Ученик дьявола - Кинг Стивен - Страница 38

• Предыдущая
• 38/46
• Следующая

Если кто-нибудь спросит, почему я ее бросил, просто скажу, что уже ею попользовался. Но что, если она расскажет, что делали это всего пять раз? Этого достаточно? А сколько? Кто скажет?.. И что скажут тогда?

Эти мысли вертелись у него в мозгу, не давая покоя, как голодная крыса в замкнутом лабиринте. Смутно он знал, что превращает маленькую проблему в большую, и что сама его неспособность решить эту проблему уже говорит о том, как он ослаб. Но понимание не придавало силы что-то изменить в своем поведении, и он впадал в черную депрессию.

Колледж, Вот выход. Колледж может стать естественной причиной разрыва с Бетти, не вызывая вопросов. Но до сентября еще так далеко.

В пятый раз ему понадобилось минут двадцать, чтобы, наконец, возбудиться как следует, но Бетти заявила, что стоит и подождать. А потом, вчера, он не смог и этого.

— Что с тобой, в конце концов? — спросила она недовольно. После двадцати минут манипуляций с его вялым пенисом она устала и потеряла терпение. — Ты что, бисексуал?

Он чуть не дал ей по морде. Если бы с ним был его винчестер…

— Здорово, какой класс! Сын, поздравляю!

— Чего? — он поднял голову, вынырнув из своих черных мыслей.

— Ты попал в сборную средних школ южной Калифорнии по бейсболу! — Отец улыбался гордо и довольно.

— Разве? — он не сразу смог понять, о чем говорит отец, смысл слов медленно доходил до него. — А? Да, тренер Халлер что-то говорил мне об этом в конце года. Он сказал, что представит меня и Билли Делайонса. Но я не ожидал, что это будет.

— Господи, ты что, не рад?

— Я пытаюсь

(кому это нужно?)

осознать. — С большим трудом ему удалось улыбнуться.. — Можно посмотреть статью?

Отец протянул газету через стол и поднялся.

— Я сейчас разбужу Монику, пусть порадуется, пока мы не уехали.

О, Боже, только не это. Их двоих я не выдержу.

— Не надо. Она же больше не уснет. Лучше давай оставим газету на столе.

— Да, пожалуй, так и сделаем. Ты — чертовски сообразительный парень, Тодд.

Он похлопал сына по спине, и Тодд зажмурился. В то же время пожал плечами — вот хитрец, и отец засмейся. Тодд снова открыл глаза и посмотрел статью.

ЧЕТЫРЕ МАЛЬЧИКА ВОШЛИ В СБОРНУЮ ЮЖНОЙ КАЛИФОРНИИ — гласил заголовок. Ниже были их фотографии в форме команд — принимающий и игрок в поле слева — из «Феарвью Хай», мощный отбивающий из Маунтфорда и Тодд — крайний справа, открыто улыбающийся из-под козырька бейсболки. Он прочел статью и узнал, что Билли Делайонс попал во второй состав. Ну хоть этому можно было порадоваться. Делайонс мог теперь сколько угодно кричать, что он — методист, пусть, если ему от этого легче, но Тодда уже не провести. Он хорошо знал, что такое Билли Делайонс. Может, его стоило познакомить с Бетти Траск, тоже жидовкой. Он долго сомневался, но вчера ночью понял, что это так. Эти Траски только притворялись белыми. Одного взгляда на ее нос и смуглый цвет лица достаточно, а у ее отца это еще виднее. Поэтому у него и не встал. Все просто: его член понял разницу раньше, чем мозг. Кого они обманывают, называя себя Траски?

— Еще раз поздравляю, сын.

Он взглянул и сначала увидел протянутую руку отца, а уж потом его по-дурацки улыбающееся лицо.

Твой друган Траск — жид! — прокричал он мысленно прямо в лицо отцу. — Вот почему я не смог вчера трахнуть его шлюху-дочь! Вот поэтому!

И следом за этим откуда-то изнутри возник холодный голос и отсек поднимающуюся волну безумия, словно

(а ну возьми себя в руки)

стальной дверью.

Он пожал руку, простодушно улыбаясь гордому от радости отцу. Со словами: «Ну спасибо, па».

Они оставили на столе открытую на нужной странице газету и записку для Моники, которую сын написал по настоянию Дика, подписался он: «Твой сын — игрок сборной, Тодд».

Эд Френч, он же Трусишка, он же Кроссовка Пит и Кедман, а также Калоша, поехал в маленький прелестный приморский городок Сан-Ремо на совещание завучей. Совещание было напрасной тратой времени: единственное, в чем соглашались завучи, это не соглашаться ни с чем, и Френч безумно скучал на докладах и обсуждениях уже в первый день. В середине второго дня он понял, что Сан-Ремо ему тоже надоел. Среди прилагательных «маленький прелестный и приморский» ключевым, наверное, было слово «маленький». Город изобиловал великолепными видами и мамонтовыми деревьями, но в Сан-Ремо не было ни кинотеатра, ни кегельбана, а в единственный бар Эду идти не хотелось — там грязная автостоянка, забитая, пикапами и грузовиками, на большинстве из них передние бамперы были украшены наклейками с портретом Рейгана. Эд не боялся, что к нему привяжутся, просто не хотелось целый вечер глазеть на мужчин в ковбойских шляпах и слушать Лоретту Линн из музыкального автомата.

Так что на третий день совещания, продолжавшегося невероятные четыре дня, он сидел в номере отеля «Холидей», в номере со сломанным телевизором и ужасным запахом из туалета. Был еще бассейн, но в это лето Эда мучила страшная экзема, и он боялся умереть прямо в купальном костюме. Без одежды он напоминал прокаженного. До начала следующего рабочего совещания (помощь детям с дефектами речи — что означало: нужно что-то сделать для детей, которые заикаются, или у которых заячья губа, или волчья пасть, но прямо так назвать нельзя, нет, Боже сохрани, иначе снизят жалование) он пообедал в единственном в Сан-Ремо ресторане, спать не хотелось, а по единственному телеканалу шел повтор «Очарованных».

Поэтому он стал бесцельно листать телефонный справочник, не задумываясь о том, что делает, просто так, на всякий случай, вдруг встретит кого-нибудь, кто настолько без ума от чего-нибудь маленького, или прелестного, или приморского, что живет в Сан-Ремо. Он подумал, что, наверное, этим занятием кончают все, кому скучно в отелях «Холидей» по всему миру — они начинают искать забытого друга или родственника, чтобы позвонить. Только и всего: «Очарованные», Библия и телефон. А если даже и удается отыскать кого-нибудь и дозвониться, то о чем говорить? «Фрэнк! Ну как ты поживаешь? И между прочим, как оно там — маленькое, прелестное или приморское?» Именно так. Дать человеку сигару и устроить ему пожар.

Да, пока он валялся на кровати, перелистывая тоненький справочник домашних телефонов и пробегая глазами колонки, ему показалось, что он знал кого-то из Сан-Ремо, торговца книгами? Или кого-то из многочисленной родни Сандры? Партнера по покеру из колледжа? Родственника кого-нибудь из учащихся? Это уже поближе, но точнее он никак не мог вспомнить.

Он продолжал вспоминать, и почувствовал, что уже почти задремал, когда его вдруг осенило. Тут же сел, совершенно проснувшись.

Лорд Питер!

Недавно повторяли эти истории об Уимзи по каналу PBS — «Облака-свидетели», «Реклама на убийство», «Девять портных». Они с Сандрой смотрели с удовольствием. Уимзи играл актер Иан Кармайкл, и Сандра была от него без ума. Настолько без ума, что Эд, которому казалось, что Кармайкл совсем ее похож на Лорда Питера, даже злился.

— Сэнди, у него лицо неправильной формы. Да еще эти вставные зубы, Господи!

— Ради Бога, — живо отзывалась Сандра с дивана. — Ты просто ревнуешь. Он такой красивый.

— Папа ревнует, папа ревнует, — пропела маленькая Норма, прыгая по комнате в пижаме с уточками.

— Тебе уже час назад следовало лечь в кровать, — сказал Эд, глядя на нее желтым глазом. — И если замечу, что ты еще здесь, ты, пожалуй, об этом пожалеешь.

Маленькая Норма тут же смутилась. Эд снова повернулся к Сандре.

— Я помню, года три или четыре назад, у меня был ученик Тодд Бауден, и его дедушка приходил на беседу. Вот он действительно был похож на Уимзи.

— Уим-зи, Вим-зи, Дим-зи, Джим-зи, — снова запела маленькая Норма, — Уим-зи, Бим-зи, тра-ля-ля.

— Тихо, вы оба! — сказала Сандра. — А по-моему, он просто восхитителен.

Несносная женщина!

• Предыдущая
• 38/46
• Следующая