Вера и власть - Смит Шервуд - Страница 51
- Предыдущая
- 51/107
- Следующая
— Тут он и говорит — прямо как по-писаному: «Ни один, говорит, известный процесс не имеет такой спектральной метки. Это значит, что мы нашли Пожиратель Солнц». Тогда мы расставили сенсорный ряд — чуть двигатель не спалили, пока скакали, — и получили довольно четкую картинку. Прямо красота: газы текут от красного солнца в соседний диск и переливаются всеми цветами радуги — от красного по краям до ярко-белого в центре, где они уходят через горизонт превращения в черную дыру. А на внутреннюю часть накладывается какая-то рябь — Омилов решил, что это Пожиратель Солнц делает. Ну уж такой хреновины, как это паскудство, я в жизни не видала — сплошные трубы, завязанные узлом. Насколько можно было разглядеть, конечно.
— А поближе нельзя было подойти?
— Нет, Флот запретил. — Марим сморщила нос. — Оно и к лучшему, по правде сказать. На него и смотреть-то противно, а как вспомнишь, что там еще и должарианцы засели со своими пыточными машинами... Чтобы я еще раз хоть на световой год подошла к этому месту? За все солнца Рифтхавена не заставите!
Монтроз обвел взглядом кухню анклава. Весь персонал прекратил свою работу, кроме запасного шеф-повара, который, как и полагалось, продолжал помешивать соус.
Подручные взирали на Монтроза со смесью тревоги и любопытства.
— Отлично, отлично, — сказал он, медленно проходя между разделочными столами. — Лук надо резать на порядок мельче — горуш должен быть однородным, как масло. А посвежее тиэста не нашлось? Какой-то он у тебя вялый. Такой оставляет после себя горечь — попробуй сам. — Монтроз не остановился посмотреть, выполнит ли молодой повар, ответственный за фазы, его указание, — он знал, что выполнит. — Вина к обеду уже отобрали? Я сам буду прислуживать. Леди Ваннис известна своей разборчивостью.
«И я хочу сам за ней понаблюдать», — подумал он, выходя.
В четвертой подошедшей капсуле нашлось достаточно места для человека его габаритов. Время переезда Монтроз использовал, чтобы переключиться с кулинарии на клинику.
Он был очень занят на своих двух работах — куда больше, чем в рифтерские времена, которые теперь казались ему прямо-таки сибаритской жизнью. Случались, конечно, опасные моменты, когда работаешь очень напряженно и почти не спишь, но большей частью он мог вволю баловать себя хорошей едой, хорошей музыкой и дорогими партнершами по сексу.
Первые два фактора он имел и здесь, только третий отсутствовал, но занятость не давала Монтрозу этого замечать. Деля свое время между анклавом и клиникой в поллойском районе, он был в курсе всей жизни Ареса.
И это позволяло ему строить кое-какие планы.
Транстуб останавливался прямо напротив клиники. Монтроз вошел, и шум обрушился на него со всех сторон. Это место днем и ночью кишело людьми, требующими заботы. Регистратор улыбнулся ему.
— У нас записаны двое — один новый, один повторный. А потом еще вот. — Он показал на ожидающих своей очереди.
— Спасибо, генц Кельнар. — Монтроз прошел в кабинет, которым обычно пользовался. Интересно, как Кельнар умудряется сохранять свое благодушие?
Прежде чем вызвать первого пациента, он просмотрел записи, сделанные за двадцать часов, прошедших с его последней смены.
Он сразу отсортировал ушибы, гематомы, легкие переломы, сотрясения и прочее: стресс, вызванный перенаселением, все чаще приводил к дракам. Остались более серьезные травмы, причиной которых был далеко не всегда несчастный случай. Он поморщился, прочитав в откровенных медицинских терминах о человеке, которому в драке выдавили глаз.
И восемь смертных случаев. Монтроза пробрало холодом от одного из кратких резюме патологоанатома: почти полный биологический гемолиз. Снова яд. Он просмотрел результаты тестов и вздохнул с облегчением: какая-то идиотка ухитрилась провезти сюда гнельскую призрачную змейку, названную так за почти полную прозрачность, а ее дружкам стало любопытно.
Однако были и другие отравления, а также еще более странные смерти и ранения, явно отдающие криминалом. В них просматривалось нечто общее, но Монтроз не настолько хорошо владел компьютером, чтобы выловить это сходство.
Вздохнув, он переключил пульт и вызвал больного.
История болезни была краткой: женщина, офицер Флота, возраст шестьдесят три года, атеросклероз, жалобы на боли в сердце.
«На три года моложе меня», — подумал Монтроз. Дверь открылась, и вошла низенькая, коренастая женщина. Почему она не обратилась к военным медикам? Диагноз ей был поставлен уже некоторое время назад, и она давно могла пройти атеролиз. Ее случай — не то что спастическая стенокардия Себастьяна Омилова.
Он сразу увидел, что у нее сейчас тоже приступ, и серьезный: бледность, сузившиеся от боли глаза, стиснутые челюсти, затрудненное дыхание.
Одной рукой она массировала себе плечо.
Посмотрев еще раз на ее имя, Монтроз сказал:
— Коммандер Тетрис? Начнем лечение немедленно — это серьезно.
Он уже думал о процедуре, и ее первые слова не сразу дошли до него. Он задержал руку над подносом с инструментами.
— Я сказала, что с этим можно подождать. — Тонкий, как нитка, голос чуть-чуть окреп. — Выслушайте меня, пожалуйста.
— Будь я проклят, если стану сидеть и смотреть, как вы тут умираете. Что за срочность такая?
— Это важнее, чем моя жизнь.
Затуманенные болью глаза смотрели твердо.
— Ну вот что, давайте хотя бы облегчим боль, тогда и поговорим. А потом уж займемся вот этим. — Он коснулся ее левого плеча.
Глаза у нее были серо-голубые, на лбу пролегли тонкие морщины.
Она позволила сделать себе инъекцию. Вместе с анальгетиком он ввел ей сильное артериальное средство, и вскоре на ее щеках появилась слабая краска.
— Вот так, теперь говорите. Только побыстрее: если я увижу еще какие-то признаки недомогания, сразу начну вас лечить.
К его удивлению, она достала из кармана своего служебного комбинезона маленький детектор и обвела им комнату.
Удостоверившись, что жучков тут нет, она вздохнула и села поудобнее.
— Я видела интервью с Товром Иксаном и сначала хотела пойти к нему. Но потом я провела поиск и всплыло ваше имя. Он побывал у вас, и теперь Кендриан получил одного из лучших вокатов в Тысяче Солнц, а Ликросса убрали с Рейда. Вы занимаете в анклаве место более значительное, чем может показаться. Что еще важнее, вы рифтер, — значит, есть шанс, что вы меня выслушаете, прежде чем обратиться к властям. И вы с Тимбервелла и, возможно, хотите добиться справедливости.
Монтроз ощутил гнев и удовольствие одновременно.
— Продолжайте.
— Скажу вам сразу: я предательница. — Ее глаза смотрели все так же твердо, но дрожащий голос показывал, чего ей стоят эти слова. — Я лгала и замышляла недоброе, но сейчас я не лгу. Я готовила демократическую революцию в Облаке Шелани, в Северном Фениксе: нам хотелось, чтобы в правительстве были представлены и мы, а не только аристократы, транжирящие деньги на свои пороки. Но потом выяснилось, что наше движение использовал для своих целей Должар. Когда мы узнали об этом, то отказались от своих планов, попытались исправить вред, который причинили, и вступили — хотя и безуспешно — в борьбу с захватчиками. В конце концов я оказалась здесь. — Ее голос терял силу, хотя глаза ее сохраняли, и Монтроз подвинулся поближе, чтобы лучше слышать. — Вскоре Шривашти, бывший Архон Тимбервелла, пришел ко мне и сказал, что знает о моем прошлом и донесет на меня Найбергу, если я не буду снабжать его... нужной информацией. Я согласилась только потому, что знала: если откажусь, он найдет кого-то другого, не такого, возможно, способного, как я. — Она холодно улыбнулась. — Мое призвание — программирование, а не революция. Я дала ему то, что он просил, но при этом сумела пробить его защиту, использовав некоторые упомянутые им факты. С его кодами не пришлось долго возиться, — с легким презрением добавила она. — И мне открылось кое-что любопытное.
Она остановилась и осторожно перевела дыхание.
- Предыдущая
- 51/107
- Следующая
