Империя ангелов - Вербер Бернард - Страница 24

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая

Кто этот человек? — спрашивает Рауль.

Атахульпа наклоняется к нам и говорит шепотом:

Натали Ким, дочь посла Кореи в Перу.

С этими словами древний император делает строгое выражение лица и приказывает своим воинам построиться вокруг него. Во всем блеске, готовые лететь в Рай.

Один за другим, инки входят в нас через ноги, проходят через тело и выходят из макушки. Рауль и я корчимся от боли, потому что каждый раз, когда неприкаянная душа проходит сквозь нас, мы чувствуем вспышки их прошлых страданий.

Когда они все уже далеко и мы снова одни, я спрашиваю:

Натали Ким? Ты ее знаешь? Кто это?

Одна из моих клиенток, — отвечает Рауль задумчиво.

У меня припадки лунатизма. По ночам я встаю и хожу по крыше. Ненавижу, когда мое тело меня не слушается. Как будто Другой, заключенный во мне, охвачен желанием двигаться.

Когда я просыпаюсь, меня мучает мигрень. Другой, наверное, не нагулялся и продолжает грызть меня изнутри...

После первых выступлений в качестве модели предложений становится все больше. Меня хотят все больше и больше. Мама занимается формальностями и ведет переговоры с агентствами от моего имени.

Мне восемь лет, и я сама зарабатываю на жизнь. Мы все должны были бы быть на вершине счастья, однако папа и мама не перестают ругаться. Они говорят о «бабках малышки». Они наверняка намекают на меня, еще одно взрослое слово, которое я не понимаю. Мама говорит, что, поскольку она ведет все переговоры, нормально, что она имеет право на свои проценты как агент. Папа отвечает, что «этого ребенка мы ведь вдвоем сделали» и добавляет: «К тому же она больше похожа на мою мать, чем на тебя».

Мне нравится, что родители оспаривают мою красоту, как свое собственное достижение. Но мама кричит все громче и громче. Она заявляет, что наняла частного детектива, чтобы он следил за папой, и швыряет ему в лицо его фотографии — «голого с его курочкой».

Папа сказал маме:

— Бедняжка, ты стареешь, и я должен подумать о замене.

Мама сказала папе, что он не умеет заниматься любовью. Это неправда. Я обожаю, когда он покрывает меня поцелуями и говорит, что любит меня. Папа сказал маме, что не бывает бессильных мужчин, а бывают неумелые женщины.

Мама дала ему пощечину.

Папа дал ей в ответ другую.

Мама сказала, что раз так, то она уезжает к своей матери. Она схватила статуэтку и бросила в него. Тогда они произнесли свое любимое выражение: «Только не перед малышкой». Они пошли в свою комнату, кричали изо всех сил, потом стало тихо и мама стонала «да» и «нет» и «о, о, о», а потом снова «да, да» и «нет, нет», как будто не могла принять решение.

Никто не пришел поцеловать меня в кровати или рассказать мне сказку на ночь. Я плакала одна в своей комнате, а потом помолилась. Я хочу, чтобы родители меньше ругались и больше занимались мной.

Эй, малыш! Подраться хочешь?

Нет, — говорю я отчетливо и категорично.

Боишься нас?

—Да.

Э-э... Очень боишься?

Очень.

Моя реакция удивляет хулиганов. Обычно мальчики отвечают им, что не боятся. Просто так, из удальства. Чтобы казаться невозмутимым. А мне плевать на невозмутимость. Мне не нужно показывать свою храбрость.

Главарь банды ждет, что я посмотрю ему в глаза с вызовом, но я смотрю на голубую линию горизонта, как будто их не существует.

Мартин научила меня не смотреть в глаза злым собакам, хулиганам и пьяницам, потому что они считают это вызовом. Напротив, при игре в шахматы нужно смотреть на нос противника, прямо между глаз. Это приводит его в замешательство. «У него появляется ощущение, что ты видишь его насквозь», — говорит Мартин.

Эта девочка научила меня многим вещам. Она также научила меня уважать противника. По ее словам, настоящая победа всегда достается с трудом. «Если победить противника слишком легко, это не в счет».

Ты что, смеешься над нами?

Нет.

Еще один совет Мартин. Достаточно говорить разумно с перевозбужденными людьми, чтобы они почувствовали себя неловко.

Я спокойно продолжаю идти. Хулиганы колеблются. Когда нападающий колеблется, он опаздывает на один ход. Я это знаю по шахматам. Я пользуюсь этим, чтобы невозмутимо пройти мимо.

Мое дыхание ровно, сердце бьется нормально. Ни малейшего прилива адреналина. Я с честью прохожу испытание, и в то же время я знаю, что через несколько минут, когда я осознаю опасность, которая миновала, почувствую прилив страха. Мое сердце забьется, и я начну дрожать. Но тогда враг будет далеко, и он будет лишен удовольствия, что напугал меня.

Это странно, но я всегда испытываю страх с запозданием. Сперва, что бы ни произошло, я сохраняю хладнокровие, кажусь спокойным, а через четверть часа у меня в голове все как будто взрывается.

Забавно.

Я рассказал об этом Мартин. Она говорит, что это форма реакции, которую я выработал совсем маленьким. Когда я впервые стал жертвой агрессии, я, должно быть, так испугался, что мой мозг выработал свой способ защиты. Она думает, что моя склонность писать рассказы тоже связана с этим старым страхом. Когда я пишу, я мщу, я освобождаюсь от комплексов. Скольких злодеев, монстров, драконов, убийц я разнес на куски с помощью ручки!

Писательство моя защита, мое спасение. Пока я буду писать, злодеи не напугают меня. И я очень рассчитываю на это.

Я пишу еще один рассказ для Мартин. Это история малодушного и трусливого мальчика, который встречает девочку, и она открывает ему самого себя и его защищает.

Я жаловался на детдом в Санкт-Петербурге, и я был не прав. Колония для несовершеннолетних преступников в Новосибирске намного хуже. В детдоме нас кормили обрезками мяса, но, по крайней мере, они были свежими. Здесь они тухлые. За то время, что я здесь, у меня наверняка выработалась иммунная суперзащита.

В детдоме белье было влажным. Здесь оно кишит клопами толщиной с палец. Даже мыши их боятся. В детдоме везде пахло мочой, здесь везде воняет тухлятиной.

Я долго жалел, что отомстил за Владимира вместо того, чтобы уйти с полковником. Недавно я узнал, что мой бывший будущий папа арестован. Он действительно входил в сеть педофилов. Мои друзья были правы. Если даже военным медалям нельзя больше верить...

В первый же день, пока я спал, у меня украли все вещи. Ночью отовсюду раздаются звуки. Вдруг слышатся крики, и мое воображение начинает рисовать ужасы, а я не могу успокоиться.

Ваня тоже здесь. Поскольку он передал мне кинжал, директор решил, что он мой сообщник. С первого же дня ему разбили морду. Он словно притягивает удары. Я вмешался, чтобы помочь. Он говорит, что на всю жизнь мне обязан. Ваня стал мне как младший брат.

Здесь мы тоже работаем в мастерских. Сироты, преступники, заключенные, все это дешевые рабочие руки для промышленников. Я делаю игрушки для западных детей.

Я проверил на Венере тактику горячо-холодно, перемежая радости работы модели и огорчения родительских ссор.

Я проверил тактику бильярда на Игоре, заставив его друзей подтолкнуть его к самоутверждению во время стычки с Петром.

Я проверил тактику кнута и пряника на Жаке, внушив ему желание понравиться Мартин, одновременно напугав его бандой хулиганов. Их души крепнут. Я завершаю работу с помощью интуиции, снов и кошек. В то же время я отдаю себе отчет в том, что лишь способствую развитию вещей в их естественном направлении. Эдмонд прав, стадо движется само по себе. Я зажигаю сферы и вижу, что результат, однако, не так хорош, как я ожидал. На самом деле стадо не так уж и движется. А когда движется, не разбирает пути.

Рауль забавляется, видя мою разочарованность.

Им нельзя помочь по-настоящему. Можно лишь уберечь их от совершения самых глупых ошибок.

Зная наизусть пораженческие настроения моего друга, я предпочитаю сменить сюжет разговора.

• Предыдущая
• 24/76
• Следующая