Путь к империи - Бонапарт Наполеон I - Страница 38

Армия реквизировала в городе Пьяченце 400 артиллерийских лошадей. 10-го она выступила из Казаль-Пустерленго на Лоди, где Болье сосредоточил дивизии Себоттендорфа и Розельмини, а Колли и Вукассовича направил на Милан и Кассано. Судьба этих войск зависела теперь от быстроты движения. Можно было отрезать их от Олио и взять в плен, но в одном лье от Казаля французский авангард обнаружил сильный австрийский арьергард из гренадер, выгодно расположившийся для обороны Лодийского шоссе. Пришлось прибегнуть к маневрированию.

Оно велось со всем пылом и вместе с тем с упорством, которых требовали обстоятельства. Наконец в ряды противника было внесено смятение. Он был преследуем по пятам до Лоди. Эта крепость была обнесена стенами. Неприятель попытался запереть ворота, но французские солдаты проникли туда вперемежку с беглецами, которые собрались потом за линией обороны, созданной Болье на левом берегу Адды. Болье выставил 25–30 пушек для обороны моста, но французы немедленно противопоставили ему столько же.

В австрийской линии было 12 000 пехотинцев и 4000 кавалеристов. Вместе с 10 000 человек, отступавшими на Кассано, с 8000 человек, которые были разбиты в районе Фомбио, после чего остатки их укрывались в Пиццигетоне, и с 2000 человек гарнизона Миланского замка это давало 35 000– 36 000 человек. Вот все, что уцелело от армии.

Наполеон, в надежде отрезать дивизию, двигавшуюся на Кассано, решил перейти через реку Адда по мосту в тот же самый день, под огнем противника, и изумить его такой смелой операцией. С этой целью после нескольких часов отдыха в Лоди, около пяти часов вечера, он приказал генералу Бомону, командующему кавалерией, переправиться через Адду в полулье вверх по течению, где находился брод.

После перехода на тот берег он должен был начать орудийную перестрелку с легкой батареей на правом фланге противника. В то же время у моста и по краю правого берега он выставил всю артиллерию армии, нацелив ее на орудия противника, державшие под обстрелом мост. Позади городского вала на берегу Адды он поставил колонну гренадер так, что она находилась ближе к вражеским батареям, чем даже линия австрийской пехоты, которая отдалилась от реки, чтобы воспользоваться складками местности, частично предохранявшими ее от ядер французских батарей.

Как только Наполеон заметил, что огонь противника ослабел, а авангард французской кавалерии начал выстраиваться на левом берегу и этот маневр вызвал у противника некоторое беспокойство, он приказал атаковать. Голова колонны гренадер простым полуоборотом налево очутилась на мосту, беглым шагом в несколько секунд перешла через него и немедленно овладела неприятельскими пушками. Колонна подверглась обстрелу противника только в момент, когда перестраивалась для прохождения через мост.

Она не понесла чувствительных потерь, потому что в одно мгновение проскочила на другой берег. Она обрушилась на линию противника и заставила его отступить на Кремону в величайшем беспорядке, с потерей артиллерии, большого количества знамен и 2500 пленных. Эта столь энергичная операция, проведенная под убийственным огнем, но со всей допустимой осторожностью, считается военными одной из самых блестящих за все время войны. Французы потеряли не больше 200 человек, а противник был разгромлен.[21]

Но Колли и Вукассович переправились через Адду у Кассано и отходили по шоссе в Брешиа; это и заставило французов двинуться на Пиццигетоне. Они считали нужным преследовать и немедленно выгнать оттуда противника, чтобы не дать ему времени вооружить эту крепость и снабдить ее припасами. Как только ее окружили, она сдалась. В ней было 300 человек, которыми противник пожертвовал, чтобы обеспечить свой отход.

Наполеон, делая ночной обход, встретился с биваком пленных, где был один болтливый старый венгерский офицер. Наполеон спросил его, как шли у них дела. Старый капитан не мог не признаться, что все шло очень плохо. «Но, – прибавил он, – здесь нет возможности что-либо понять; мы имеем дело с молодым генералом, который всегда то перед нами, то в нашем тылу, то на нашем фланге. Никогда не знаешь, как расположить свои силы. Такой способ действий на войне невыносим и противоречит всем правилам».

Французская легкая кавалерия вошла в Кремону после лихой атаки и преследовала австрийский арьергард до Олио.

Ни одна французская часть еще не вошла в Милан, хотя эта столица уже оказалась в тылу армии, аванпосты которой находились в Кремоне, и отстояла на несколько переходов от линии фронта. Австрийские правительственные учреждения были эвакуированы в Мантую. Город охранялся национальной гвардией. Муниципалитет и сословия Ломбардии прислали в Лоди депутацию, во главе которой стоял Мельци. Эта депутация торжественно заявила о своем подчинении и просила победителя о милосердии.

15 мая победитель въехал в Милан через триумфальную арку, среди народа и национальной гвардии города, одетой в трехцветные, зелено-красно-белые мундиры. Начальником ее был избран герцог Сербеллони.

Ожеро отошел, чтобы занять Павию, Серюрье – Лоди и Кремону, дивизия Лагарпа – Комо, Кассано, Лукко и Пиццигетоне. Легкие войска расположились на реке Олио. В Лоди, Кассано, Лукко и Пиццигетоне были построены предмостные укрепления, их вооружили и снабдили припасами.

В Милане Наполеон отдал приказ:

«Солдаты, вы устремились с высоты Апеннин, как горный поток. Вы опрокинули и рассеяли все, что противостояло вашему движению.

Пьемонт, освобожденный от австрийской тирании, отдался естественным чувствам мира и дружбы с Францией.

Милан ваш, и республиканский флаг развевается над всей Ломбардией.

Герцоги Пармский и Моденский обязаны своим политическим существованием только вашему великодушию.

Армия, тщеславно угрожавшая вам, не находит больше барьера, за которым она могла бы укрыться от вашей храбрости. По, Тичино, Адда не задержали вас ни на один день. Эти хваленые оплоты Италии оказались недостаточно сильными; вы их так же быстро преодолели, как и Апеннины.

Столько успехов преисполнили радостью Родину. Ваши представители установили праздник в честь ваших побед, который отмечается во всех общинах республики. Ваши отцы, ваши матери, ваши жены, ваши сестры, ваши возлюбленные радуются вашим успехам и гордятся тем, что они вам близки.

Да, солдаты, вы много сделали… Но значит ли это, что больше уже нечего делать?.. Не скажут ли о нас, что мы сумели победить, но не сумели воспользоваться победой? Не упрекнет ли нас потомство, что в Ломбардии мы нашли Капую?[22] Но я уже вижу, как вы хватаетесь за оружие.

Отдых трусов вас тяготит. Дни, потерянные для славы, потеряны и для вашего счастья. Итак, двинемся вперед, нам еще предстоят форсированные марши, остаются враги, которых надо победить, лавры, которыми нам надо покрыть себя, оскорбления, за которые надо отомстить.

Пусть трепещут те, кто наточил кинжалы гражданской войны во Франции, кто подло умертвил наших посланников и сжигал наши суда в Тулоне: час отмщения настал!

Но пусть не беспокоятся народы. Мы – друзья всем народам и особенно верные друзья потомкам Брутов, Сципионов и великих людей, которых мы принимаем за образец. Восстановить Капитолий, водрузить там с почетом статуи героев, сделавших его знаменитым, пробудить римский народ, усыпленный несколькими веками рабства, – таковы будут плоды наших побед.

Они создадут эпоху в истории. Вам будет принадлежать бессмертная слава за то, что вы изменили лик самой прекрасной части Европы. Французский народ, свободный, уважаемый всем светом, даст Европе славный мир, который возместит ему жертвы, приносимые в течение шести лет. Вы вернетесь тогда к своим очагам, и ваши сограждане будут говорить, указывая на вас: “Он был в Итальянской армии!”

Армия использовала шесть дней отдыха для улучшения материальной части. Не щадили никаких усилий для пополнения артиллерийского парка. Пьемонт и Парма доставляли многое, но еще больше ресурсов оказалось в Ломбардии. Это позволило выплатить жалованье, удовлетворить все нужды и сделать снабжение более регулярным. Милан расположен среди одной из богатейших равнин мира – между Альпами и реками По и Адда.