Чистильщик - Соловьев Дмитрий - Страница 2

• Предыдущая
• 2/122
• Следующая

Малахов откинулся на спинку кресла и сунул в губы сигарету. Чиркнул кремнем одноразовой «буржуязной», как он выражался, зажигалки, купленной вчера за две тыщи рэ из-за отсутствия в продаже спичек. Закурил. Пошарил пальцами в пачке и досадливо поморщился. Смял пачку, положил ее на пухлый том дела № 18/28Б. Если бы это видел кто-либо хорошо знавший Малахова, то сказал бы, что он серьезно недоволен. Причем – собой. Но таковых и в принципе-то было немного, а в пределах прямой видимости – никого. Малахов был вообще один в комнате.

Малахов наклонился к столу, прищурил глаз и щелчком послал пачку через всю комнату – три на четыре метра – в корзину для мусора. Не попал. Он крякнул, вышел из-за стола и, подняв пачку, кинул ее в корзину. (На службе Малахов слыл аккуратистом – ни тебе гор смятых и несмятых бумаг, ни переполненных пепельниц. Однако никто не видел его холостяцкой берлоги или его кабинета во время ночных дежурств.),

Он снова сел за стол и побарабанил пальцами по обложке дела с жирным грифом «Совершенно Секретно». Первое время работы в комиссии ЧП (ее чуть было не обозвали сдуру Государственной, но опомнились – больно уж скользкой и достопамятной аббревиатура получается) его тошнило от обилия этих грифов. «Даже писсуары – и те секретные», – язвил он. Потом привык.

В дверь коротко стукнули.

– Да, – недовольно произнес Малахов. Щверь приоткрылась, и в щель просунулась голова старшего лейтенанта Родионова – однокурсника Малахова.

– Вить, если не в напряг, дай пачку сигарет, а то до получки – три дня, бабок нет.

Малахов глянул исподлобья на Родионова, полез в стол и вынул десятитысячную бумажку – последнюю свою заначку. Положил на дальний край стола.

– Сходи и купи: «Соверен», «Аполло» или что-нибудь типа того. Не вздумай брать «Лазер» или всякие «Магны» с «Бондами». Тринадцать сигарет твои.

Родионов вошел, взял деньги, и. взглянув на снежные заверти за окном, зябко поежился.

– Витька, ты же у нас сегодня самый главный человек во всем Северо-Западе. Вызови для меня тачку, а? Ведь тоскливо же по такой погодке ногами топать!

– Тоскливо, – согласился Малахов, открывая сейф и убирая дело. Умолк. Пауза затянулась.

– Ну? – не выдержал Родионов.

– Но придется. Мне, случись что, на помеле прикажешь лететь?

– Ни черта в этой погоде не понимаю, – продолжал настырный Родионов. – Шестнадцатое октября, а метет, как на Рождество. С ума природа сошла, что ли?

– Именно, – вздохнул Малахов, – именно сошла. Топай.

Родионов понял, что измором Малахова не взять – слишком погружен в свои мысли.

– Значит, не дашь? – спросил он. Малахов отрицательно мотнул головой.

– Ну и засранец же вы, кэптэн.

– Идите в жопу, старший лейтенант, – веско и негромко ответил Малахов.

Родионов вышел, а Малахов встал и подошел к окну. Невидящими глазами глядел он на разыгравшуюся пургу и перелистывал в памяти материалы дела, пытаясь найти хоть одну зацепку. Их не было. Ни одной. Или…

Капитан Виктор Николаевич Малахов мог бы гордиться своим коротким, но емким послужным списком. Первый дан дзю-дзюцу в девятнадцать лет, юрфак с отличием, работа в городской прокуратуре, несколько сложнейших дел. После четырех лет работы следователем прокуратуры – годичная переподготовка, звание старлея и работа в Комиссии ЧП. Через год – выполнение особо важного задания, которое не сорвалось только «благодаря инициативности, высокой степени выучки и личному мужеству старшего лейтенанта Малахова», как было записано в приказе о награждении. Орден, очередная звездочка на погоны. Ну и плюс ко всему – три месяца в госпитале с множественными переломами ног и тяжелым сотрясением мозга.

Гордиться-то можно. Но Малахов был не доволен собой. Он объединил три разрозненных, но почти идентичных дела в одно, для ясности обозвав его «Делом о Диком Охотнике». Название прижилось и стало даже официальным. Но вот уже два месяца дело не трогалось с мертвой точки.

Малахов вздохнул, повернулся к столу и, подняв трубку внутреннего телефона, набрал номер ВЦ.

– Алло, Леша? Это Малахов беспокоит… Ага… Нет, спасибо, не стоит… Слушай, Леш, я вот по какому поводу – ты ту программу отладил?.. Ага, хорошо. Слушай, ты загони в нее основные выкладки по делу. Да… Да, может и выдаст что-то, за что можно уцепиться. Ну, спасибо. Пока.

Малахов положил трубку и снова задумался. Все это Дело, казалось, провоняло чертовщиной. Восковое оплывание подкожных тканей, совершенная стерильность и неизношенность организмов «охотников». И так далее, и так далее.

В дверь снова стукнули, и на пороге появился облепленный снегом Родионов. Он бросил на стол две пачки «Соверена», сдачу, вопросительно глянул на Малахова.

Тот одернул черную «афганку» без знаков различия и, взяв пачку, вскрыл ее. Сел в кресло и жестом предложил присесть Родионову, Угостил его сигаретой, закурил сам Выпустил несколько колечек дыма и подался вперед.

– Над чем корпишь сейчас, Коля? – спросил он. Роаионов вяло махнул рукой.

– А, херня всякая. Дуркануться с нее можно.

– Какая?

– Волки.

– Оборотни? – усмехнулся Малахов.

– Вот именно, – зло ответил Родионов, не принимая шутки. – У нас в группе только что ясновидцев нету, пожалуй. И зоологи, и биологи, и ветеринары, и спецназовцы – короче, каждой твари по паре.

– Все то же прошлогоднее дело?

– Оно, моп его ять…

Малахов хотел что-то произнести, но одновременно заверещали и внутренний телефон, и интерком. Малахов сорвал трубку, другой рукой нажал клавишу интеркома.

– Дежурная группа – на выезд. Гражданский, 42. «Дикий Охотник», – просипел динамик интеркома. Малахов побледнел и поднес трубку к уху.

– Виктор Николаевич, есть зацепка, – радостно заорал на том конце линии программист Леша Котельников.

– Леша, потом! – крикнул Малахов, распахивая сейф левой рукой. – Распечатай и тащи ко мне в кабинет. Я на выезде.

Он бросил трубку, достал из сейфа «стечкина», сунул его в карман. Туда же сунул пару запасных магазинов и схватил пистолет-пулемет «кедр» с патронной сумкой.

• Предыдущая
• 2/122
• Следующая