Большая книга тайных наук. Имена, сновидения, лунные циклы - Шварц Теодор - Страница 13

Мы уже сталкивались с фамилиями побочных детей в разделе об имени Богдан – Богданов, Федотов, Найденов. Совсем не обязательно, чтобы родоначальником таких фамилий был незаконнорожденный, но вместе с тем вероятность довольно велика. Как уже упоминалось, иногда священники приберегали для незаконнорожденных мудреные, редкие или неблагозвучные имена, например Вакх или Епистилия. Поэтому и фамилии, происходящие от редких имен, могут означать (но не обязательно) потомков незаконнорожденных.

Герой пьесы А. Н. Островского «Без вины виноватые» носит фамилию Незнамов. Он тоже незаконнорожденный. А в романе Тургенева «Новь» князь Г. говорит: «Он мой брат. Побочный сын моего отца… зовут его Неждановым. Отец этого никогда не ожидал – оттого он Неждановым его и прозвал».

Такое же происхождение может быть у Нечаевых, Бесфамильных, Безыменских и Безродных. Еще один вариант появления – «бродяжьи» фамилии. Когда оформляли документы на задержанных бродяг, те часто утаивали свои настоящие имена и назывались «Иванами, родства не помнящими». Чиновники, вынужденные изобретать фамилии, так и записывали – Непомнящий, а могли и просто – Иванов. Уточняя происхождение, иногда называли по степени родства – Сестрины, Дочерины, Племянницыны, Девкины, Золовкины и Снохины или от занятия матери – Прачкины и Кухаркины. Незаконное происхождение предков вероятно у обладателей фамилий, образованных от женских имен, – Марьины, Авдотьины или Маланьины. Тут, впрочем, есть еще один вариант объяснения: Марья или Маланья были вдовами, воспитывали детей без мужа. Тем не менее фамилия, образованная от женского имени, означает безотцовщину. К «вдовьим» же фамилиям относятся фамилии, образованные от прозвания женщин по мужу: жена Ивана – Иваниха, жена Семена – Семениха, жена Ворона или Воронова – Ворониха. В общем, нет ничего удивительного, если у молодой и привлекательной вдовы вдруг через несколько лет после смерти мужа рождался ребенок. Зато и фамилии появляются: Иванихин, Семенихин, Воронихин.

Очень часто незаконнорожденных называли просто фамилией матери, как героиню «Воскресения» Льва Толстого Катюшу Маслову. Ее «незаконность» была отражена скорее в имени: не Катька, как назвали бы крестьянскую девочку, но и не Катенька, как звали бы дворяночку, а нечто среднее.

Для современного зрителя практически незамеченным остается эпизод в гоголевском «Ревизоре», когда Добчинский обращается к Хлестакову:

«Я осмеливаюсь попросить вас относительно одного очень тонкого обстоятельства. Старший-то сын мой, изволите видеть, рожден мною еще до брака. То есть оно только так говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтобы он теперь уж был совсем, то есть законным моим сыном-с, и назывался бы так, как я: Добчинский-с».

Небрежный ответ Хлестакова «Хорошо, пусть называется, это можно» для современников звучал остро, злободневно и подчеркивал особую наглость Хлестакова, ведь как раз при Николае I прекратилось «узаконение» внебрачных детей, частое при его предшественниках. Когда с подобной просьбой кто-то попробовал обратиться к Николаю уже в самом начале его царствования, последовал ответ: «Беззаконного не могу сделать законным», – после чего усыновление надолго прекратилось.

Так что желание или нежелание отца признать ребенка своим очень часто ничего не значило, российские законы отодвигали внебрачных детей в сторону – и одним из способов показать эту отчужденность стали фамилии этих детей.

О генерале Инзове, у которого в Кишиневе на службе состоял сосланный Пушкин, в свое время сообщали следующее: «Глубокая тайна покрывает его рождение. Приемышем вырос он в доме Трубецких, которые дали ему наречение Иной Зов, или Инзов…» Скорее всего, скажем мы, в тайне рождения будущего генерала нет ничего мистического, просто, как внебрачный ребенок, он не мог получить фамилию своих родителей и ему дали «иное название» – Инзов.

Сын богатого помещика Ивана Алексеевича Яковлева и вюртембургской немки Генриетты Луизы Гааг тоже не мог получить отцовскую фамилию, и ему изобрели фамилию Герцен – от немецкого слова «герц» («сердце»). Женой Александра Герцена была Наталья Захарьина, воспитанница княгини Хованской, – на самом деле его двоюродная сестра, дочь Александра Алексеевича Яковлева и крепостной крестьянки. Третий брат, Лев Алексеевич Яковлев, своим незаконным детям дал фамилию Львицкие.

«Иностранная» фамилия русского архитектора XIX в. Ивана Павловича Ропета – перевертыш от фамилии Петров. Такая же «иностранная» фамилия Римидалв образовалась от прочтения задом наперед имени Владимир – отцом был князь Владимир Михайлович Волконский. Сын графа Литта получил таким же образом фамилию Аттиль. Так что если среди ваших знакомых числится некто по фамилии Нибуш – его предков, скорее всего, надо поискать среди Шубиных.

Прототип Иртеньева-отца из «Детства» и «Отрочества» Льва Толстого, Александр Михайлович Исленьев, вступил в брак с Софьей Петровной Козловской, разошедшейся с мужем. Этот брак не был признан законным, и дети получили фамилию Иславин – похожую на отцовскую, но совсем другую. А фамилия художника Кипренского произошла от фамилии его отца – Капорского.

Усечение родительских фамилий для внебрачных детей – прием наиболее частый и распространенный в XVIII и XIX вв.

Дети фельдмаршалов Репнина и Румянцева получили соответственно фамилии Пнин и Уманцев. Президент Академии художеств при Екатерине II Бецкий был сыном Ивана Юрьевича Трубецкого. Московский обер-полицмейстер Цынский был сыном актрисы Ветрецынской. Поэт и филолог, академик А. Х. Востоков получил от фамилии своего отца Остен-Сакена только первую половину – и ту перевели на русский язык.

Поэт Я. П. Полонский рассказывал о своей бабушке: «Она была дочь одного из графов Разумовских, побочная дочь…» Звали бабушку Александра Богдановна Умская. Здесь незаконность рождения обозначена даже два раза, потому что среди графов Разумовских не было ни одного с именем Богдан.

Собственно, в предыдущих главах мы то и дело обращались к происхождению фамилий, и может показаться, будто все, что можно, мы о фамилиях уже знаем. Берем имя, задаемся вопросом: «чей?» – и фамилия готова. Илья – чей? – Ильин. Петр – чей? – Петров…

Так и есть, проблема только в том, что русский язык – живой и, как свойственно всему живому, он меняется. В достаточно простом случае с фамилиями на -ов и -ин может таиться столько загадок! Фамилия может образоваться от редкоупотребительного или хорошо забытого имени. Карпов, например, к рыбе карп никакого отношения не имеет: было когда-то имя Карп или Поликарп. Фамилия Дорожкин может происходить не от дорожки, а от Дорошки – формы имени Дорофей. Первоначальное имя могло исказиться до неузнаваемости: от имени Иван ученые могут насчитать порядка трехсот разных уменьшительных, уничижительных, ласкательных и прочих форм, и от каждой формы могла образоваться фамилия, да не одна. В говорах разных местностей в разные времена одно и то же слово могло иметь разные значения. Например, Дворников – потомок не того дворника, что метет двор, а арендатора двора, хозяйства. Если вы не знаете, что в некоторых диалектах кочет – это петух, то вы и фамилию Кочетов не поймете.