Семь чудес и ключи времени - Леранжис (Леренджис) Питер - Страница 33

• Предыдущая
• 33/53
• Следующая

Воздух здесь был чище, а о пламени напоминал лишь приглушенный гул.

– Фонарик… – прошептал Касс. – В моем… рюкзаке…

Эли посмотрела на его рюкзак, весь покрытый коркой обгоревшего гуано. Я мог поклясться, что она в жизни не заставит себя до него дотронуться.

Касс успел закрыть молнию, так что оставалась надежда, что содержимое не пострадало. Расстегнув замок, я, сдерживая нахлынувшее отвращение, заглянул внутрь.

Удивительно, но фонарик оказался в полном порядке. Я направил луч влево.

– Идем?

Касс поморщился.

– Мне больно, – простонал он.

Его лицо было в потеках крови, руки разбиты. От футболки остались обгоревшие лохмотья, все в пятнах от пота и крови. Под ними были ясно видны ожоги.

– Нужно… промыть тебе раны, – сказал я.

– Сейчас, – Эли вытащила из своего рюкзака вторую бутылку с водой и полила немного на грудь Касса.

– А-а-а-а-а! – он заорал так, будто его резали.

Эли в ужасе отшатнулась:

– Прости!

Касса опять начала колотить крупная дрожь.

– Все будет хорошо, – сказал я.

Он схватил за руку меня и Эли, дыша неестественно быстро:

– Я умираю. Оставьте меня. Идите.

– Мы тебя не бросим! – воскликнула Эли.

Касс поморщился:

– Когда выберетесь отсюда… пришлете помощь. А теперь идите!

Я посмотрел на Эли. Мы не могли позволить ему умереть. Я обхватил его за плечи и попытался приподнять:

– Мы справимся! И вернемся домой, к нашим семьям! Все трое!

– Нет! – взревел Касс, его лицо исказила гримаса боли. – Та газета… Моя Хроника…

Он явно бредил.

– Касс, та газета сгорела! – призвал я к его рассудку.

– Моя семья… – продолжил он, – их нет. Они не умерли, их… нет.

Поднявшись, я припомнил охваченный пламенем заголовок.

– Постой, Касс… та статья… про шальную парочку…

– Вы о чем вообще? – резким тоном спросила Эли.

– Мама… и папа… – в широко открытых глазах Касса билось отчаяние. – Я никогда их не видел… но узнал про них… Пожизненное заключение… От меня отказались… С рождения. Четыре приемные семьи… Или пять? Не помню… Плохой… сын. Убегал…

От этого признания у меня по спине побежали мурашки.

«Но мы… не сказать чтобы близки».

Я вспомнил слова Касса, когда мы говорили о наших семьях.

– Касс, нам без разницы, кто твои родители, – сказал я. – Ты идешь с нами.

– У вас есть семьи, – продолжал настаивать он. – А у меня нет ничего. Уходите!

Глаза Эли блестели от слез:

– Касс, мы в одной лодке. Сейчас у нас есть только мы…

– Вперед… – Голос Касса был не громче шороха листвы.

– Точно, только вперед, – подхватила Эли.

– Нет… Идите вперед и влево, – сказал он. – Под углом примерно… пятнадцать градусов. Не прямо… Не заворачивайте сильно… Примерно пятнадцать градусов…

И он затих.

– Касс! – крикнул я и принялся его трясти.

Эли проверила пульс на шее:

– Он жив. Может, стоит вернуться… привести помощь?

– Но Марко… – начал было я.

– Марко нам уже не спасти! – перебила Эли. – В таком состоянии мы вообще можем его не найти! Но если мы вернемся тем же путем, что пришли сюда, мы сможем спасти Касса!

Я осторожно опустил Касса на пол. У меня не осталось сил отойти от него и на дюйм. Я почти был готов рухнуть рядом. От его тяжести мое и так поврежденное левое плечо, казалось, вот-вот оторвется. Эли тоже выглядела полуживой.

– Мы не сможем вернуться. Хочешь сгореть заживо?

– Да, ты прав. – Она посмотрела вперед. – Ладно. Он сказал – пятнадцать градусов.

– Если наша точка – это перекресток… – забормотал я, – а градусы отсчитываем по часовой стрелке… Направо будет девяносто градусов, налево – сто восемьдесят… Нам налево на двести семьдесят.

Поднявшись вместе с Кассом, я слегка пнул фонарик, чтобы он откатился к Эли:

– Держи.

Когда она наклонилась, ее сотряс новый жестокий приступ кашля. Из уголка рта потекла темно-коричневая жидкость.

Включив фонарик, она пошла вперед, освещая путь. Пятно света дрожало в ритме не отпускающего ее кашля. Где-то над нашими головами пискнула летучая мышь и заметалась между сталактитами. Батарейки почти умерли, но мы успели заметить нужный поворот. Примерно на пятнадцать градусов влево.

– Нам сюда, – сказала Эли. – Будем молиться.

Из-за Касса, висящего у меня на плече, вся левая половина тела гудела от боли, но я не сдавался. Упади я сейчас – и для нас обоих это ничем хорошим не закончится.

– Отлично. Идем.

– Ты уверен, что сможешь его дотащить? – спросила Эли.

Я упрямо кивнул:

– Ради брата я смогу.

Казалось, туннелю не будет конца. Летучие мыши при нашем приближении раздраженно пищали откуда-то с потолка. Я едва мог переставлять ноги и уже практически не чувствовал плеча.

Фонарик мы включали лишь при крайней необходимости. Из-за чего я не раз ударял бедного Касса о стену. В конце концов моя нога провалилась в какую-то дыру и мы едва не упали. Я вскрикнул. Все тело превратилось в единый комок боли.

– Помоги его… опустить, – пробормотал я сквозь стиснутые зубы. – Кажется, я сломал лодыжку…

Спиной я соскользнул по стене и уложил голову Касса себе на колено. Подушка ему не повредит. Приобняв его, я вдруг почувствовал, что глаза у меня слипаются.

Немного вздремнуть – почему бы и нет? Всего на минуточку…

– Джек, – позвала меня Эли, – ты плохо выглядишь.

Они предстали перед моим внутренним взором, король и королева. Ожидая меня. Но их лица были печальны.

– Я сделал… все, что мог, – пробормотал я.

Откуда-то справа донесся легкий прохладный ветерок, он подхватил меня и понес в страну снов. К Ула’ару и Калани.

Но лицо королевы вдруг стало меняться. Ее благородные черты смягчились, и вот мне уже улыбается та, которую я так хорошо знал.

– Привет, мам, – сказал я.

Мне захотелось просто взять и все отпустить. Отправиться к ней. Мы так давно не виделись, я так рано ее потерял… И так по ней скучал…

– Джек, не спи! – в панике кричала Эли.

Сквозь закрытые веки я заметил приглушенный расстоянием свет, а мне так хотелось темноты… Я был готов уйти.

– Пожалуйста… выключите свет…

– Никто ничего не включал!

От резкой пощечины щеку пронзила боль. Распахнув глаза, я увидел перед собой не улыбающуюся маму, а покрытое копотью обгоревшее лицо Эли Блэк.

– Что? – простонал я.

– Свет! – сказала она. – Это не от фонарика. Он откуда-то извне!

Теперь я уже окончательно пришел в себя. Она была права. Свечение доносилось с другого конца туннеля. Оттуда же, откуда дул ветер.

Ветер? Отдельные осколки реальности, преодолевая стену боли, начали складываться в более или менее ясную картину. Ветер – это поток воздуха. А воздух означал выход наружу.

– Помоги мне встать, – попросил я, поднимая Касса.

– А-ах… – он зашевелился, приходя в себя.

С помощью Эли я смог принять вертикальное положение. С проснувшимися силами я сжал заброшенную мне на плечи руку Касса.

И мы направились к призрачному свету. Туннель начал расширяться. Видимо, короткий сон помог, я чувствовал себя немного лучше.

Теперь я уже мог видеть Эли. Ее глаза сильно опухли.

– Ты как? – спросил я.

– Еще скажи, что я плохо выгляжу, – отозвалась она.

Я решил посветить на нее фонариком, но тот окончательно умер. Но даже в столь слабом освещении мне было видно, что ее глаза практически закрыты, губы потрескались, а кожу усеяли воспаленные красные прыщи.

– Нормально, – соврал я.

– Джек, смотри! – Она указала на подозрительно узкий проем в стене справа от нас.

Ветер стал сильнее и теплее. До слуха донесся какой-то отдаленный шум. Свет и ветер определенно доносились из этого проема.

– Что там? – спросила Эли.

– Не знаю, – ответил я.

Эли вдруг остановилась.

– Джек… – в ее голосе прорезались высокие нотки. – Этот теплый воздух… и свет… Думаю, мы возвращаемся к пожару! Мы сделали круг!

• Предыдущая
• 33/53
• Следующая