Страж. Тетралогия - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 32

• Предыдущая
• 32/384
• Следующая

Я пожал плечами:

— В Ордене полно гнид, все время вставляющих нам палки в колеса, но случившееся здесь меня не радует, впрочем, как и не печалит. Мне глубоко плевать на Орден, и я предпочитаю вспоминать о нем пореже. А пинать мертвецов… не по мне.

Он хмыкнул и решил ничего не отвечать.

Мы шли в молчании, и постепенно разрушенные кварталы остались позади, вновь начались улицы с трупами и немногочисленными прохожими, и я опять натянул маску. Шуко двигался чуть впереди. Он прекрасно знал город, вел меня какими-то проулками, сквозь арки внутренних дворов, где царили траур и тихий плач, мимо заколоченных лавок, через вымершие улицы. Трижды мы встречали души погибших, просивших нас о милосердии.

Продвигаясь к палаццо кардинала, я думал о странной перламутровой твари. Она была необычной, я бы даже сказал парадоксальной, и явно имела на меня зуб. Так некстати вспомнился ночной сон и эта тварь под окном. Если бы сон был реальностью, то меня бы уже не было в живых.

Я дал себе слово — прежде чем лечь спать, поставить под окном ловушку.

Какой-то пьяница прицепился к нам на перекрестке, увязался следом, вопя, что мы должны разделить с ним выпивку, прежде чем сдохнем и мухи залезут к нам в глазницы. Шуко послал его куда подальше, но выпивоха, разумеется, не отстал, лишь обиделся, полез в драку, схватил меня за куртку, за что тут же получил в зубы.

Темную душу мы встретили возле городской ратуши, среди распластавшихся мертвых и умирающих. Она сидела, поджав под себя ноги, и впихивала в немаленькую пасть оторванную человеческую руку, хрустя костями и противно чавкая. Мы разобрались с ней довольно быстро, хотя и привлекли внимание местных. Вместо благодарности в нашу сторону понеслись проклятия, так что пришлось уходить довольно быстро. Завернув за угол, мы со спокойного шага перешли на бег и пронеслись несколько кварталов, путая следы.

Сейчас многие готовы убить стражей хотя бы за то, что нам не надо бояться мора. А драться с горожанами, даже если это человек пятнадцать — двадцать и половина из них уже болеют, — глупейший и ненужный риск. Лучше убраться подобру-поздорову. Мы поступили совершенно верно, так как, свернув на поднимающуюся наверх, увитую виноградными лозами улочку, услышали в отдалении гневные крики преследователей.

Они не нашли нас, побежав в совершенно ином направлении, и Шуко послал им вслед несколько ругательств, а затем сказал мне:

— Неблагодарные ублюдки! Мы спасаем их от порождений мрака, а они в ответ только и ждут, как бы нас прибить.

— Не могу их винить. Людей очень гневит, когда рядом не такие, как они, — ответил я ему. — А уж когда человеку не надо бояться мора, который в любой момент может отправить тебя к праотцам… Но да, неблагодарные ублюдки. Согласен.

— Чертовы идиоты! — сплюнул Шуко.

Мы двинулись через квартал Веселых ночей, местечко, всегда славившееся лучшими девочками со смуглой кожей и блестящими черными волосами. Женщины Каварзере известны своей красотой и любвеобильностью. Проповедник частенько называл таких блудницами, впрочем, сам был не прочь на них поглазеть при случае.

Квартал Веселых ночей — известная улица Солезино, но сейчас она находилась не в самом лучшем виде. Кроме наших шагов здесь раздавалось лишь карканье сытого воронья да тихие стоны умирающего за оградой ближайшего дома. Воздух был густым и прогорклым — тянуло мертвечиной и горелым мясом. Люди лежали на мостовой и в сточных канавах. В основном женщины, жившие и работавшие здесь.

Шуко склонился над одной из них, с разорванной одеждой, полуголой и уже с неделю как мертвой, сокрушенно покачал головой:

— Когда мор только начался, квартал не трогали. Здесь было много крепких ребят, защищавших своих девочек. Но неделю назад грабежи докатились и сюда. Половина сутенеров к тому времени передохла, у уцелевшей стражи и так забот полон рот, так что насильникам и убийцам было где порезвиться.

— И этих людей мы еще пытаемся спасать, — с отвращением сказал я. — Мне кажется, им это совершенно не нуж…

У Шуко была крайне неприятная особенность — он вначале атаковал, а потом разбирался, что к чему. Так что когда на вымершей улочке появилось задумчивое Пугало, цыган долбанул по нему изгоняющей фигурой.

— Берегись! — оглушительно заорал я.

Пугало, несмотря на то что выглядело как полнейший идиот, соображало быстрее молнии. Оно услышало мой крик, пригнулось, фигура прошла над его соломенной шляпой.

— Ты что?! — крикнул мне цыган, яростно сверкнув глазами.

— Стоять! Я сказал — стоять! — рыкнул я, закрывая собой Шуко и показывая тому рукой, чтобы он не лез вперед.

Пугало уже было рядом, занося серп для удара. Оно было в ярости и жаждало крови цыгана. Я не знаю, как мне удалось сказать ему спокойно:

— Найди Проповедника и будь с ним. С тебя достаточно Солезино.

Всего лишь на секунду мне показалось, что оно ослушается, но Пугало только недовольно тряхнуло плечами, запахнуло расстегнувшийся солдатский мундир, отвернулось, с досадой черкануло серпом по стене здания, оставив на ней длинный след. Хромая, оно отправилось прочь.

— Черт побери, Людвиг! Ты знаком с этим?! — Шуко тоже был на взводе.

— Да. Можно сказать и так, — произнес я. — Это мой… спутник.

— Одушевленный?! Темный одушевленный с силой как у десяти окуллов?! А то и двадцати! Да он же ходячая смерть! Ты, часом, не чокнулся?!

— Прекрати орать.

Цыган задохнулся от возмущения, щелкнул бритвой, закрыв ее, убрал в карман.

— Вот что я тебе скажу, Синеглазый. Ты играешь даже не с огнем — с тьмой. Таких тварей надо сразу же убивать.

— Эта тварь намного опасней, когда за ней не приглядывают, и убить ее не так-то просто.

— Я не знаю, какая душа зародилась в огородном пугале, но в ней нет ничего чистого.

— Да в половине из нас этого нет! — рассмеялся я. — Если ты беспокоишься обо мне — не стоит. У нас с Пугалом деловые отношения — оно не мается от скуки, а я терплю его компанию.

— Можешь говорить что угодно, но если я встречу его еще раз, то убью.

— Дело твое, — тут же сменил тон я. — Только если меня не окажется рядом, и оно выпустит тебе кишки, Розалинда вряд ли этому обрадуется.

Он вздохнул и сказал:

— Ты дурак, ван Нормайенн, и эта дурость когда-нибудь тебя убьет. Вечно ты заигрываешь с тем, к чему не стоит приближаться.

Шуко о Пугале больше не разговаривал, и за полчаса мы добрались до палаццо. Вошли так же, как и я вчера, через инжировый сад.

Слуга открыл нам дверь.

— Господин Пауль и госпожа Розалинда уже вернулись? — спросил я у него.

— Никак нет, синьоры. Их еще не было. Мы с Шуко переглянулись.

— Что-то они долго, — с тревогой произнес цыган. — Отсюда до Санта-Мария-дель-Фиоре гораздо ближе, чем до госпиталя. А ведь мы провозились половину дня, да и шли обратно кружным путем.

Я задумчиво почесал бровь:

— Ты прав. До городского собора двенадцать кварталов. В принципе они должны бы уже вернуться.

— Я иду туда! — решительно сказал цыган. — Ты со мной?

— Конечно.

Мы стали спускаться по лестнице, кода дверь отворилась, и в палаццо ввалились стражи.

Розалинда была бледна и не скрывала своего испуга. Куртка Пауля оказалась разодрана на плечах, сам он — весь в пыли, а на лице кровоточили свежие ссадины.

— С тобой все в порядке? — Шуко бросился к жене. Губы у нее затряслись, но она сдержала эмоции и закатала рукав.

— Твою мать! — потрясенно сказал я, разом забыв все другие слова.

— Этого не может быть, — натянуто рассмеялся Шуко. — Это просто невозможно!

— Но, к сожалению, это есть, — устало сказал Пауль, садясь на ступеньки.

Я взял Рози за запястье, внимательно осмотрел. Сомнений больше не было, но я лишь сказал:

— Странный след, словно чьи-то пальцы.

— Идем, тебе надо лечь. — Цыган пришел в себя и решительно взял жену под локоть. — А с тобой я поговорю позже.

Он послал стражу свирепый взгляд, который не предвещал тому ничего хорошего, но Пауль даже не посмотрел на него, разглядывая свои узловатые руки.

• Предыдущая
• 32/384
• Следующая