскрыты от удивления или страха, а возможно того и другого вместе.

– Ты никогда не тронешь меня снова, – заявила я, адреналин гудел во мне как наркотик. – Я, мать твою, убью тебя на этом самом месте. Ни секунды не сомневайся, что я так и сделаю. Убью тебя, встану на труп и буду выть на луну.

Кулак дышал неглубоко и часто. Он не думал, что я блефую. Хорошо. Пусть знает, что он не единственный непредсказуемый партнер в этой странной сделке.

Я отступила и опустила пистолет. К воротам приближалась машина. Водитель открыл их с помощью пульта управления и, даже не взглянув на нас, проехал мимо.

– Кого из них ты подозреваешь? – спросил Кулак.

– У меня нет любимчика, и я не экстрасенс. Мне нужна зацепка, свидетель, необходимо поймать кого-то на лжи, – ответила я. – Если тебе нужно более быстрое решение, почему не прикажешь парочке своих приспешников выбить признание из каждого по очереди?

Кулак замешкался, глядя куда-то мимо меня. «Странно», – подумала я.

– Это мое дело, – проговорил он. – Мое личное дело.

Алексей Кулак – босс в своем мире. Он мог щелкнуть пальцами, и никто никогда не увидел бы Джима Броуди или Беннета Уокера, или всю их компанию. Я пожала плечами.

– Убей их всех и пусть Бог сам разбирается.

– Ты бы поступила именно так?

– Нет, – призналась я. – Я займусь делом тихо, спокойно. Буду собирать доказательства и беседовать с ее друзьями. Поговорю с каждым, кто мог видеть ее той ночью, неважно, насколько мала вероятность, что у них есть ответ. К тому времени, как выйду на убийцу, у меня не останется ни одного сомнения, в том кто ее убил. И никакой пощады для этого человека.

– Вот, что я сделаю, – заключила я. – Вот, чем я сейчас занимаюсь. Хочешь выбрать другой способ, дело твое.

Кулак вздохнул и прислонился к своей машине, его широкие плечи поникли. Он потер руками лицо. Опустил голову.

– Эта боль, – произнес он, потирая кулаком грудь. – Она не прекращается. Я хочу кричать, пока она не уйдет. Это как огонь, он горит и горит, и я не могу от него избавиться. Просто схожу с ума.

Я в самом деле сочувствовала ему. Какой странный момент. Передо мной стоял человек столь безжалостный, что вероятно начинал день с поедания глазных яблок врагов и предателей, и все же он был лишь человеком, испытывающим скорбь и боль.

– В тебя словно вселился демон, – проговорила я. – Ты не можешь от него убежать. Не можешь скрыться. Негде спрятаться.

Кулак посмотрел на меня, и по его лицу потекли слезы, которые он старался стереть.

– Тебе знакома эта боль?

– Я знаю, каково это: так сильно хотеть изменить прошлое, что готов вывернуться наизнанку ради этого, – тихо произнесла я, думая о дне, когда Гектор Рамирес получил в лицо пулю со срезанной головкой, вынесшую заднюю часть черепа и оставившую его жену вдовой, а детей сиротами. По моей вине. Мне знакома эта боль. Боль от чувства вины.

И я знала все о боли потери. Не потому, что мои мечты развеялись как дым, а потому, что их вырвали и растоптали у меня на глазах. Я не позволяла лицам всплывать в моей голове. Боль все равно придет, просто войдет как старый друг в переднюю дверь без стука.

– Не мешайте мне выполнять свою работу, мистер Кулак, – посоветовала я. – Потом вы сможете выполнить свою.