Знаменитые писатели - Скляренко Валентина Марковна - Страница 58

Дух добра коснулся и самого поэта, и памяти о нем. Его знаменитое «свеча горела на столе, свеча горела…», по большому счету, относится как к творчеству самого Пастернака, так и к искусству вообще.

Русский писатель.

Романы «Чевенгур», «Котлован»; повести «Ювенильное море», «Сокровенный человек», «Город Градов», «Джан», «Впрок», «Ямская слобода», «Епифанские шлюзы»; сборники рассказов и повестей «Происхождение мастера», «Река Потудань», «Под небесами родины»; книга статей «Размышления писателя».

Творчество Андрея Платонова – явление в русской прозе уникальное, оно пока еще не до конца исследовано и, возможно, не до конца понято. Критики отмечают оригинальный стиль русского прозаика, «космизм» его произведений. Читатели же видят в них драму простых людей, судьбы и характеры, описанные, по словам самого Платонова, «не чернилами, а кровью».

Андрей Платонов (настоящая фамилия Климентов) родился 1 сентября 1899 г. в семье машиниста. Его детство и юность прошли на окраине города Воронежа, в слободе, именуемой Ямской. Платонов не меньше своих известных земляков, русских поэтов Кольцова и Никитина, любил «малую родину», но об этой любви говорил сдержанно. Из памяти его, конечно, не исчезало и сиротство, и нищета детских лет. С четырнадцати лет Андрей пошел работать. Он испытал себя во многих рабочих профессиях: был рассыльным в страховом обществе, помощником слесаря, рабочим литейного цеха, помощником машиниста.

В повести «Ямская слобода», в которой можно увидеть автобиографические черты, Платонов писал не о своих детских мытарствах, а о душе ребенка, которая преображается по мере взросления: «Он был когда-то нежным, печальным ребенком, любящим мать и родные плетни, и поле, и небо над всеми ими… Ночью душа вырастала в мальчике, и томились в нем глубокие сонные силы, которые когда-нибудь взорвутся и вновь сотворят мир. В нем цвела душа, как во всяком ребенке, в него входили темные, неудержимые, страстные силы мира и превращались в человека».

По признанию Платонова: «Жизнь сразу превратила меня из ребенка во взрослого человека, лишая юности». Он как-то сразу сделал сам себя, вместе со своим немного спутанным стилем, став «без наук образованный природой». Истоки платоновских «университетов» – огромный душевный опыт, накопленный в детстве и юности. Этот опыт помогал понимать и души живущих рядом людей, чтобы затем все сострадание к ним вылилось в непередаваемую платоновскую прозу.

В 1918 г. девятнадцатилетний Платонов стал сотрудничать в пролетарских журналах и газетах Воронежа, публикуя стихи и рассказы. Он писал о воздушных летательных машинах, сложных многокрылых мельницах, о победе мелиорации, проектах размораживания Сибири. Платонов был и оратором, и журналистом, и политическим обозревателем, воинствующим атеистом, поборником электрификации, поэтом и рассказчиком. В поисках «романтической тайны» молодой Платонов исходил всю Воронежскую губернию. Дух революционной утопии, фантастических преобразований пронизывал всю платоновскую публицистику тех лет. Эти мечты и впечатления тоже лягут затем в основу его прозы. Сказалась и любовь к живой народной речи, подмеченные острым взглядом усилия многих людей того поколения приспособить отвлеченные понятия к быту, ввести их в разговорный обиход.

20-е годы были самыми плодотворными и благополучными для писателя. В его произведениях тех лет сплав утопических проектов с простотой и даже грубостью жизни создает ту неповторимую платоновскую образность, которая будет главенствовать и в более поздних произведениях.

Любимые герои ранней прозы Платонова «сами себе неизвестны». Это люд простой – машинисты, деревенские правдолюбы, «сироты душевного состояния». Они странствуют, кочуют по стране, боясь после революции «остаться без смысла жизни в сердце». На российских просторах ими решается извечно философский вопрос: «Ну, допустим, я человек маленький. Что дальше, как мне жить?» Поэтому, к примеру, таким людям, как Пухов из повести «Сокровенный человек», хочется быть в гуще народа и «заговорить о всем мире». И изъясняются они на каком-то особом наречии. Когда одного из платоновских героев спрашивают: «Ты сочувствуешь социализму или нет?», тот отвечает: «Я ему потворствую». Вряд ли, конечно, простой люд тех лет разговаривал на языке Платонова, но будем помнить, что многие персонажи писателя – фольклорные, «сказовые». Им хочется назвать новый мир новыми словами, пусть даже вкупе с привычными канцелярскими оборотами.

В начале 20-х годов Платонов сменил, как говорил Маяковский, «перо на штык». Он всецело поглощен практической деятельностью по строительству новой жизни, поскольку считает, что писательству надо отдавать свободное от основной работы время. В 1921–1922 гг. Андрей Платонович возглавил Чрезвычайную комиссию по борьбе с засухой в Воронежской губернии, а затем на протяжении трех лет работал мелиоратором, заведующим работами по электрификации. В 1926 г. он избирается членом ЦК Союза сельского хозяйства и лесных работ и переезжает в Москву вместе с женой Марией Кашинцевой. С ней писатель познакомился еще в 1920 г. в Воронеже, и с тех пор Мария Александровна стала верным другом и помощницей Платонова. Ей посвящены многие стихи, а также повесть «Епифанские шлюзы». Мария Александровна Платонова много сделала и после смерти писателя, передавая для публикации ранее неизвестные рукописи мужа и добиваясь переиздания прежних его сочинений. Только письма Платонова к жене оставались до поры до времени неизвестными широкой публике. Лишь в 1975 г. журнал «Волга» опубликовал их подборку под названием «Письма о любви и горе».

Переехав в Москву, Платонов полностью посвятил себя литературному творчеству. Он пишет повести «Город Градов», «Сокровенный человек», «Строители страны», сотрудничает в журналах «Красная новь», «Новый мир», «Октябрь», «Молодая гвардия», выпускает сборники повестей и рассказов «Луговые мастера», «Сокровенный человек», «Происхождение мастера».

Проза Платонова поначалу вызвала самые благоприятные отзывы в печати, но с появлением в 1929 г. рассказа «Усомнившийся Макар» отношение к писателю резко изменилось. Есть свидетельства, что начало опале положил сам Сталин, давший нелестную оценку этому рассказу. За ней последовали разгромные статьи под устрашающими названиями: «Разоблачители социализма», «О целостных масштабах и частных Макарах». Что же возмутило штатных рапповских критиков В. Стрельникова и Л. Авербаха?

Прежде чем ответить на этот вопрос, проследим за ходом мысли писателя. Само название рассказа и выбор имени героя, неутомимо ищущего истину и одновременно угнетенного житейской бессмыслицей, были связаны для Платонова с традицией, идущей от Достоевского («Макар Девушкин»), Короленко («Сон Макара»), Горького («Макар Чудра»). Однако платоновский Макар – это и новый характер, и неожиданная вариация истории о герое-путнике, скитальце, который ищет истину не в покое, а в своеобразных приключениях.

Платонову вообще была близка эта тема: жизнь – лабиринт, человек – вечный путник, борющийся с «горем-злосчастьем». Но его Макар был не только путник, но, прежде всего, человек сомневающийся. В рассказе явно проступали сомнения Макара относительно того, правильно или неправильно строится социализм. Макар размышлял о глобальных проблемах с точки зрения простого, «неученого» крестьянина. Он не знал таких слов, как бюрократия, казенщина, формализм, но прекрасно видел признаки этих явлений в поведении чиновников и управленцев. Вот эти-то размышления Макара критики объявили «двусмысленностью и анархизмом», а также «уходом от революционной эпохи», что в то время было равносильно самому суровому приговору.