Крепче цепей - Смит Шервуд - Страница 42

• Предыдущая
• 42/114
• Следующая

Она завернула за угол как раз вовремя, чтобы увидеть высокий силуэт Ранора, в числе других входящего в шлюз. И немного ускорила шаг, решив, что высадиться вместе с ним будет красивым жестом.

Она вошла в шлюз последней. От Ранора ее отделяла суетливая кучка техников, которые все время подпрыгивали, чтобы заглянуть через головы других. С расстояния нескольких метров она видела, что Ранор бледен, но спокоен. Ей хотелось добраться до него и сжать его локоть, чтобы подбодрить.

Причал кишел встречающими, которые хлынули вперед, увидев пассажиров. Сердце Фиэрин забилось сильнее, когда она разглядела в толпе ястребиное лицо Тау. Значит, он пришел, а не просто прислал Фелтона, к чему она себя готовила.

«Очень хороший знак», — радостно подумала она, высматривая рядом с ним Джеса. Вот был бы сюрприз!

Первых пассажиров уже сжимали в объятиях, и слышались радостные возгласы. Но Ранор шел один.

А вот его никто не встречает.

Фиэрин с горячим сочувствием подумала о его погибшей подруге. Сейчас он мог бы идти об руку с ней! Может, Тау и для него найдет место на своей громадной яхте?

Фиэрин заторопилась вперед, а Ранор как раз в это время дошел до толпы на пирсе.

Очередной напор человеческой массы едва не поглотил его. Фиэрин прочистила горло, чтобы позвать Ранора, но тут он дернулся и крутнулся волчком, широко раскрыв глаза.

Боль и шок, пронизавшие Фиэрин, отразились на лице Ранора. Их глаза встретились на долгое мгновение; рев толпы отошел куда-то вдаль, и время заместило ход. Казалось, что темные глаза, молят ее: «Помни, помни!»

Потом они закатились, и Ранор упал в толпу.

Раздались крики, и Фиэрин бросилась вперед. Над телом Ранора склонились. Тау использовал свою власть, чтобы оттеснить толпу назад, подошел к Ранору, длинными пальцами умело проверил пульс и просунул руку под мантию, чтобы прослушать сердце.

«Ранор был прав. Ему грозила опасность», — подумала Фиэрин, и холодок внутри сменился, ледяными торосами ужаса. Она поборола желание потрогать чип у себя за корсетом: тот, кто это сделал, может следить и за другими пассажирами — не найдется ли у ларгиста сообщник?

Тау, все еще склоненный над Ранором, поднял голову.

— Вызовите медиков, быстро, — сказал он тем, что стояли у стенного пульта, и встретился глазами с Фиэрин.

Приветливая улыбка преобразила его напряженное лицо, и он медленно распрямился, сказав другим доброхотам:

— Постерегите его, ладно? — потом протянул руку и произнес с нежностью: — Фиэрин.

Она взяла его руку в свои, чувствуя силу, таящуюся под гладкой тканью камзола.

— Этому человеку уже ничем не поможешь, — сказал Тау. — Мы здесь только мешаем.

«Бедный Ранор», — чуть было не сказала Фиэрин, но страх удержал ее. Радуясь, что можно уйти, она приноравливалась к широкому шагу Тау, и толпа расступалась перед ними.

Фиэрин вдруг стало невмоготу. Рассудительность покинула ее, и она произнесла:

— Джес на свободе?

Золотистые глаза Тау на миг сузились и тут же приобрели привычное ей выражение ласкового юмора.

— Хотел бы я ответить тебе утвердительно, дорогая. Но возникли некоторые... осложнения.

— Что за осложнения? Он не убивал наших родителей, я же тебе говорила. Он не мог.

Тау сжал ее руку в своей ровно настолько, чтобы прервать ее речь.

— Юстициалы потребуют доказательств. Пока что они утверждают, что все улики против него. Я занимаюсь этим и впредь тоже буду действовать в его пользу. Но, дитя мое, если ты будешь кричать об этом во всех коридорах, то отнюдь не облегчишь мне задачу.

Она посмотрела ему в лицо, такое красивое и такое непроницаемое. Можно ли ему доверять? Она снова увидела, как падает Ранор. Теперь ее всю жизнь будет преследовать боль и мольба в его глазах за миг до смерти.

— Хорошо, — сказала она, принудив себя улыбнуться. — Я подожду.

И чип Ранора тоже подождет.

— Вы, как и мои наставники на Артелионе, много раз цитировали Полярности вашего предка, — сказал Анарис. — Но я никогда не понимал до конца, что Джаспар Аркад хотел ими сказать.

— А как по-твоему? — улыбнулся Геласаар.

— Мой отец думает, что первая из них — пророчество. «Правитель Вселенной — правитель ничей; власть над мирами держит крепче цепей». Вы правили Вселенной, а теперь не правите ничем. И скоро начнется последний этап нашего путешествия, в конце которого вас ждет Геенна.

Панарх засмеялся легко, почти беззлобно.

— Полярности — это не пророчества, но твой отец поймет их истинный смысл достаточно скоро.

— Я думаю, Полярности — это плоды размышлений о пределах власти, — сказал Анарис, играя своим дираж'у.

— Весьма нехарактерный вывод для должарианца. Мы хорошо тебя выучили.

— Ваш предок основал звездную империю, но его ограничивала теория относительности. Теперь, когда Сердце Хроноса в наших руках, эти ограничения теряют свою силу.

Панарх покачал головой:

— Твоему отцу этого не уразуметь, Анарис, но ты-то должен.

Анарис промолчал. Одним рывком он развязал все узлы на дираж'у и натянул его, как струну.

— Самым большим ограничением для нашей власти всегда было человеческое сердце во всем его бесконечном разнообразии, — продолжал Панарх. — Самая мощная техника бессильна против него.

— То урианское устройство, которым владеет сейчас мой отец, находилось в пределах вашей досягаемости семьсот лет, и вы его упустили. — Анарис подался вперед. — С такой мощью все, что принадлежало вам, станет лишь мельчайшей частицей моего наследия.

— Я всегда был ничьим правителем, — спокойно ответил Геласаар. — Если годы на Артелионе не научили тебя этому, твое наследие будет еще меньше.

В гулком холодном пространстве второго переднего швартовочного отсека гуляли сквозняки. Моррийон содрогнулся.

Анарис же стоял как ни в чем не бывало, окруженный своей тарканской гвардией. Их силуэты вырисовывались на фоне космоса, который был виден в распахнутый люк отсека. Там, лишь слегка искаженный силовым полем шлюза, висел тонкий, как оса, эсминец — так близко, что Моррийон ясно видел эмблему на его корпусе: странная, круглая, с узкими полями шапка, надсаженная на крест, и все вместе заключено в пентаграмму.

«Самеди». Бог смерти на Утерянной Земле. Моррийон пожалел, что эмблема попалась ему на глаза. Присущий ему рационализм разрушился среди верящих в демонов должарианцев, и он счел это дурным предзнаменованием.

В задней части отсека послышалось шипение: это прибыла капсула транстуба. Ее люк открылся, и вышел взвод тарканцев. Они выстроились по обе стороны люка, и оттуда потянулась вереница пожилых мужчин и женщин в тюремной одежде. Моррийон заметил, как подтянулись тарканцы, когда последние панархисты вышли в отсек: легкая, прямая фигура Геласаара хай-Аркада вызывала уважение даже в столь плачевных обстоятельствах.

Пленники шли медленно, стесняемые повышенной гравитацией. Шарканье их ног отдавалось эхом в ангаре. Тарканцы не подгоняли их.

Панархисты остановились напротив Анариса и его охраны. Свет, блеснувший у борта «Самеди», приобрел угловатую форму шаттла, идущего к «Кулаку Должара». Анарис наблюдал за ним неподвижно, не глядя на пленников.

Легкое движение привлекло внимание Моррийона. Лица панархистов оставались непроницаемыми, но некоторые из них слегка пошевелились. Как бы стали чуть потеснее — инстинктивное желание сомкнуть ряды, как решил позднее Моррийон. Но их предводитель, как и Анарис, стоял неподвижно, следя за приближением шаттла.

Транстуб зашипел снова, и Моррийону не нужно было оборачиваться, чтобы посмотреть, кто прибыл на этот раз: в отсеке как будто похолодало, и атмосфера наэлектризовалась.

Краем глаза бори увидел, как Эсабиан, выйдя вперед, стал между Анарисом и панархистами. Барродах, как всегда, тенью следовал за ним. Проследив за взглядом своего земляка, Моррийон заметил мерцающий фасеточный глаз имиджера, снимающий все, что происходит в отсеке.

• Предыдущая
• 42/114
• Следующая