Я люблю тебя, Зак Роджерс (СИ) - "Anna Milton" - Страница 101

• Предыдущая
• 101/112
• Следующая

Напряжение отпустило мое тело, и я громко выдохнула, чувствуя, что сейчас грохнусь в обморок от счастья.

— Ее жизни ничего не угрожает? — спросила с надеждой в глазах.

— Нет, — успокоил мистер Смит, озарившись голливудской улыбкой.

— А что с ребенком?

Я скрестила пальцы за спиной, и Зак, заметив это, тихо усмехнулся. Он крепко сжимал мою свободную руку и с тем же волнением на лице ждал ответа.

— Твоей маме повезло, — сообщил черноволосый мужчина. Несмотря на столь радостную новость, его улыбка меня жутко раздражала.

— Слава богу, — на выдохе произнесла я. — Я могу увидеть ее?

Мой взгляд упал на дверь палаты, у которой мы говорили.

— Сейчас она спит, и не стоит тревожить ее, — доктор Смит почесал затылок. — Приходите завтра утром.

Черта с два я уйду отсюда!

— Нет, — сказала, уверенно качнув головой. — Я останусь.

— Мы останемся, — поправил Зак, надавив большим пальцем на тыльную сторону моей ладони.

Я кивнула, глядя на мужчину.

— Хмм, — протянул он, чуть сузив глаза. — Что ж. Ладно, — засунул руки в карманы белого халата. — Выделю вам палату, чтобы вы могли отдохнуть и дождаться пробуждения Линдси.

— Спасибо! — я поборола в себе желание задушить доктора в благодарных объятиях.

Ухмыльнувшись, мистер Смит круто развернулся на каблуках дорогих, кожаных ботинках и махнул нам, как бы говоря не отставать. Но мы бы все равно не заблудились, ведь больница была на удивление пуста.

Оставив нас в небольшой палате с двумя койками, он ушел, сказал, что сообщит, если мама проснется раньше.

Расположившись с Заком на одной из коек, я не заметила, как сон унес меня в страну Морфея.

Мне «посчастливилось» перенестись в день своего тринадцатилетия.

Я, Джесс, Луиза Стенфорд, Эшли Браун, Саманта Митчелл и еще несколько девочек, с которыми я когда-то дружила, сидели за шикарно накрытым столом во дворе нашего дома. Мама суетилась рядом, делая все, чтобы мы не скучали. Но нам и так не было скучно. Еще бы. Ведь Джессика по-дружески макнула меня лицом в торт, а он был настолько красиво сделан, что было невероятно жаль даже притрагиваться к нему. Но это было половиной беды. Мое платье — прекрасное, красивое платье нежно розового оттенка с цветочным принтом — было испорчено. Как и моя прическа, туфельки в тон платью…

Тогда я жутко обиделась на Джессику. Разревелась и убежала из-за стола. Мама нашла меня за кухонной тумбой, за которой я спряталась. Она обняла меня и сказала, что Джессика сделала это не со зла, и я не должна на нее злиться, ведь мы с ней лучшие подруги, и портить отношения из-за такой мелочи, как торт и испорченное платье, будет глупо.

— Люди совершают вещи, которые поначалу кажутся им нормальными, но потом сожалеют об этом всем сердцем, — сказала мама. — Прости ее, если любишь. Она ведь дорога тебе?

Я угрюмо кивнула.

— Тогда вставай и иди к ней. Скажи, что не сердишься. Уверена, что Джессика чувствует себя неуютно из-за того, что сделала.

Мы с Джесс помирились… но только после того, как ее чудесный голубой топ оказался обрызганным вишневым сиропом. А потом началась Великая Битва Едой. Все мои гостьи покинули дом с зареванными лицами. Кроме Джессики. Она осталась со мной и, хохоча, мы вместе помогали моей злой маме с уборкой двора.

Я проснулась от звука собственного смеха и еще долго не могла остановиться, вовлекла во все это Зака, который, держась за живот, наблюдал за мной. В палате, утонувшей в лучах заходящего солнца, мгновенно воцарилась тишина, когда распахнулась дверь, и внутрь вошел доктор Смит.

— Линдси пришла в себя, — сообщил он.

Подорвавшись с места, я ринулась за ним. Зак едва успевал за мной. Он остался ждать меня снаружи, когда я осторожно вошла в палату мамы. Меня настигло ощущение дежа вю. Ведь совсем недавно я с такой же болью в груди наблюдала за такой картиной: мама, обмотанная трубками, бледная, уставшая, измотанная… Только в прошлый раз на ее лице не было ссадин, и голова не была замотана бинтами.

Съежившись, я сделала небольшой шаг вперед.

Глаза мамы были прикрыты, но она не спала. Она слышала, как я подошла к ней, и мое дыхание стихло, но не посмотрела на меня. Обуреваемая смешанными чувствами, я не знала, что сказать ей, и с чего начать разговор.

Я сердилась на нее. Но было ли это важно сейчас?

Я могла потерять ее. Действительно потерять. От одной только мысли, что мамы не стало бы, меня бросило в яростную дрожь.

— Мам, — шепотом позвала я.

Ее бесцветные губы превратились в тонкую линию.

— Я отвратительная мать.

Это заявление несколько выбило меня из колеи.

— Что? — я растерянно захлопала ресницами. — О чем ты?

Мама распахнула глаза, обратив на меня боль и сожаление, которых бы хватило на уничтожение целого мира.

— Я видела переписку. Я видела его сообщения, которые он писал своей любовнице. Он не любит меня. Он лгал мне, — мама судорожно выдохнула, словно только что осознав смысл своих слов. — После того, как ты ушла, я не могла успокоиться, но убеждала себя, что твое заявление о его измене — лишь очередная попытка оттолкнуть меня от него. Но в глубине души я знала, что ты права…

Мама отвернулась, сжав в пальцах голубоватое тонкое одеяло.

— Патрик вел себя более чем спокойно. Если бы не твои слова, я бы никогда в жизни не подумала, что он сотворит этот кошмар с нашей семьей во второй раз. Пока он был в душе, я залезла в его телефон. Я докатилась до этого, потому что меня разрывали сомнения.

Хрипло рассмеявшись, она вновь повернулась ко мне.

— Я чувствую себя ужасно, Наоми. Но не оттого, что мне изменили. Черт бы побрал твоего отца, — прошипела она, закрыв глаза рукой. — Черт бы побрал этого недоноска.

— Забудь о нем, — я покачала головой, опуская взгляд.

Вдохнула полной грудью, не зная, стоит ли радоваться маминому «просветлению». Не рано ли думать о победе. Неужели мои молитвы, наконец, оказались услышанными? Неужели она поняла, что ошибалась?

— Нет. Милая, прошу, выслушай, — меня прошибло током, когда она зацепилась за мой мизинец.

— Мама… — взмолилась я, кривясь от свирепой боли в груди.

— Прости меня!

Оторвавшись от подушки, она склонилась к моей руке и прижалась лбом к тыльной стороне. Это повергло меня в шок.

— Перестань, — я неуверенно, но мягко погладила ее по перебинтованной голове. — Пожалуйста, перестань.

— Прости меня, — повторила она. — Прости меня. Прости. Прости. Прости. Я такая идиотка! Боже... Я не верила собственной дочери. Пошла на поводу у своих чувств. Вела себя, как настоящая дура.

— Прекрати, — я была на грани того, чтобы не разреветься вместе с ней.

— Я не должна была поступать с тобой так жестоко. Я должна была верить тебе, и только тебе, потому что ты моя дочь, — оторвавшись от моей уже ставшей влажной ладони, мама подняла голову. — Ты моя маленькая девочка, которая никогда не причинила бы мне вред. Ты всегда защищала меня, а я не видела этого. Не понимала…

Ох, дьявол.

Меня словно рубили на кусочки.

— Хватит, — я согнулась пополам, крепко цепляясь за мамину ладонь.

— Наоми, — она притянула меня к себе. — Я так переживала за тебя. Когда ты ушла, мой мир словно развалился… Я миллион раз пожалела, что позволила тебе уйти. А когда увидела переписку Патрика, то сразу же села в машину и поехала к Джессике. Я надеялась найти тебя у нее.

Свернувшись рядом с ней калачиком, я уткнулась лицом в свои колени, пропуская сквозь себя неимоверное количество боли.

— Я плакала и не заметила, что в мою сторону двигался грузовик, — мамин голос сорвался на шепот. — Я испугалась, что умру и больше не увижу тебя, не успею попросить прощения.

Вцепившись в ее сорочку, я замотала головой.

— Не говори так.

Мне так не хватало ее. Этого тепла, которое источало ее худое тело, пробиваемое ознобом.

— Я не хотела, чтобы ты страдала. Но в итоге стала причиной твоих переживаний, — ее рука робко касалась моих волос. — Теперь все будет по-другому, Наоми. Поверь мне. Я больше не позволю твоему отцу находиться в нашей жизни. Довольно с нас, — меня невероятно взбудоражили стальные нотки, появившиеся в ее голосе.

• Предыдущая
• 101/112
• Следующая