Закон парности - Соротокина Нина Матвеевна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/87
• Следующая

— Да будьте кем хотите, только ведите себя разумно. В конце концов, совершенно неважно, вспомнит он вас или нет.

— Уверяю вас, это очень важно. Я нутром чувствую… — нутро давало о себе знать урчанием и тревожными коликами.

На море был штиль. Возни с плененным галиотом было много. Его разгрузили, потом раскачивали, перебегая с борта на борт, но киль, казалось, только глубже зарывался в песчаный грунт. Лишь к вечеру, когда задул слабый ветерок, а паруса ухватили его, фрегат, взяв галиот на буксир, стащил судно с песчаной банки. Теперь следовало выяснить, каким образом можно ловчее отбуксировать сей приз в Мемель. Спустились в трюм галиота, откачали помпой воду — Пробоина была незначительной. Галька вспорола медную обшивку и попортила днище. Скоро стало понятным, что после небольшого ремонта галиот и сам сможет следовать по курсу, необходимо только укомплектовать его русской командой, взяв в помощь пленного капитана и штурмана.

Фрегат Корсака шел с Зунда в Мемель с тайной депешей контр-адмиралу Мордвинову. Как уже говорилось, курсирование вдоль Зунда с целью отслеживания английской эскадры было поручено двум русским суднам: фрегату «Св. Николай»и быстроходному галиоту «Стрельна». Служба двух морских судов была не только не обременительна, но приятна. Ширина Зунда всего-то десять верст. Ничего вокруг не напоминало о горящей в Европе войне, и даже бастионы в датской крепости Кронборг выглядели необычайно мирно. Все тонуло в зелени, солдаты, вышагивающие подле орудий, издали напоминали рождественские игрушки. Расположенный на высоком берегу Гельзенер с его мельницами, садами, прелестными домиками под черепичными крышами вызывал поэтическое настроение у команды. И только шведский берег, угрюмый и дикий, напоминал о неотвязном вопросе — соединился ли наш флот под командой вице-адмирала Полянского со шведской эскадрой и готовы ли мы к отражению противника? По расчетам Корсака, объединенный флот уже должен был подходить к Зунду, но он не имел об этом никаких известий и очень нервничал.

Ясным и чистым утром от датского берега к фрегату «Св. Николай» приплыл малый флейт, на палубу вышел строгий, краснощекий и очень молодой офицер и вручил Корсаку от нашего посла в Дании графа Корфа депешу, которую следовало немедленно везти в Мемель.

— От их высокопревосходительства контр-адмирала Мордвинова сия депеша должна проследовать в Петербург, — строго добавил офицер, подчеркивая важность тайной депеши.

— А известно ли что-либо, когда прибудет наш флот? И соединился ли он со шведской флотилией.

— Воссоединился, — уверенно сказал офицер, и Корсак сразу ему не поверил, слишком уж наглый вид был у посланника Корфа.

Офицер не был уполномочен объяснить, что тайная депеша была доставлен Корфу из Англии. Посол наш князь Голицын, следуя инструкции, переслал ее Корфу, тот в свою очередь передал ее в руки «толкового капитана», что курсировал в Зунде. Все делалось в строгом соответствии с присланной в начале лета инструкцией императрицы. Отступление от стратегических помыслов и распоряжений Елизаветы состояло лишь в том, что шведский и русский флоты так и не воссоединились, а англичане вовсе не собирались посылать в Балтийское море свою эскадру.

Система защиты Петербурга от англичан и шведов была продумана еще Петром I. По его заданию в те времена в Зунде постоянно жил русский агент, который в случае появления английских судов должен был сообщить об этом ближайшему, постоянно курсирующему там фрегату. От первого фрегата шел целый ряд судов (сколь длинна была эта цепочка!), сведения доносились до Дагерорда, а оттуда, с помощью береговых сигнальных огней, передавались в Китлин.

Блестящая идея, грандиозно воплощенная в жизнь, скажете вы? Бог мой, сколько средств, людей, материалов, работы мускулов и серого вещества тратила Россия на оборонительные сооружения и оружие, которое за полной ненадобностью так и не удалось опробовать. И это не издержки нашего времени, фундамент заложен еще Петром Великим.

В прошлом году автор по служебным делам посетила знаменитую и злосчастную петербургскую дамбу и могла своими глазами видеть остатки военных фортов, построенных при Петре I. Величественное и страшное зрелище. Для устройства искусственного острова прямо в море били сваи, устраивали бревенчатые ряжи, которые потом с баржи или со льда загружали гравием, камнями, булыжником, присыпали землей, на острове строилась неприступная крепость, где надлежало размещаться военному гарнизону, сигнальной службе, арсеналу и прочая, прочая… Все крепости были оснащены и готовы к военным действиям, но так и никогда не понадобились.note 9

Уже при Елизавете часть их пришла в полную негодность. В наше время это круглые, как блюдца, острова на мелководье, кажется, что они медленно плывут к горизонту и нет им конца. Кое-где на островах видны останки гигантских стен, все поросло худосочным лесом, заболотилось. Душа сжимается от величественной бессмысленности этой царской потехи.

Но хватит, воздержусь. Гений Петра создал флот, положил основу морскому делу в самых разных отраслях его, привил любовь к службе морякам и далеко раздвинул горизонты России. А что касается неиспользованных оборонительных сооружений и пушек про запас, то их хочется сравнить с огромным количеством лекарств, которых накупили и которыми не воспользовались ввиду здоровья натуры. Этому надо только радоваться!

Вернемся на фрегат «Св. Николай». С пассажирами Корсак смог встретиться только к ночи. Прежде всего он осведомился, накормили ли пассажиров ужином. Услышав утвердительный ответ, он велел пригласить их к себе в каюту, а вахтенному приказал подать туда портеру в достатке и приличные бокалы.

Каюта капитана была тесной. Фрегат, как и всякое другое судно, это дом моряка, и каждый капитан устраивает его по-своему — На фрегате «Св. Николай» царила безукоризненная чистота, все металлические детали пускали солнечных зайчиков в морские просторы, оснастка была в полном порядке, пушки в полной боевой готовности, паруса без заплат, а быт чрезвычайно скромен. Каюта капитана была образцом этой простоты и чистоты. Узкая койка, два столарабочий и обеденный, на стене карты, а также развешенные в удобном порядке шкалы, радиусы и квадранты, на полках в специальных гнездах покоились зрительные трубы, рядом готовальни, справочники и таблицы, к столу был жестко прикреплен большой компас — Единственной роскошью в каюте были икона в золоченом окладе и висящие над койкой отменно выполненные миниатюры Софьи и детей. Жена, изображенная в белом платье, с розой в напудренных волосах и с неприсущим ей торжественным выражением на бледном лице, была вставлена в прямоугольную рамку, дети в овальные — Лизонька на портрете была еще младенцем, а сейчас уже взрослая особа — двенадцать лет, посещает пансион, в коем учат арифметике, танцеванию, языкам разным, шитью и прочая, прочая… Николенька Корсак был в форме, поскольку проходил курс в Морском кадетском корпусе в классе гардемаринов.

Алексей оторвал взгляд от милых его сердцу миниатюр и подумал: хорошо, что пассажиров только двое, а то и усадить их было бы негде.

— Присаживайтесь, господа…

Бородатый, бледный, утомленный, в камзоле светлого шелку сразу сел в дальний угол под икону, второму ничего не оставалось, как сесть напротив Корсака. Сей невеликий господин тут же отодвинул от себя свечу, а потом он как-то странно потупился и прикрыл маленькой ручкой половину лица, словно оно у него было запачкано, оцарапано или пчелой укушено, словом, девицы, эдак жеманясь, прячут от жениха родинку, которая, по их понятиям, уродует лицо.

Представились:

— Барон Хох, — маленький господин вскочил, поклонился, не отрывая ладони от лица.

— Банкир Бромберг, — важно и высокомерно назвался плотный господин, — я вольный коммерсант из Кенигсберга, плавал в Англию по торговым делам.

— Куда плыл галиот?

— В Щетин.

— Вы, барон, тоже из Англии?

• Предыдущая
• 28/87
• Следующая