Новые приключения Царя Обезьян. Дополнение к Путешествию на Запад - Дун Юэ - Страница 16

— Теперь ответь мне, Синь Гуй, как ты провел те три праздных дня?

— Разве у Синь Гуя может быть досуг? — возразил Синь Гуй.

— Изменник и вор! — воскликнул Сунь Укун. — Тебе не приходилось биться с варварами Запада или обороняться от племен Севера. Ты не обременял себя заботами об исправлении нравов и воспитании добрых чувств. Так почему бы тебе не провести те дни в праздности?

— Повелитель, все те три дня я с утра до вечера следил за придворными чиновниками, — ответил Синь Гуй. — Когда я встречал человека, у которого в сердце отпечаталась фамилия Синь, я отмечал его имя красным кружком. Большой кружок означал, что фамилия Синь отпечаталась крупными письменами, а маленький значил, что моя фамилия вписана мелко. Позднее я добивался назначения чиновников с крупными письменами "Синь" в сердце на высокие посты, а те, в чьем сердце моя фамилия была написана мелко, получали небольшое понижение по службе. Некоторые могли быть и за Синь, и за Чжао. Я никак не помечал их имена, а через некоторое время прогонял со службы. Если же я встречал человека, преданного дому Чжао, я рисовал напротив его фамилии черный кружок. Большой черный кружок означат, что вина его велика, а маленький - что незначительна. И уж потом от меня зависело, истребить ли только провинившихся и их семьи, или расправиться также с семьями их отцов, матерей и жен, или же казнить родню виновного всю до единого человека.

Сунь Укун чуть не задохнулся от ярости.

—  Братец Чжан! Братец Дэн! — вскричал он. — Почему вы не забили его до смерти раньше? Вы позволили ему вое этак прожить жизнь? Ну что ж, если почтенный Дэн не поразил злодея громом, это сделает почтенный Сунь!

Он велел десяти тысячам чертей, имевшим обличье богов грома, принести железные цепи и бить ими Синь Гуя до тех пор, пока от него не останется ни тени, ни следа. Потом он приказал вновь выдуть прежний облик. Синь Гуя и продолжил читать его дело: "Минуло три дня. Синь Гуй старался выиграть время и повторял то же, что и прежде. Хотя император был склонен принять предложение Гуя, тот опасался, что государь передумает, к лою-му сказал: "Прошу Ваше величество отвести на размышление еше три дня". Через три дня император согласился начать переговры о мире.

—  Ну, и как же ты провел эти три праздных дня? — спросил Сунь Укун.

— Преступной душе и на этот раз недосуг было отдых ответил Синь Гуй. — Когда на приеме во дворце я узнал, что император согласился вести переговоры о мире, я сполна ощутил сладость победы. Выйдя из дворца, я отправился пировать в Башню Медной Птицы. Так мне хотелось отпраздновать гибель Суй, победу Цзинь и удачу рода Синь. Я день напролет пил вино, а на следующее утро устроил большой мир для чиновников с сердцами, в которых запечатлелась фамилия Синь. Мы слушали музыку земли Синь и любовались танцем с саблями "летящий цветок". Мы не пользовались ничем из того, что принято при дворе Суй, и никто из пирующих не проронил ни слова о событиях в сунском царстве. Потом я опять весь день пил вино, а наутро сидел один в моем Кабинете Изгнанной Преданности, и после снова веселился день напролет, и к вечеру был изрядно в хмелю.

— Значит, все эти дни тебя тянуло к хмельному? — проговорил Сунь Укун. — Ну что ж, сегодня я поднесу уважаемому первому советнику пару-другую чарок отборного зелья!

И по приказу Сунь Укуна двести чертей, мастера колоть долбить, внесли чан мочи и вылили его в глотку Синь Гую.

Сунь Укун захохотал во все горло и воскликнул:

— Первый государь Сун, император Тайцзу, превеликими трудами завладел Поднебесной, а Синь Гуй с превеликой радостью отдал ее!

—  Что-то это вино ныне не приносит мне радости, — сказал Синь Гуй. — Ах, повелитель! Впредь будет еще много Синь Гуев, вот и нынче их тоже немало, отчего же страдать приходится одному Синь Гую?

—  А кто просил тебя показывать пример нынешним и будущим Синь Гуям? — сказал Сунь Укун. Он приказал чертям с золотыми когтями принести пилу, они связали Синь Гуя и распилили его на десять тысяч кусочков. Потом Главный Выдуватель в один миг вернул Синь Гую его облик, а Сунь Укун стал читать дальше: "Когда мирные переговоры закончились, Синь Гуй носил на руках послов Цзинь, хвастаясь своей силой".

—  Когда ты носил на руках цзиньских послов, понял ли ты, сколько они весят? — спросил Сунь Укун.

—  Мне казалось, что они тяжелы, как гора Тайшань, — ответил Синь Гуй.

—  А ты знаешь, сколько весит гора Тайшань?

— Наверное, с десяток миллионов пудов.

— Тебе не придется гадать, ты сам сможешь измерить ее вес! — воскликнул Сунь Укун.

Он велел пяти тысячами чертей с медными костями принести железную гору Тайшань и придавить ею Синь Гуя. Два часа спустя они отворотили гору, и все увидели, что Синь Гуй, став плоским, словно лист бумаги, весь вдавлен в грязь. Сунь Укун приказал вернуть Синь Гую его прежний облик и продолжил допрос. Он заглянул в судебное дело и прочел: "Сунские полководцы докладывали о победах, одна за другой одержанных в битвах с врагами, но Гуй всякий раз говорил, что следует отступать. В девятом месяце он отозвал предводителей войск со всех границ царства".

— Эти полководцы прибыли ко двору на резвых скакунах или пешком? — спросил Сунь Укун.

— Конечно, они примчались на резвых скакунах, повелитель, — доложил судья.

Тогда Сунь Укун повелел превратить Синь Гуя в жеребца цвета драконьей чешуи. Несколько сот свирепых чертей ездили на нем верхом и хлестали его плеткой. Сунь Укун выждал час, а потом, приказав вернуть Синь Гую прежний облик, снова начал читать: "Двенадцать раз он посылал Юэ Фэю золотые императорские таблички с повелением отступить. Юэ Фэй неизменно исполнял повеления, и вскоре все отвоеванные им земли снова заняли враги. Сколько Фэй ни просил поставить его главным предводителем императорских войск, он всегда получал отказ. Однажды цзиньский полководец Ушу написал Синь Гую письмо с просьбой о помощи, и тот снова решил помочь людям Цзинь. Поскольку советник Ваньхоу Сюэ втайне ненавидел Юэ Фэя, Гуй подговорил его сочинить на полководца донос. Еще он подговорил Чжан Цзю-ня облыжно обвинить Ван Гуя в измене и заставил Ван Цзюня оклеветать Чжан Сяня, заявляя, что Чжан Сянь замыслил отозвать войско Юэ Фэя. Потом Синь Гуй приказал взять под стражу Юэ Фея и его сына, принуждая их дать показания против Чжан Сяня. Когда по его приказу Хэ Чжу стал допрашивать Юэ Фэя, с полководца вдруг спали одежды и все увидели, что в его спину глубоко врезались четыре слова: "До смерти предан будь, родине служи". Хэ Чжу понял, что вины за Юэ Фэем нет, и дело прекратил. Тогда Синь Гуй назначил обвинителем советника Ваньхоу Союз. Тот вел следствие больше месяца и бросил Юэ Фэя в темницу. Собрав множество лживых показаний, советник добился казни Юэ Фэя. Полководцу было лишь тридцать девять лет от роду".

— Синь Гуй, что ты скажешь о деле Юэ Фэя? — обратился к злодею Сунь Укун. Едва он проговорил это, как Синь Гуй бросился наземь и зарыдал во весь голос.

— Синь Гуй! — вскричал Сунь Укун. — Тебе хватит и одного тела, а дому Сун где взять сто Поднебесных Миров?

— О повелитель, — ответил Синь Гуй. — До сих пор я все кары сносил безропотно, но когда вы перешли к делу Юэ Фэя, я, преступная душа, страшусь отдать свое тело в руки палача; а если меня станут расспрашивать о полководце Юэ Фэе, не посмею сказать ни слова! Боюсь, тут для меня и сотни тел будет мало.

Сунь Укун приказал все подвластным ему судьям забрать себе по одному Синь Гую и допросить его, применяя все мыслимые пытки. Судьи тотчас растащили в разные стороны девяносто девять Синь Гуев. В одном конце зала слышалось: "В деле почтенного Юэ я, преступная душа, не был замешан!" А из другого конца доносилось: "О повелитель, сжалься! Убавь наказание хотя бы на один удар!"

Сунь Укун был доволен.

— Я полагаю, — обратился он к стоявшим перед троном судебным исполнителям, — прежде не бывало преступления, заслуживавшего столь суровой казни, верно?