Перевозчик (СИ) - Осворт М. "athwart" - Страница 21

- Ну, не обязательно так ведь всю жизнь. Перебраться бы все же тебе, где народу побольше, да и общество поприличнее... За четверть меры - с таким талантом! - можно так заработать, чтобы… чтобы на все хватило. На все! И живи потом в свое удовольствие. Хочешь - хоть вообще ничего не делай. Или ту же ойу готовь - себе, да кому еще сам захочешь. Или там, путешествуй. Или - не знаю - книги пиши!

Очарованный и, как всегда, стоило только вспомнить, вдохновленный собственной же своею мечтой, Мичи сам не заметил, как начал расписывать ее перед Аши в красках, смакуя подробности. Тот кивал головой, пока, наконец, не выдал:

- Ну Аши как-то так и живет ведь, а? Вроде этого самого и выходит.

Хмыкнув и выпустив целую серию аккуратных спиралек дыма, он с хитрой улыбкой добавил:

- Вырастешь вот - поймешь, как оно мало надо, для счастья-то. Ты бы лучше чего про себя рассказал бы, а? Как это и докатился-то, до этакой жизни? Такке он, видите ли!

Аши опять хмыкнул, всем своим видом выражая смесь притворного возмущения, недоверия и предвкушения хорошей истории. Выглядело это столь забавным, что напряжение, привычно охватывавшее Мичи всякий раз, как ему приходилось слышать подобный вопрос - а приходилось, что уж и говорить, частенько - немедленно улетучилось. Подхватив волну настроения Аши, одновременно серьезную и смешливую, он - что случалось с ним крайне редко - почувствовал, что совсем не прочь поделиться своей историей. Больше того - ему вдруг отчаянно этого захотелось. Нечто совсем еще незнакомое происходило с ним: одно за другим перед мысленным его взором проплывали воспоминания, бессвязные поначалу - обрывки, картинки прошлого. Некоторые были совсем недавними, иные казались прочно и основательно позабытыми. Мичи приходилось уже прикладывать немалое усилие, чтобы отвлечься от этого потока образов и продолжать разговор. Поток, однако, будто лишь набирал силу: отдельные воспоминания сплетались, соединялись в законченные, осмысленные цепочки - и любая готова была развернуться в целостную историю. Собственная жизнь неожиданно представала упорядоченным повествованием - ничего подобного Мичи прежде не испытывал, и разрывался теперь между продолжением беседы и настоятельной, неотложной потребностью углубиться в эти переживания. Попытки разобраться в себе, размышления о своем пути, судьбе, сущности и правильном месте в мире составляли для Мичи предмет особого внимания и заботы; занятию этому он неизменно предавался охотно и увлеченно - в тишине и уединении, разумеется. Последними Мичи располагал в избытке - если не брать в расчет того времени, что посвящено было добыванию средств на жизнь - так что великое множество вечеров успел посвятить осмыслению и переосмыслению собственной жизни. Плодами подобных раздумий он не то, чтобы гордился. О какой бы то ни было завершенности, окончательности - особенно в свете последних событий - говорить здесь было явно еще преждевременно, и все же Мичи не только находил самопознание делом весьма занимательным, но и убежден был в несомненной его полезности. Всякое событие, происшествие, даже и просто переживание, мысль привык он взвешивать вдумчиво, рассматривать всесторонне - и теперь внимание его захвачено было возможностью под незнакомым углом взглянуть на собственный жизненный путь, сосредоточиться на взаимосвязях между всем, что знал он о себе прежде - и тем, что открыто было ему теперь ойей сплетения судеб. Потребность все хорошенько обдумать становилась все неотложней и настоятельней - но и каждое мгновение в обществе замечательного старика казалось поистине драгоценным. Обыкновенно в подобных обстоятельствах Мичи предпочел бы молча и не спеша переваривать пережитое - но сейчас ему отчего-то больше хотелось выговориться, хотелось неудержимо, будто сама его история требовала выхода, просилась наружу, желала оказаться рассказанной и услышанной. Думать вслух, делиться своими мыслями было для Мичи делом не слишком еще привычным: лучшим среди своих собеседников он неизменно полагал Мичи времен поздней осени; к нему обыкновенно и обращался, в надежде быть до конца, по-настоящему понятым. Аши, с иной стороны, очевидно был вовсе не прочь выслушать хороший рассказ - только вот достаточно ли хороша, подходит ли, годится ли для беседы эта вереница оживающих, вспыхивающих красками, запахами и звуками воспоминаний? Кому, кроме самого Мичи, могло это быть действительно интересно? Аши? Уверенности все же не было.

- Аши, скажи - ты ведь не из одной вежливости спрашиваешь? В смысле, правда хочешь узнать?

Тот увлеченно закивал, изображая крайнюю степень нетерпения.

- Только знаешь, история та еще у меня. Своеобразная, скажем так. Предупреждаю, в общем, заранее. И что хуже всего - толком в ней до сих пор и сам же не разобрался.

Аши потянулся к жаровне, снял джуми с песка и добавил в кружки горячей ойи, наполнив их почти до краев. Отпив пару глотков, он удовлетворенно заметил:

- Крепчает. Хорошо сделано, Мичи!

И, вдруг став неожиданно серьезным и собранным, добавил:

- Уж какая она там ни есть, история-то - ты, знай, пей себе, да рассказывай. Сам-то понял хоть, чего наварил тут?

- Да вроде бы ничего особенного - ойа доброй беседы. Должна быть, во всяком случае.

- Вот же беда с тобой! То есть ойу сплетения судеб с пол-глотка узнал, а эту вот - и никак? Сам же варил, давай!

- Не пойму, Аши. Что уж такого в ней?

- Что, да что - ойа дальних воспоминаний вышла. Слыхал, небось? Да и какая еще! Тут же только начни - до утра ведь не остановишься. Так и будет одно за одно цепляться, пока всю душу-то и не вывернешь. А и хороша ойа-то! Аши, так бы даже и сам не прочь, былое поворошить - да уж вот не про Аши сегодня день. Или не так?

- То есть, вот оно почему...

- Что, прямо вся жизнь на ладони будто, да и в себе держать - ни мочи, ни терпежу?

- Точно так, Аши. Даже странно мне, непривычно. Так-то я ведь молчу все больше, думаю себе всякое - а тут столько всего сказать надо... И все одно с другим связано, как и начать - не знаешь...

- Велика важность! С чего не начни - все одно. Пока целиком-то себя не выскажешь, не отпустит - дальних воспоминаний, уж такая она и есть. Захочешь - не сваришь ведь! Когда надо ей, уж тогда сама и случается. Раньше-то ведь, поди, и не пробовал?

- Нет. Слышать - слышал. Разное, в общем-то, говорят...

- Ну их, а? Посудачить-то мастеров завсегда хватало. Только ойа уж, пока сама тебя не найдет, да чего надобно не откроет - почитай, так и вовсе тебе неведома. С этим-то просто все - чего пил, то и знаешь, никак иначе.

- И все-таки, Аши? Я читал, с этой ойей как будто даже и не в словах дело - то есть, рассказываешь, вроде, словами, а самое главное безо всяких слов понимается, напрямую. Как будто и сам в прошлое возвращаешься - как в живую, как наяву - и можешь даже другого с собой позвать. Путешествие, говорят, такое. Что, и правда?

- Что тут правда, это ты сам поймешь. А и да, второму-то даже поинтересней. Как-никак, про себя-то знаешь - того, сего - совсем уж не удивишься. Хоть и всякое приключается. А уж по воспоминаниям по чужим шастать - да как прямо по собственным - это, знаешь ли... Страшная вещь была бы, когда бы кто с умыслом такое сварить сподобился. Только уж как, да что - ойа сама решает. Дальним воспоминанием без нужды-то не обернется. Ты того бы, кстати - Аши заложил руки за голову и потянулся всем телом - пару глотков еще, да вперед. До утра-то хоть и неблизко - а и, все ж таки, можно бы и начать. А то, гляньте - читал он, надо же!