Вера и власть - Смит Шервуд - Страница 61

• Предыдущая
• 61/107
• Следующая

Высокий темнокожий шеф безопасности набрал что-то на пульте рядом с собой, и она услышала собственный голос:

— «...мы вели свою игру честно, и вы давали нам жить — а Должар не дает и не даст. Если Властелин-Мститель победит, Рифтерского Братства больше не будет, ибо он не признает пределов для своей власти».

Фазо выключил запись.

— Арес — последний центр сопротивления Властелину-Мстителю, но мы теряем контроль над ним, — сказал он, своим звучным голосом.

Лохиэль стиснула челюсти. Теперь она поняла, почему Камерон так необычайно молчалив сегодня. Правда, он сразу предупредил ее, что запишет их встречу. Уж эта мне лояльность. У нее было такое чувство, будто она стоит на крутом склоне и вот-вот свалится в хаос противоречивых лояльностей.

— Почему бы просто не объявить военное положение — не употребить власть?

— Первым актом Панарха, когда он вернулся, была отмена военного положения. Если восстановить его, это будет признанием его провала, и волнения даже усилятся, — сказала Уилсонс.

— И мы боимся, что на Флоте есть такие, которые к этому и стремятся, — сказал Фазо. — Часть волнений можно соотнести с прибытием определенных кораблей.

«Кестлер», — подумала Лохиэль, подавив дрожь. Его имя служило в Братстве синонимом беспощадности.

— И как вы видели на Рейде, мы уже не можем справиться с таким количеством беженских судов.

Лохиэль покривилась, вспомнив передачу из этого огромного скопления кораблей, когда десантники из подразделения Камерона вторглись туда по приказу Панарха. Худшие районы Рифтхавена — просто дулусский салон по сравнению с этим.

— Координаты Ареса неизбежно должны были стать общим достоянием, — угрюмо сказала Уилсонс, — но мы подозреваем, что Должар намеренно ввел их в ДатаНет, чтобы навредить нам — поскольку иным способом достать нас не может. Пока не может.

Лохиэль вспомнила жуткие слухи о Пожирателе Солнц и спросила, чтобы не думать об этом:

— А что сталось с коммандером Ликроссом? — В последний раз она видела коменданта Рейда на экране, когда его арестовывал мелиарх Зи-Туто.

— Он застрелился, — с удовлетворением ответил Найберг. — Похоже, это единственная услуга, которую он оказал Флоту за последние десять лет. — Лицо адмирала стало задумчивым. — Я бы на его месте сделал то же самое. В первый раз я видел, как Его Величество гневается, — хорошо бы и в последний. Мне думается, он унаследовал толику дедовской суровости.

Некоторое время все молчали.

— Десантники сделают все, что в их силах, чтобы избавиться от мелких мародеров и тому подобного отребья, — с усталым видом сказал наконец Фазо. — Но этого недостаточно — всех беженцев мы взять к себе не сможем. Арес заполнен почти до отказа, однако всякий, у кого есть хоть какие-то связи, норовит протащить сюда своих родственников и клиентов.

— Некоторые делают это из чувства долга, — заметил Камерон, — но остальные, полагаю, по расчету.

— Вот именно, — ответил Фазо. — Смутьянов мы, разумеется, депортируем обратно на Рейд, но это опасная политика. Какой-нибудь агитатор обязательно использует возмущение, которое она вызовет — вкупе с постоянными трениями между Дулу и поллои, нижнесторонними и высокожителями, — чтобы устроить крупную заваруху.

Лохиэль содрогнулась. Она ненавидела толпу, и еще больше тех, кто обладал таинственной способностью разжигать ее страсти.

— Люди справедливо опасаются стать носителями того самого зла, против которого выступают, — прощебетала вдруг Штоинк, забавно изогнув головной отросток. — Мы трое боимся, что это вытекает из вашей двойственной натуры.

Найберг кивнул с улыбкой.

— Панарх уже запретил депортацию — именно потому, что не хочет уподобляться должарианцам. А вы, Старейшина? Согласны ли вы исполнить нашу просьбу — расселить своих сопланетян по Аресу, чтобы они предотвращали назревающие волнения?

Лохиэль почувствовала печаль. Она всегда думала, что «Шиавоне» так хорошо живется — или жилось до должарской атаки — благодаря ей, как капитану, и ее сожителям. Теперь она поняла, что этим благополучием обязана в основном феромонам, которые сеяли Штоинк-Ниук2-Ву4, избравшие ее корабль как средство осуществления своего плана по спасению генома Старейшины.

Она ощутила на себе серьезные взгляды троицы.

— Мы так и не извинились перед тобой, Лохиэль, — сказала связующая, и Лохиэль поняла, что они разгадали ее мимику. — Мы можем только просить, чтобы «Шиавона» и впредь оставалась нашим гнездом, а твое имя уже занесено в анналы храма Пресвятой Троицы, как имя праведницы и защитницы Расы. — Тройка, танцуя, приблизилась. — Мы трое уже объявили, что келли временно отказываются от своего нейтралитета. Должар сделал этот выбор за нас. Поэтому можете располагать нами тремя и всеми нашими троицами, адмирал.

Камерон позже тоже извинился перед ней.

— Мне нелегко это далось, но ты же слышала, что происходит на Аресе. Впрочем, ты могла сказать «нет».

— Да ну? — И Лохиэль покраснела, увидев, как огорчился ее кузен. — Прости, Камзи, — сказала она, назвав его детским именем. — Конечно, я могла — и все-таки не смогла. Я уверена, что Найберг и даже Фазо играют честно. Мне просто противно быть там, где я есть, и делать то, что я делаю.

— Ты всегда терпеть не могла делать то, что тебе велят, — усмехнулся Камерон. — И, наверное, удивилась, когда рифтерство стало предъявлять тебе свои требования.

— Поначалу да. Но с этими требованиями я была согласна.

Он поднял бровь.

— Ну, скажем, в основном.

— Здесь то же самое. Надо только постараться найти побольше пунктов согласия.

Ивард нашел Тате Кагу в большой комнате с компьютерным пультом.

Старик, искренне обрадовавшись его приходу, вернулся к своему занятию. Тихая комната создавала гармонию для всех органов чувств. Приятно было парить среди неподвижных пузырьков, усеивающих все обширное сферическое пространство. Многоугольные видеоэкраны на стенах показывали виды пустыни: голые дюны и причудливой формы скалы под густо-синим небом с летящими облаками.

Ивард развернул свой синестетический дар и ощутил удовольствие с примесью почтения. В этой комнате не чувствовалось никакого дискомфорта. Все подходило идеально! Он посмотрел на старого нуллера, такого сморщенного и ветхого. Ивард знал, что Тате Кага — профет, но никогда не понимал, что это за штука такая. Брендон на «Телварне» как-то попытался объяснить ему это: «Они погружаются в коллективное бессознательное, в “нас”, и ищут там символы, необходимые людям для совместной жизни».

Ивард тогда подумал, хотя и не сказал вслух, что чистюли просто дурачат его. Теперь, глядя вокруг себя, он так не думал.

Он смотрел на сильные, жилистые руки нуллера, уверенно летающие над клавишами. Прямо как танец, отточенный за несколько столетий. Со своего места Ивард видел и экран Тате Каги, но там мелькали какие-то бессмысленные знаки — хуже тенноглифов, которые Маркхем заложил в орудийный пульт «Телварны», а Брендон нашел.

В центре экрана виднелась Мандала, древняя модель космоса — волнистый круг с крестом внутри. В четырех частях круга (впрочем, нет, теперь Ивард видел его трехмерным) вдоль шести осей Мандалы располагались рядами странные, архаические символы. Они складывались в постоянно меняющиеся узоры. Ивард благодаря своему синестетическому восприятию различал их, но не понимал, что они значат. Некоторые из них были просто безобразны.

Ивард отвернулся. Может, старый нуллер разработал какой-то свой язык. Времени у него было хоть отбавляй. Интересно, каково это, когда тебе несколько сотен лет?

Ивард взмыл наверх, к длинной широкой платформе, и растянулся на упругом ковре из живого мха с мелкими желтыми цветочками, вдыхая свежий запах и размышляя об огромном веке Тате Каги.

Старик на свой лад тоже выходит за пределы человеческого — возможно, этим и объясняется, что у него, одного из всех людей, такой дом.

• Предыдущая
• 61/107
• Следующая