Чародей звездолета ''Посейдон'' - Балмер Генри Кеннет - Страница 12

• Предыдущая
• 12/34
• Следующая

– Я склонен согласиться, – Тройсдорф не надел монокль, и странное без этого постоянного предмета выражение его морщинистого, похожего на совиное лица создавало впечатление, что он голый. – Забирайтесь на борт, и вы справитесь с ними, имея несколько винтовок.

– Как вы думаете, мой дорогой полковник, для чего в нашей команде доктора Хаулэнд и Хаффнер? Не говоря уже обо мне? Имеется в виду научная экспедиция, а не банда убийц.

– Мы могли бы убивать, дядя...

– Нет! – лицо Рэндолфа скорчилось от отвращения и негодования. – Я не могу поддержать такое решение вопроса. Здесь, на моей кафедре, мы разрабатываем план и с помощью доктора Хаффнера сможем закончить его вовремя – к началу плавания.

– Между прочим, – вспомнил Тройсдорф, – вы не сказали нам, как будет называться корабль.

– Да, полковник, – спокойно ответил Рэндолф, – действительно не сказал.

Хаулэнд поспешил спрятать довольную улыбку – старый лис все еще не терял своего умения владеть положением. Познакомившись с компанией людей, неизвестно где выисканных и собранных вместе племянником Рэндолфа, Хаулэнд сделал вывод, что никто из них не заслуживает доверия, это отработанный материал.

– Ну, все, я надеюсь, – с сердитым видом сказал Мэллоу. – Хорошо, если ничего не дойдет до полиции. Если же полицейские что-то узнают и нам придется пробивать себе дорогу...

– Что за мрачные мысли, Теренс! Я уверен, что Хаулэнд, Хаффнер и я сумеем разработать удачный, бескровный план. Корабль будет нашим, и мы сможем распорядиться деньгами по своему усмотрению. Вот когда ты будешь полезен.

В выражении, пробежавшем по лицу Мэллоу, Хаулэнд заметил скрытый страх. Питер считал Теренса двуличным – но парень был профессорским племянником!

– Я надеюсь, ты до конца убедился в преданности делу людей, которых ты собрал, Мэллоу?

Теренс уставился на Хаулэнда:

– Полностью. Каждый готов работать с полной отдачей.

– Я рад это слышать. Меня интересует, как ты предлагаешь поступать с теми, кто решит уйти.

– Дезертиров не будет, – продолжая разговор, Мэллоу придвинул свое лицо к Хаулэнду так близко, что тому стало не по себе; губы Теренса дрожали. – Если кто-нибудь попытается дать тягу теперь, он будет иметь много неприятностей. Очень много неприятностей.

Рэндолф повернулся к племяннику:

– Я надеюсь, ты не настаиваешь на насилии, Теренс. Согласен, что мы не можем допустить, чтобы кто-то сейчас оставил нас. Он может разболтать.

Но мы должны соблюдать приличия...

– Тот, кто попробует препятствовать нам, будет уничтожен... – Мэллоу не договорил угрозу до конца, но мрачный кивок Тройсдорфа выразительно объяснил несказанные слова.

Чувство страха зашевелилось где-то внутри у Хаулэнда. Если бы он решил выйти из игры сейчас, он бы уже не смог. Было слишком поздно. Он успокаивал себя тем, что очень много людей согласились участвовать в задуманном Рэндолфом предприятии, утешало и то, что их лидер питал отвращение к насилию.

Когда закончился разговор, Хаулэнд и Хаффнер ушли в лабораторию. У Рэндолфа не было разногласий с вице-президентом насчет принятия Хаффнера.

Вилли Хаффнер был известным ученым, сделавшим несколько выдающихся открытий в вирусологии. Льюистиду очень повезло, сказал Харкурт, что Хаффнер пришел в университет и возглавил лабораторию. Особенно теперь, подчеркнул вице-президент, когда Хаффнер преодолел свою слабость к спиртному.

Это была заслуга Хаулэнда. Хаффнер снизил норму до половины бутылки в день и был полон сил. Получив работу, занявшую все его мысли, он вместе с тем приобрел стимул к жизни. Рэндолф пообещал ему, что, когда завершится их общая акция, он предоставит Хаффнеру все условия, в том числе деньги, для экспериментов на мозге – и человека, и животного, – о которых он так мечтал. К удивлению Хаулэнда, Рэндолфа очень привлекла идея содействия еще одной научной работе.

– Мы поступаем правильно, – говорил он с пафосом. – Мы, мужи науки, употреблю уместную здесь, на мой взгляд, бюрократическую фразу – должны заявлять свои права на материальные ценности Галактики. Да и в конце концов, если не субсидировать науку, не будет и богатства в Галактике. Ее развитие остановится на примитивном уровне, у нас будут отрезаны все пути в глубины Вселенной. Человек так и будет копаться в грязи за каждодневный кусок хлеба.

У Хаффнера так все устроилось, что теперь он работал с более жизнерадостным настроением, чем все предыдущие годы, отданные кропотливым исследованиям по вирусам. Он и Хаулэнд должны были создать в достаточном количестве готовый продукт, которым был бы доволен Рэндолф. Это требовало времени. Они работали днем и ночью, почти не выходя из лаборатории.

Рэндолф все время напоминал им, бросая выразительный взгляд на настенный календарь, что время истекает и поджимает.

Другие группы людей, работавшие под командованием Мэллоу, выполняли полученные задания из всего общего комплекса приготовлений и отчитывались перед руководителями подкомиссий, избранными на том первом, ознакомительном собрании. Над всеми господствовало влияние профессора Рэндолфа, которое каждый чувствовал на себе почти физически, хотя Рэндолф подгонял, ободрял, принуждал и ругал всех на расстоянии. Намеченный день приближался.

От перенапряжения и недосыпания Хаулэнд стал бледным, замученным и нервным. Он, как никто другой, нуждался в верном товарище. Вилли Хаффнер был хорошим помощником, но Хаулэнд был далек от полного доверия к начавшему исправляться пьянице. Горькое сознание того, что он вовлечен в подробно разрабатываемую криминальную операцию, раздражало Хаулэнда, делало его несдержанным и замкнутым – то ли из-за боязни провала, то ли по какой-то другой причине. Все было правильно – правильно – говорил он себе сто раз в день – растрачиваемые впустую деньги Галактики должны быть использованы в более чистых, разумных целях.

Сейчас, в период тяжелой работы и тревожного ожидания, Хаулэнд вспоминал те далекие печальные дни перед рождеством, когда он был мальчиком и должен был жестко экономить деньги, заработанные им на случайной работе в деревне после школы. Его родители оба давно умерли, и он после деревенской школы сам пробивал себе дорогу к образованию, пока не достиг нынешнего высокого положения. Каждый шаг на этом пути требовал от него большого труда. Теперь он выглядел перед всеми мягким и скромным человеком, но у него был решительный, твердый характер – свидетельством тому были успехи, которых он добился самовоспитанием. Вокруг во всех областях науки было много энергичных, сильных, блестяще образованных, напористых молодых ученых, способных встать у него на пути.

Дав согласие работать с Рэндолфом, выдающимся ученым, занимавшимся вопросами происхождения жизни, Хаулэнд понимал, что ему здорово повезло.

Тем более, что Рэндолф рассказал о своем замысле и возможности создавать жизнь – и это для Питера, пожалуй, было самым большим соблазном. Все шло хорошо, Хаулэнд нисколько не сожалел о переходе на новое место, пока их всех не оглушили сообщением о том, что они не получат фонд Максвелла.

Ну ладно, после того, как они уже... уже украдут эти проклятые деньги, они смогут завершить свою работу на Поучалин-9 и тогда он, Хаулэнд, вернется назад как ученый с мировым именем и сможет сам определить свою собственную карьеру – перспектива научной самостоятельности имела для него решающее значение.

Погода была отвратительной уже две недели. Монотонно падал снег, у всех людей был пасмурный вид, на их лицах лежала озабоченность тем, как бы не забыть регулярно принимать таблетки против простуды. Небо над головой, когда его можно было рассмотреть сквозь снежные хлопья, напоминало какую-то громадную кастрюлю, крышку с которой снял сам дьявол, чтобы сыпать и сыпать снег вниз на Землю.

Однажды днем в длинной, ярко освещенной лаборатории зазвенел телефон.

Хаулэнд поднял трубку и раздраженно ответил, придерживая одной рукой листок с какими-то расчетами на колене.

– Док Хаулэнд?

• Предыдущая
• 12/34
• Следующая